туда лекаря. Немедленно, Патрик.
— Слушаюсь, ваше милосердие, — он развернулся и уже почти вышел из кабинета, но Леон окликнул его:
— Погоди! Найди ридганду Гортензию и скажи, что я жду ее.
Мы снова оказались наедине и, волнуясь, я обратилась к мужу:
— Благодарю вас, это так великодушно с вашей стороны…
— Остановитесь, — прервал меня герцог и, поднявшись, медленно подошел ко мне. — И послушайте меня, Рианнон. Я не буду с вами жесток, этого не стоит бояться, но и не потерплю сумасбродства. Вы понимаете меня?
— Да, — я отвела глаза, но вдруг ощутила новый прилив смелости и тихо поинтересовалась: — Вы позволите мне заниматься кухней?
— Кухней? — он удивленно вскинул брови и, остановившись за моей спиной, положил руки на мои плечи. — Кстати, откуда такие познания в искусстве приготовления пищи? Мне казалось, что вы избалованы и капризны… Я изумлен, Рианнон. Вы открылись мне с новой стороны.
— Неужели вы сделали такие выводы после одной встречи? — я чувствовала жар, исходящий от его ладоней и во мне все переворачивалось от феерических ощущений. Никто и никогда так не действовал на меня.
— Отчего же… — герцог провел пальцем по позвонку под моими волосами, и я даже прикрыла глаза от удовольствия. — Слухи о вашем несносном характере давно доходили до меня.
— Зачем же вы женились на мне? — я не знала, что там вытворяла хозяйка этого тела, но своим побегом, я похоже лишь убедила его в своей своенравности.
Я охнула, когда герцог резко развернул кресло вместе со мной и, опершись руками в подлокотники, склонился так низко, что его дыхание скользнуло по моей щеке.
— Потому что я увидел в вас то, что отсутствует в других женщинах, герцогиня… Вы сильны духом, а это куда более привлекательное качество, чем покорность и бесконечное стремление угодить. Но я еще раз предупреждаю вас — никаких сумасбродств, иначе…
Его желтые глаза в упор смотрели на меня, и я таяла как сливочное масло на горячем тосте.
— Вы обещаете вести себя, как подобает герцогине? — он будто гипнотизировал меня своим тихим, бархатным голосом и я прошептала:
— Да гори оно огнем… Обещаю…Все что угодно…
Его брови снова поползли вверх, а потом он расхохотался, выпрямляясь во весь свой огромный рост. О Боже… зачем я это сказала?!
Мои щеки запылали уже в который раз, и я упрямо нахмурилась. Он сам виноват! Нельзя быть таким обворожительным!
Муж перестал смеяться и уже более серьезно посмотрел на меня.
— А теперь по поводу того, можете ли вы заниматься кухней… Ридганда, вы можете распоряжаться кухней на правах хозяйки этого дома. Ни я, ни матушка не будем против. Но все же я жду правду о «Лунной радуге». Рианнон, вы можете рассказать мне все, я постараюсь понять.
— Я сказала вам правду, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, а взгляд был открытым. Нельзя рассказывать о Мотыльке! Ни в коем случае! — Похоже, вор оставил ее в таверне, зная, что я служу в вашем замке.
— Это звучит неправдоподобно и глупо, — настроение Леона начинало портиться. — Я надеюсь, что вы примите правильное решение и раскроете мне всю правду.
Я молчала и молила Бога, чтобы что-то случилось, и этот опасный разговор закончился. Видимо, Господь услышал меня, и в кабинет вошла Гортензия, шурша подолом шелкового платья, украшенного нежной вышивкой.
— Леон, что-то случилось? — женщина удивленно посмотрела на меня и перевела взгляд на сына. — Замок гудит как улей. Неужели нашли «Лунную радугу»?
— Не только, — герцог усмехнулся. — Вместе с ней нашлась и моя супруга. Познакомьтесь с Рианнон, матушка.
— Супруга? — Гортензия видимо не могла понять, шутит ли он или говорит правду. — Дочь виконта Баркара?
Я ее прекрасно понимала, ведь мой вид оставлял желать лучшего, а если быть точнее — он казался нелепым. Огромное тело, тонкая шея и совершенно неподходящая ко всему этому голова.
— Да, только с нее нужно снять все то, что так замечательно скрывало фигуру, вводя нас в заблуждение, — Леон не переставал улыбаться. — Вы не узнаете нашу повариху, Риа?
Бедная Гортензия совершенно растерялась и медленно опустилась в соседнее кресло.
— Я ничего не понимаю, Леон… Прошу тебя, объясни мне, что происходит?!
— Может, герцогиня сама все расскажет вам? — лицо мужа стало строгим и серьезным. — А сейчас я прошу вас отвести ее в наши покои и подыскать более подходящий наряд. И я попрошу вас, матушка, объяснить моей жене правила этого дома.
— Хорошо… — Гортензия поднялась и ласково обратилась ко мне: — Пойдемте со мной, дорогая.
Мы вышли из кабинета и медленно пошли по коридору. Свекровь молчала несколько минут, а потом сказала:
— Рианнон, я позволю себе называть тебя на «ты», ведь теперь ты моя дочь.
— Конечно! Я буду только рада, — искренне заверила я ее и, улыбнувшись, Гортензия вдруг спросила:
— Тебе настолько противен Леон, что ты сбежала от замужества с ним и стала тяжело трудиться в таверне?
— Нет, что вы! — мне бы не хотелось, чтобы она так думала. — Дело не в этом…
— А в чем? — Гортензия остановилась и внимательно посмотрела на меня. — Разве это плохая партия? Многие девушки мечтают оказаться на твоем месте.
— Дело в том, что я совершенно не знаю его! — я видела в глазах этой женщины, что она готова слушать, а главное понять. — Мы чужие люди, а брак — это очень ответственно! Я хочу любить своего мужа и хочу, чтобы он любил меня.
— Ты говоришь странные вещи, — свекровь нахмурилась. — Ты знаешь случаи, когда браки заключались по-другому?
Мда уж… Я действительно дала маху… Здесь такие высказывания вряд ли воспримут нормально.
— Рианнон, — Гортензия заметила, как изменилось мое лицо, и стала говорить мягче. — Я прекрасно понимаю, что молодой девушке хочется любви и счастливого замужества. Только почему ты решила, что этого не может быть у тебя? Своего мужа я увидела только в храме, и он мне ужасно не понравился!
— Отец герцога вам не понравился? — с улыбкой спросила я и свекровь кивнула.
— Очень! Для меня идеалом мужчины был золотоволосый принц из девичьих романов. Изящный и стройный,
