— Что городишь, идиотка? — цежу я, еле сдерживаясь. Сейчас бы дать кулаком в довольную харю.
— Людмила Вячеславовна, — поворачиваюсь к доуле Аполлинарии. — Может, вы мне объясните, что здесь произошло?
— Ну как что? — пожимает мерзавка плечами. — За Линарой приехал Сергей Алексеевич. А вашего сына увел патруль. Лире тоже пришлось выйти. Дать показания. Поезд поехал дальше, а они остались в этом… как его… Щелбанчике.
— Чушь какая-то, — бормочу себе под нос. И вернувшись в купе, звоню своему адвокату в надежде услышать заспанный и недовольный голос. Будет повод сорвать злость.
Но мой поверенный, несмотря на раннее в Москве время, бодр и деловит. А это плохой знак. Очень плохой.
— Приветствую, Федор Ильич, — бойко тараторит адвокатишка. — Я уже выдвигаюсь в этот Щелбанчик. Скоро буду в аэропорту. Илюшу постараюсь вытащить в Москву. Придется настаивать на переводе, хотя в нашей ситуации это нереально.
— Подожди, — рыкаю нетерпеливо. — А разве нельзя его отмазать? Дай этой Лире денег. Пусть купит тональник и замажет свои синяки. Дело о побоях закрыть легче легкого.
— Тут дело не только в Амани, — тяжело вздыхает адвокат. — Илья признался в убийстве клиента банка. Некоего Синькина…
— Синявкина, — поправляю на автомате. И поднимаясь рывком с нижней полки, ударяюсь головой о верхнюю. Резко темнеет в глазах. Осев на постель, отчаянно хриплю в трубку.
— Вытаскивай Илюшу, мой дорогой. За ценой не постою. Я не могу просто так потерять сына.
— Тяжело придется, — осторожно замечает адвокат. И я в глубине души жалею, что нас разделяют сотни километров, и нет возможности дать ему в морду.
— Какие факты говорят о причастности Ильи? Подкупи свидетелей, изыми вещдоки. Не мне тебя учить, — быстро говорю я. И сам удивляюсь сиплому бесцветному голосу.
— Там чистосердечное признание, Федор Ильич, — как ушатом воды огорошивает меня адвокат. — А это, сами знаете, верная дорога в тюрьму.
— Как? Подожди… — словно баран, блею я. — Илья не мог…
— Убить или признаться? — ухмыляется мой собеседник. — Я постараюсь перевести его в Москву. Но сверх этого пока обещать не могу.
— Да, да, конечно, — говорю спокойно, хотя мне больше всего хочется биться головой о стены. Безвыходное положение, твою мать. Но все поправимо. Были бы деньги.
Отложив айфон в сторону, задумываюсь на минуту. Вот только когда поднимаю голову снова, оказывается, что прошел целый час. Тупо пялюсь в окно, не замечая мелькающего там пейзажа. Пытаюсь разобраться, связано ли похищение Аполлинарии с уголовным делом против моего сына. Наверное, все-таки совпадение. Невозможно предугадать заранее. Да и у этого Назарова нет особых знакомств среди силовиков.
— Хрен тебе, Сережа, а не моя Аполла, — усмехаюсь устало. — Илюху достать с нар — вопрос времени и денег. Нет никаких подводных камней. Все по накатанной. Другое дело, жена. Я должен забрать ее у соперника. А его самого вколотить башкой в землю, чтобы больше не разевал пасть на мою собственность. И жену придется наказать за плохое поведение.
Мальчик я тебе, что ли? Гоняешь меня, милая. Но погоди, мало тебе не покажется. Я ведь предупреждал, чтобы не рыпалась.
Есть у меня один козырь в рукаве, Аполла. Вот им-то я и воспользуюсь. Ты даже не подозреваешь, моя хорошая, как в скором времени окажешься снова рядом со мной.
— Да, — киваю самому себе. — Сначала заберу жену, а потом сосредоточусь на проблемах Ильи. Этот идиот точно никуда не убежит. А посидеть недельку-другую в СИЗО иногда полезно для правильного восприятия жизни.
Заваливаюсь обратно в постель и улыбаюсь довольно. Нахожу в телефонной книге один контактик, записанный замысловато. Крошка Енот. Мужчина это или женщина, не знаю. Вот только Синявкин, когда диктовал номерок, говорил что-то о самом крайнем случае.
— Это доверенное лицо Назарета, — вспоминаю я его слова, когда речь зашла о захвате участка.
— На каком крючке держишь? — спросил я тогда.
— Шантажирую личными фотографиями, — нехорошо усмехнулся Синявкин. Мерзавец, конечно, был отменный. За его гибель Илье еще приплатить должны, как санитару леса.
Лениво тыкаю в экран айфона и, заведя нужный чат в Телеграм, пишу коротенькое сообщение.
«Я выкупил твои фотки у Синьки. Слушай внимательно, что нужно сделать».
Ответ приходит почти сразу же. Назаров и Аполла домой не возвращались. Ребенок с бабушкой круглосуточно с телохранителями. Охрана дома удвоена и пополнена новыми сотрудниками.
— Я их не знаю, — пишет мой осведомитель вдогонку. — Но давайте договоримся так. Я выполню ваше указание, а вы мне вернете фотки. И больше никогда не появитесь в моей жизни.
— Идет, — пишу, не задумываясь. Мне стукачок в близком окружении Назарова больше не понадобится. Да и, скорее всего, его вычислят на раз. Назарет далеко не дурак. Вот только простодушный больно. Не повезло тебе, мальчик. Ни с друзьями, ни бабами.
Усмехаюсь криво, представляя обалдевшую рожу врага. И сразу же перехожу в наш с Мишкой секретный чат.
— Позвони нашему другу. Пусть узнает, как выполняется его поручение. Мне кажется, кто-то остался на свободе. Пусть дадут ориентировки о маньяке и прихватят нашего клиента по дороге. И если Аполлинария с ним, пусть и ее доставят в ближайшее отделение полиции. Я подъеду. Заберу.
— Ты опять ее потерял, Ильич? — на правах старого друга тычет мне Мишка, мой бывший водила и доверенное лицо.
— Заткнись и исполняй, — огрызаюсь я. — Будут новости, пиши. Я скоро приеду.
Откидываю телефон на стол, собираясь немного подремать. Трубка с грохотом падает на столешницу. Звякают стаканы и шелестит какой-то кусочек фольги. Приподнявшись на локте, тянусь к нему. Изумленно вчитываюсь в название.
Эфедрал.
Снотворное и обезболивающее, запрещенное в России. Мы с Аполлинарией покупали его в Дубае, когда ее мучили сильные боли. Вот и пригодилась таблеточка. А я, дурак пьяный, принял ее добровольно из рук змеи и задрых. Ничего не слышал. Сопел в две дырки. Ну, не идиот ли!
Кулаки сжимаются от безотчетной злобы.
— Ты с кем поиграть решила, стерва? — бурчу себе под нос. — Вернешься домой, получишь по полной. А я-то, придурок, обрадовался. Ну да ничего, девочка! Силки расставлены. Твой любовничек в них обязательно попадется. Уже сегодня. А там и тебя ко мне доставят. Только на этот раз я не стану носиться с тобой. Сразу отправлю на аборт. А потом выпорю, чтоб знала свое место. Стерва!
Закрываю глаза, решая еще поспать. Времени полно. Задания всем выдал и могу хоть немного отдохнуть. Но стоит мне только смежить веки, как память вновь подкидывает яркие картинки. Карловы Вары. Наша квартира. Аполлинария нагишом сидит у меня на коленях и вся дрожит. От страха или прохладного ветерка. В тот момент я мог делать с женой все, что угодно. И почему сразу не забацал ей ребенка? Зачем выжидал целых пять лет? Чтобы потом принять таблетку эфедрала в душном купе?
«Ты редкий осел, Феденька!» — говорю сам себе и слышу папашин голос. Вот он бы точно церемониться не стал. Врезал бы пару раз под дых…
Вспоминаю отцовы огромные кулаки и сразу чувствую, как ноет под ложечкой. Фантомные боли, мать их. До сих пор в холодном поту просыпаюсь, когда бате вздумается присниться. Даже через сорок лет с того света мне дубиной машет. Ему же все не так было. Образование мое. Способности. А я пытался угодить. Доказать, какой классный. Когда первый миллион заработал, похвастался сдуру. И тут же услышал: «Да что мне твои деньги, сынок? В гробу карманов нет!»
Конечно, нет. Но здесь можно здорово устроиться, имея бабки. Молодая жена, бизнес, работающий как часы. И дикое счастье осознавать себя вершителем судеб. Сродни оргазму чувство. Стоит только представить всех тех людей, готовых исполнять мои приказы и прыгать от радости. Сколько их? Сто? Двести тысяч? Мои сотрудники, кое-кто из чиновников. Родственники и дети. Вот только одна фифа-балерина решила тут станцевать партию черного лебедя. Ну, погоди, дрянь маленькая, ты у меня еще попляшешь!
