сестре.
— Ты не знаешь местного языка. Мало ли что понадобится в пути. А женщина рядом станет и переводчицей, и помощницей, и охраной для твоей скромности.
Изи рассмеялась, запрокинув голову.
— Охраной чего-чего?
Хольгер поцеловал кончики пальцев сестры.
— Ты у меня уже совсем взрослая и прекрасная. И я боюсь тебя отпускать одну на эту встречу. Фица же прекрасно показала себя в том, чтобы отгонять от прекрасных девушек чрезмерно настойчивых кавалеров.
— Скажешь ещё. — Изи заметно смутилась. — Думаешь, он посмотрит на меня как на женщину? — Из её голоса ушла пылкая дерзость.
Хольгер в один миг прочитал надежды сестры. И укорил себя за слепоту. Считал сестру подростком, не желал замечать, что она выросла. И только встретив пару, начал видеть то, что прежде для него было скрыто.
— Да, он посмотрит и увидит в тебе прекрасную женщину. Или я совсем не знаю его, — сказал он уверенно.
Изи наклонила голову.
— Или ему нужен кто-то другой, более сильный, красивый и родовитый… — Она вздохнула. — Не слушай меня, я говорю ерунду.
Хольгер обнял Изи, поцеловал ее в лоб.
— Ты сильная, красивая, родовитая, отважная, смелая. Это не он будет тебя выбирать, это ты посмотришь на него и решишь, а нужен ли тебе этот мужчина.
*~*~*
Карета скрылась за поворотом дороги, и Агния повернулась к Хольгеру с недоумевающим видом.
— Я до сих пор удивляюсь тому, что ты отпустил сестру в путь одну.
— Одну? — переспросил Хольгер. — Разве ты не заметила целую стаю, бегущую за каретой? Изи под надёжной охраной. И с ней Фица. — Он шумно вдохнул морозный воздух. — Хотя я всё равно беспокоюсь, но моя сестра повзрослела. И я должен позволить ей вылететь из гнезда на собственных крыльях. Помолись о ней, пожелай ей удачи в её деле.
Агния слабо улыбнулась.
— Ты очень любишь её. Это видно.
— Она у меня одна. Родители погибли, мы остались вдвоём. Мне было шестнадцать, когда я стал альфой Соколиных утёсов. С тех пор прошло много времени, мы давно повзрослели, но я всё отказывался замечать, что сестра уже не ребёнок.
Агния улыбнулась.
— Изольда справится?
— Да. Я в неё верю. — Хольгер взял жену за руку. — Ну что, вернёмся в гостиницу?
— И чем там займёмся? — спросила она с наивной непосредственностью.
О, Хольгер знал, чем хотел бы заняться с молодой женой. Он с умыслом отправил с Изи всех бет. Оставшись с Агнией наедине, не желал думать о чутких волчьих ушах под дверью номера или даже на другом этаже. Но сейчас, когда Агния прямо спросила, не нашёл подходящих слов для ответа.
— Если ты не против, — сказала она, — то я бы хотела ещё немного пройтись по этой дороге. Видишь, там дальше маленькая часовенка. Мне бы хотелось туда заглянуть. И если боги будут милостивы, то мы найдём там священника.
— Ты сама говорила, что тебе не нужны лишние люди, чтобы благословить наш союз, — напомнил Хольгер.
— Это так. Потому мы заглянем туда только вдвоём. И если на то будет воля богов, сразу получим благословение. И я стану тебе настоящей женой. И когда вернёмся в гостиницу, ты решишься сказать мне то, о чём только что промолчал.
Хольгер улыбнулся. Как и сестра, Агния умела проникать в суть вещей.
Он обнял её за плечи, и они медленно пошли к часовенке. Идти туда было и правда недалеко. В воздухе всё сильней пахло ладаном и горьковато — свечным нагаром. Внутри находился один человек, читал молитвы, похоже.
— Боги милостивы к нам, — сказала Агния. Почуяла присутствие человека задолго до того, как это получилось бы даже у опытной беты. Она не знала, какое чудо собой представляет, и Хольгер не спешил её просвещать.
— Да, лунные волчицы выткали для нас особо прекрасный узор.
— Когда будем внутри, не говори о волчицах, м-м, хорошо?
Он кивнул.
— Я понимаю, милая, как для тебя это важно.
Хольгер поцеловал волосы Агнии и поднялся по ступеням, чтобы открыть дверь перед женой. Войдя вслед за ней, повторил то, что сказала она:
— Во славу Творца и богов, ангелов и архангелов, святых и добрых людей, а также архангела Люциана.
Пожилой священник поднялся с колен, и Агния, поклонившись, попросила у него благословения для создания семьи.
— Но я не знаю вас, крепко ли ваше решение, — сказал тот, переводя взгляд с Агнии на Хольгера.
— Наше решение провести вместе всю жизнь никто и ничто не изменит. — Хольгер достал из кармана пригоршню золотых и положил их на блюдо для пожертвований. — Попросите у Творца благословения для нашей семьи и много детей.
— …выросших в святой вере, — продолжил старик заученным тоном.
— И это тоже, — согласился Хольгер. Удивительно, но ему нравилось здесь. Лунные волчицы привели их к правильному человеку.
*~*~*
— Мне будет больно? — спросила Агния.
Хольгер опустился на корточки так, чтобы сидящая на краю кровати жена возвышалась над ним. Её волнение перед неизведанным было естественным, но он хотел, чтобы она прямо сейчас, ещё до того, как они легли в постель, забыла о страхе.
— Обычной девушке я бы честно ответил, что да, это может быть больно. Но ты теперь волчица, а значит, никакой боли не будет. Мы, волки, рождены, чтобы любить. Производя на свет детей, наши женщины не кричат в муках. И тем более они не кричат, зачиная новую жизнь. — Он слегка улыбнулся. — Только если от страсти.
Агния совершенно смутилась, опустила глаза, и он поднялся, чтобы сесть рядом с нею. Обнял её, и она доверчиво прижалась к его груди.
— Я никогда не причиню тебе боли, — пообещал Хольгер в дополнение к тем клятвам, которые дал в часовне перед ликами её богов. — Я буду тебя вечно любить. Что бы нас ни ждало на жизненном пути, ты никогда не пожалеешь о своём согласии стать моей парой.
Эпилог. Вольфганг. Здравствуй, любимая
Посланца Хольгера Вольфганг сразу узнал, хотя и не ожидал встретить кого-то из человолков в столице Богдании, да и в целом к югу от непроходимых в это время года Стеклянных гор. Перед свадьбой случайные неприятности были ни к чему, так что после проезда Вольфганга с сопровождающими перевалы на юг закрыли по его повелению. Все Стеклянные горы, понятно, закрыть не могли. Но недаром они веками защищали Богданию от угроз с севера.
Эта предосторожность, как и меры, предпринятые дедом — Хольгер, посаженный на серебряную цепь в Лунном дворце — не избавили Вольфганга от необходимости сейчас разбираться с соотечественниками. Если зимой кто и мог преодолеть трудный путь, то, конечно же, этот невозможный упрямец.
Хуже того,
