Оттого и уговорить меня сделать татуировку оказалось так легко. И оборотни не пугали в такой степени, в какой должны были.
Лучшими днями я могла назвать те, когда становилась свидетельницей дружеских волчьих потасовок: теперь жители Борлене не скрывали при мне свою вторую личину.
А лучшими ночами — те, когда удавалось выспросить у Криставиана истории из его новой жизни или из нашей старой, тайком наслаждаясь тем, что могу неприкрыто на него глазеть.
В некотором роде это тоже привносило оживление и добавляло перца — любить, не рассчитывая на отношения, было чрезвычайно больно. И с каждым часом бороться с собой становилось тяжелее…
Время шло, и мысли мои, крутящиеся вокруг возможного превращения в волка, становились все более определенными и осознанными: может, лучше тысячу лет бороться за право оставаться человеком, чем вот так, как сейчас, бесцельно существовать всю оставшуюся жизнь?
Даже Линет не смогла разнообразить мой досуг, крепко взявшись за мое домашнее обучение, чтобы я смогла нормально окончить школу.
Это должно было увеличить возможность получения какой-нибудь профессии и обеспечило бы в обозримом будущем работой. Но процесс не вызывал, увы, никакого восторга.
— И что же может мне подойти? — подняла я бровь, мало представляя себе направлений, которые были бы не только интересны мне лично, но и доступны человеку в кресле. — Кем ты меня видишь?
По растерянному взгляду подруги сразу стало ясно, что она понятия не имеет.
— Что-то связанное с компьютерами?
Я выразительно на нее посмотрела: хороший комп еще можно купить, но где возьмешь склонность и желание заниматься нелюбимым делом?
— Ты любишь спорт, — рассуждала Линет вслух, — значит, могла бы стать туристическим оператором, например.
— Отправлять других в шикарные путешествия, — саркастично покивала я, скривив рот, — а самой глотать слюни, прозябая в Бепре?
— Ты же вопила, что кресло тебя не остановит! — напомнила Линет с прищуром.
— Кое-что я смогу, — согласилась я неохотно. — Но на это понадобятся деньги. Большие деньги.
Теперь уже Линет выразительно задрала бровь, и я, смекнув, что она имеет в виду, от души возмутилась.
— Ну, уж нет! Хватит за меня платить! Ты совсем меня разбалуешь.
— Разве подруги нужны не для этого? — чарующе рассмеялась девушка.
Когда я в такие моменты смотрела на нее, удивительно гибкую, женственную и горячую, то ненамеренно представляла, что и сама могу стать такой же притягательной и изящной красавицей.
Снова буду бегать на своих двоих, излечатся шрамы, а облик приобретет хищную сексуальность, перед которой невозможно устоять.
Но потом я вспоминала о Белтране и браслетах, о потребности в сыром мясе и опасности для родных и… мой азарт угасал.
Да, волчицы легче переносили изменение, в них не так резко были выражены сопутствующие проблемы. Но это совершенно не значило, что Линет приходится легко.
Она тоже носила серебро. Полнолуние проводила в помещении без окон, на всякий случай прикованная цепями. И испытывала такие же острые эмоции, как все ликантропы. Чуть слабее, но они все же наличествовали в полном объеме.
— Линет, — позвала я, откладывая учебник математики, который мы ускоренно проходили, чтобы я могла сдать экзамены, — как думаешь, каковы мои шансы вернуть подвижность ног после превращения?
— Прости, Фло, — Линет взглянула на меня с икренним сожалением. — Если бы я знала что-то, о чем другие молчат, то давно бы тебя обнадежила. Но нет. Никто не даст тебе заранее обещания, удастся ли вылечить паралич.
Голос подруги наполнился болью, и я потянулась обнять ее. Порой казалось, что она справляется с моей болезнью хуже, чем даже я.
— Ну, давай, что ли, продолжим, — кивнула она на учебник, чтобы я не отлынивала.
— Давай.
Амнезия не была полной. Школьные знания восстанавливались уже почти автоматически, я усваивала материал небывалыми темпами благодаря стараниям Линет. Но все равно не горела желанием возвращаться в школу.
К счастью, мое личное присутствие требовалось уже только на последних тестах. Прийти, успешно сдать и вычеркнуть этот странный период моей жизни, больше не ломая голову над тем, что за конфликт произошел с моими школьными друзьями. Все тайны раскрыть не получится, как бы этого ни хотелось…
И мне пора было уже задумываться над выбором университета. Вот только голова была занята совсем другим!
И однажды я решилась: раз Линет и Крис не могут ничего подсказать, возможно, пришла пора обратиться к специалисту?
— Флоранс, ты уверена? — удивился Криставиан, когда я заявила, что хочу получить консультацию по поводу моего позвоночника.
Мы давно об этом не говорили. С того первого раза.
Если операция даст хотя бы пятидесятипроцентную вероятность, что нарушенная нервная связь восстановится, можно будет решиться и на укус, чтобы закрепить эффект.
Вероятность стать зверем наподобие Белтрана, конечно, меня не вдохновляла. Двуногий черный оборотень до сих пор являлся мне в кошмарах: наглядное свидетельство того, какая участь может меня ждать.
Но и перспектива провести жизнь в инвалидном кресле удручала, особенно когда был вариант испробовать иной путь.
— Это ведь только консультация, Крис. Я еще ничего не решила…
— Запишем тебя завтра на прием, — кивнул он, поцеловав меня на прощание в лоб.
Он иногда делал это перед уходом, не замечая, какую сильную реакцию вызывает у меня его автоматический жест.
Жар обволакивал мое лицо, рот прижимался так скромно и осторожно, и я мечтала.
Вот бы мягкие губы спустились ниже, коснулись моих губ нежно, трогательно и одновременно страстно… Я бы вдохнула сладкий аромат дыхания, узнала бы, какой у поцелуя вкус…
Я ведь не успела до аварии насладиться всеми аспектами жизни, в конце осени мне едва исполнилось восемнадцать. А время, когда у меня был парень, я беспросветно забыла.
Знала только то, что он рассказал: наш роман развивался бурно и многообещающе. Но я была слишком юной, и встречались мы всего лишь около месяца, чтобы исследовать чувственную сторону отношений.
Я потеряла все, не успев обрести. Мое будущее, мои надежды, цели — все пошло прахом.
И если я хотела это исправить, пора было уже выбирать, готова ли я рискнуть всем и чем должна пожертвовать, чтобы снова начать жить…
Глава 50. Надежда
Медицинские учреждения после пережитых испытаний я на дух не переносила. Белые стены, неискреннее дружелюбие врачей, приторно улыбающихся в лицо, но готовых воткнуть иглу, как только я отвернусь.
Я утрировала, конечно, но ненависть к подобным заведениям вспыхнула вновь, когда передо мной открылись двери больницы Куоби — одного из десятка мест, в которых мне когда-то обещали улучшение.
— Что скажете, есть шанс? — не выдержал первым Криставиан, когда доктор Гойд, развесив снимки моей поврежденной спины на стенде, разглядывал их на просвет.
Мужчина в белом халате повернулся к окну, держа в руках рентген, на котором хорошо просматривались позвонки. Нахмурился и сосредоточился, щипая подбородок.
— Вот здесь, — показал он с крайне озабоченным выражением лица, — я вижу довольно сильное смещение. В неправильном положении диск находится уже слишком давно, чтобы вмешательство было успешным.
Лицо Криса отразило мучение, как и мое.
Доктор Гойд взглянул на меня без капли надежды, и я поняла, каким будет его приговор.
— Мисс Пайни, если бы вы согласились на операцию сразу, пока повреждение было свежим, шанс был бы больше. Теперь же, — он снова повесил снимок на стенд, постучав по нему пальцем, — на месте неправильно сросшегося перелома образовалось довольно неприятное утолщение, и оно уменьшает ваши шансы практически вдвое.
— Но это все же возможно? — уточнил Крис таким хриплым голосом, что даже мое искусственное равнодушие пошатнулось немного.
— Чудеса случаются, мой друг, это бесспорно, — одними губами улабнулся доктор Гойд, заботливо похлопав напряженного парня по плечу, — но я не возьмусь.
