— Он на нашей стороне. И не угрожает Гиллу.
— Гилл. Ты думаешь о Гилле, а ты, — Хойт повернулся к Мойре, — о матери. Кинг присоединился к нам потому, что предан Киану. Я тоже — в определенном смысле. А ты, Киан, почему ты здесь?
— Потому что я сам по себе. Никакой преданности — ни тебе, ни ей.
— А ты, Гленна?
— Если я не буду сражаться, если хотя бы не попытаюсь, то все, что нам дорого, может исчезнуть. Можете считать, что это моя внутренняя потребность. Кроме того, добро нуждается в солдатах, чтобы биться против зла.
Потрясающая женщина, подумал Хойт. Всех пристыдила.
— Вот он, ответ. Единственный. И только одна Гленна его знает. Мы нужны, необходимы силам добра. И это важнее храбрости, мести, верности или гордости. Мы нужны. Сможем ли мы сплотиться и совершить то, что должно? Нас всего лишь горстка, и у нас в запасе нет тысячи лет. Нас шестеро, но это только начало. Нам больше нельзя оставаться чужими друг для друга.
Отодвинувшись от кресла Киана, он сунул руку в карман.
— Гленна говорила, что нужно создать символ и щит, знак общей цели. Единство цели — это самая сильная магия из тех, что я знаю. Мне с ней не справиться. — Он покосился на Киана. — Я верю, что они смогут защитить нас, если мы будем помнить, что щит нуждается в мече, и использовать щит и меч для одной общей цели.
Хойт извлек из кармана серебряные кресты и протянул один Кингу:
— Наденешь?
Кинг поставил стакан и взял крест на цепочке. Внимательно посмотрел в лицо Киану, затем надел крест.
— Можешь приложить к глазу лед.
— Есть и другие средства. А ты? — маг протянул крест Мойре.
— Постараюсь быть достойной его. — Она бросила на Гленну виноватый взгляд. — Я вела себя не лучшим образом.
— Как и все мы, — успокоил ее Хойт. — Ларкин?
— Не только ради Гилла, — сказал Ларкин, надевая крест. — Теперь не только.
— И ты. — Хойт протянул крест Гленне, затем подошел ближе, заглянул ей в глаза и сам надел его ей на шею. — Сегодня ты всех нас пристыдила.
— Постараюсь не превращать это в привычку. Здесь. — Она взяла последний крест и надела на Хойта. Потом осторожно коснулась губами его разбитой щеки.
Маг вернулся к Киану.
— Если ты хочешь предложить мне надеть крест, то зря теряешь время.
— Я знаю, что ты не можешь этого сделать. Ты не такой, как мы, но я все равно прошу тебя быть с нами — ради общей цели. — Он протянул брату кулон в виде пентаграммы, похожий на тот, что носила Гленна. — Камень в центре — это яшма, как и в крестах. Пока я не знаю, как сделать для тебя щит. Поэтому предлагаю символ. Возьмешь?
Киан молча протянул руку. Хойт опустил кулон на цепочке в подставленную ладонь, и вампир слегка встряхнул его, словно оценивая вес.
— Металл и камень — еще не армия.
— Но оружие.
— Справедливо. — Киан продел голову в цепочку. — Если церемония закончена, мы наконец можем заняться делом, черт возьми?
Гленне очень хотелось побыть одной, подумать. Она вошла в пустую кухню, налила себе бокал вина, достала блокнот, карандаш и устроилась за кухонным столом.
Час в тишине, чтобы успокоиться и подвести кое-какие итоги. Потом, возможно, ей удастся заснуть.
Услышав приближающиеся шаги, она недовольно выпрямилась. Неужели в таком большом доме невозможно уединиться, хотя бы на время?
Кинг вошел в кухню и остановился, сунув руки в карманы и слегка покачиваясь.
— Ну?
— Хочу извиниться за то, что разбил лицо Хойту.
— Это его лицо — перед ним и извиняйся.
— Мы с ним разберемся. Я хотел объясниться с тобой.
Гленна не ответила, и он, запустив пальцы в густые волосы, почесал макушку. Его вид демонстрировал смущение. Если, конечно, человек ростом шесть футов[18] и шесть дюймов и весом сто семьдесят фунтов способен смущаться.
— Послушай, я бросился наверх, а там вспышка, и он лежит, окровавленный и обожженный. Мне еще не приходилось сталкиваться с колдунами. — Черный гигант немного помолчал. — Мы знакомы всего неделю. А Киана я знаю с… очень давно, и обязан ему всем.
— И когда ты увидел, что Киан ранен, то, естественно, подумал, что его пытался убить брат.
— Вот именно. И еще подумал, что ты тоже в этом участвовала, но у меня рука не поднялась, чтобы тебя ударить.
— Ценю твое рыцарство.
Сарказм в голосе девушки заставил его поморщиться, как от боли.
— Умеешь ты унизить мужчину.
— Чтобы сделать тебя пониже, понадобится бензопила. Ладно, тебе не к лицу этот виноватый и жалкий вид. — Вздохнув, она откинула волосы со лба. — Мы допустили промах, ты тоже, и теперь всем чертовски неудобно. Хочешь вина? Или булочку?
Кинг улыбнулся.
— Лучше пиво. — Он открыл холодильник и достал бутылку. — Булочку оставлю тебе. Ну и язва ты, рыжая. Люблю таких женщин — даже если страдает моя задница.
— Не замечала за собой. Мне так кажется.
Бледная и хорошенькая. Наверное, устала как собака. Днем он здорово погонял ее, как, впрочем, и всех остальных, а вечером Киан задал им трепку.
Конечно, она злится. Но не так сильно, как ожидал Кинг. А вообще-то Хойт прав. Она одна знала ответ на вопрос, какого черта они здесь делают.
— То, о чем говорил Хойт, о твоих словах, — в этом есть смысл. Пока мы врозь, мы легкая добыча. — Он открыл крышку и одним глотком выпил полбутылки. — Так что я готов мириться — если ты не против.
Гленна посмотрела на протянутую ей огромную ладонь, помедлила секунду, а потом вложила в нее свою.
— Киану повезло, что у него есть такой защитник. Которому он не безразличен.
— А он защищает меня. Мы помогаем друг другу.
— Для того, чтобы такая дружба, как у вас, сформировалась и окрепла, требуется время. Такого количества времени у нас нет.
— Тогда нам нужно постараться сократить этот путь. Ну, теперь мир?
— Да, мир.
Кинг допил пиво и бросил пустую бутылку в ведро под раковиной.
— Пойду наверх. И тебе советую. Нужно поспать.
— Обязательно.
Он ушел, но Гленна чувствовала себя настолько уставшей и взвинченной, что осталась сидеть с бокалом вина в ярко освещенной кухне, окно которой сияющим пятном выделялось в непроглядной ночной тьме. Она не знала, который час, да и какое это теперь имело значение?
Все они превращались в вампиров — спали почти весь день и работали по ночам.
Продолжая писать, она нащупала висящий на шее крест. Тяжесть ночи холодными ладонями навалилась ей на плечи.
Гленна пришла к выводу, что скучает по городу. Она не стыдилась признаться в этом. Ей не хватало звуков, красок, автомобильных гудков — городского пульса. Она жаждала городской сложности и простоты. Там жизнь была просто жизнью. А смерть, жестокость и насилие — все это не имело никакого отношения к миру, с которым ей пришлось столкнуться теперь.
