— Осторожнее, друг мой, — предупредил его великий, неоднозначно ухмыляясь.
— Раз ты ставишь меня в такое же положение, — пожал плечами феран, — что и моего танара когда-то, то я не могу игнорировать эту деталь.
— Она может быть интересна кому-то другому, — снисходительно заметил эла.
— Да, — согласился Рэтар. — Это мне тоже понятно. И поэтому никакого обряда не состоится пока я не буду уверен в том, что внутри неё моего митара не ждёт неожиданность в виде чужого ребёнка.
— Позовёшь магов? Или ведьм? — и правитель сделал упор на последнее слово, а изарийский феран почувствовал, как земля стала уходить из под ног.
— Моего мага будет достаточно, — ответил он, стараясь оставаться спокойным.
— Не ссорься со мной, друг мой, — улыбнулся Лоаяс полной опасности улыбкой. — Моё положение шатко. Меня окружают предатели и каждое мгновение я ожидаю своего конца. Я не могу не проверять своих феранов.
— Я не доказал тебе, что верен? — спросил Рэтар. — Ты сомневаешься, что я приду на твой зов?
— Но последний раз ты именно так и поступил, — парировал правитель. Вот и то, чего феран Изарии ждал так долго, ещё до визита великого и его двора в Зарну.
— Ты знаешь, что я выполнил твою просьбу, — ответил он. — Я объехал границу, я составил тебе полный отчёт о происходящем на ней.
— Но ты не прибыл сам, как я просил, — отрезал эла.
— У меня были веские причины. Ты знаешь, что моего митара тяжело ранили. Он был при смерти.
— Но не умер.
— Это плохо? — поинтересовался Рэтар и тревожный гул в голове стал нестерпимым. — Потерять ещё одного верного человека было бы весьма печально, великий.
— Ты прав. Но кажется причина твоего отсутствия была не только в твоём митаре. Разве только его ранили? Кажется ещё твою чёрную ведьму? — великий сложил руки на груди и пристально всмотрелся в Рэтара.
— Да, ранили, — как можно спокойнее ответил тот. — Она спасла Шер-Аштар от тяжёлых потерь.
— И митара спасла, — добавил правитель.
— И его, — согласился изарийский феран, чувствуя, уже точно понимая, что стоит на краю.
— Действительно ценная вещица, — хмыкнул великий эла. — Такая ценная, что ты променял меня на неё.
— Если это даёт тебе усомниться в моей верности, если это перечёркивает всё, что я сделал для тебя и Кармии, — повёл головой Рэтар, выдерживая жёсткий, испытывающий взгляд грасцитовых глаз Лоаяса. — Что ж — я приму наказание.
— И снова ты пытаешься поссорится со мной, — вздохнул эла.
— Лоаяс, — обратился к правителю Рэтар, — чего ты от меня хочешь?
— Знаешь, как мне порой страшно? — спросил тот, глядя на изарийского ферана. — Этот страх душит, Рэтар. Душит меня. Оглядываться, быть всегда в напряжении. Нет. Я был у тебя и мне было спокойно, несмотря ни на что. Вернулся сюда и меня снова заполнил страх.
— Великий…
— Я верю тебе. Верю, — перебил Рэтара правитель. — Но я должен быть уверен, понимаешь? До конца. В тебе, и в Роаре.
Феран Изарии нахмурился, потому что не верил великому эла. Не верил.
— И поэтому я забираю твоих ведьм, — произнёс он приговор.
— Прости? — леденящий ужас стиснул внутренности Рэтара.
— Я решил, что заберу их в качестве залога вашей верности и в дальнейшем, — буднично ответил великий. — И это…
— Нет, — отрезал феран.
— Что? — правитель приподнял брови и будто удивлённо уставился на него.
— Я сказал — нет, — ответил Рэтар. — И перестань делать вид, что ты удивлён, озадачен или ошеломлён.
— Рычишь на меня? Скалишься? — и Лоаяс стал жёстким и злым, стал собой. — Я не спросил, друг мой. Я приказал, достопочтенный феран Изарии!
— Мне плевать, — рыкнул он. — Ведьмы принадлежат мне и фернату.
— Изария принадлежит Кармии, — отрезал правитель. — Всё твоё — моё, Рэтар. Вдруг ты забыл — так я тебе напомню.
— Я помню, Лоаяс, — кивнул на это феран, — я помню. У меня отличная память, великий. Я помню, что моя супруга и мой сын тоже были твоими. И я закрыл глаза на это. Но ведьм я тебе не отдам.
— Не глупи, Рэтар, — прошипел эла. — И не надо припоминать Тейту. Ты не достаточно хорошо следил за ней, не так ли?
— А должен был? Чтобы что? — ощетинился Рэтар. — Точно знать, что ты продолжаешь иметь её, когда я каждый день лезу на мечи, защищая границы твоего элата и твоё право на власть?
— Её обрюхатил твой брат, — проговорил великий ядовито и давясь словами, подойдя к Рэтару вплотную.
— Ну, что поделать, — повёл плечом феран, скорее, чтобы скрыть досаду, потому что вот конкретно об этом не знал. О связи Шерга и супруги знал, но чтобы дошло до такого. Подозревал, что великий устранил Тейту по причине так сказать измены ему с каким-то там, в его понимании, изарийским мужиком, но беременность. Впрочем… теперь понятно почему великий дал Рэтару возможность убрать и Шерга. Лоаяс был мстительным и никогда никому ничего не прощал. — В лице этого моего брата ты получил весьма ненадёжного союзника.
Великий издал какой-то утробный звук, с досады и злости. Хотел поддеть, но не вышло.
— И ты готов положить голову на плаху за ведьму? — прошептал правитель.
— Да, — ответил Рэтар, глядя ему в глаза.
— Что в ней такого? Я же видел, что я упустил? — спросил великий, прищуриваясь, сражаясь с гневом и раздражением. — Что? Впрочем не важно. Я разберусь сам. И с одной и с другой. Прости, Рэтар. Я снимаю с тебя титул ферана, я лишаю тебя твоих регалий. И тебя ждёт суд. Предательства я не прощу. Впрочем в этом мы с тобой похожи.
Он позвал стражу из-за дверей.
— Проводите достопочтенного Рэтара Горана под Ирнэ-Халаяс.
Феран склонил голову в поклоне, стража не решилась прикоснуться к нему. Он снял с пояса кинжал и передал его великому, так же как и принадлежащий ему триф с грактом дома на нём. Печать ферана эла забирать не стал.
— У тебя есть время подумать, друг мой, — сказал ему великий, когда Рэтар пошёл к двери. — Я всё-таки справедлив…
На слова правителя глава Горанов только ухмыльнулся, молча вышел в холодный коридор дворца. Молча прошёл в окружении трёх стражников, которые были напряжены и напуганы. И он знал, что их пугало. Они молились, чтобы феран Изарии не стал сопротивляться, а ему безумно этого хотелось.
Рэтар точно знал, что может уйти. Он знал обстановку внутри Тасцэлии очень хорошо, знал, где стоит стража, где есть порталы и он отправился бы домой. Но позволить себе уйти он не мог — за ним было слишком много дорогих людей. Роар и Элгор, его братья, верные ему люди, и Хэла… он не мог позволить себе отступить. Поэтому он смиренно примет свою участь, надеясь на то, что Роар справится, надеясь…
Они зашли за угол и Рэтар увидел, как с другой стороны коридора, оттуда, где сейчас гудело и шумело веселье разгула праздника цветения, к великому в сопровождении двух стражников шёл Роар.
Они встретились с таном взглядами, всего на мгновение и осталось только надеяться, чтобы митар не натворил ничего безрассудного сгоряча и хотя бы изобразил покорность, чтобы иметь возможность спастись.
В коридорах под Ирнэ-Халаяс было холодно и тихо. Зловещая тишина, которая резала слух.
Рэтара поместили в одну из камер, стража выдохнула только когда смогла закрыть за ним решётки. Он повел плечами и пройдя к стене сел на пол, туда, где была накидана сухая трава. Прислонился к стене и закрыл глаза.
Время потянулось медленно, стало липким. Сам того не заметил, как его утянул сон.
Рэтар видел Хэлу. Такую нервную, напряжённую, взвинченную и безумно красивую. Сон был таким отчётливым, что стало не по себе. Болезненно горящие глаза ведьмы утягивали в омут безумного желания.
Ощущения были такими яркими, что внутри выла боль от потери, он не проститься с ней, не увидит больше. Только вот это наваждение, которое может растаять в любой момент. Пальцы его впились в её тело, боясь потерять мягкость и тепло, она всхлипнула, захрипела, сжала кулаки. Рэтара стиснуло горем, он сильнее прижал к себе ведьму, ускорился, стискивая до боли и…
