Было странно, как её пальцы вцепились в халцедоновую розу, но она сумела разжать их, и камень упал Адаму в ладонь. Он лежал у него в руке, кристаллы кварца словно отражали звездный свет.
— Спасибо, что одолжил его мне, — сказала она. — Но теперь, когда я официально стала ведьмой, я лучше найду свои собственные камни и буду работать с ними. И к тому же, — она изогнула губы в манящей улыбке — мы ведь не хотим, чтобы кто-то неправильно понял и это тоже?
Она ещё никогда в жизни не вела себя так с парнями, дразня его беззаботно и уверенно. Почти кокетливо, но в то же время давала понять, будто для неё это ничего не значит. И это было так легко — она и представить себе не могла, что это может быть так просто.
Всё было так, потому что она вошла в роль, решила она. Словно это не Кэсси стояла здесь; это был кто-то другой; кто-то, кто уже не боялся, потому что худшее уже случилось, и больше бояться было нечего.
Кривая улыбка коснулась губ Адама, словно непроизвольная реакция на её тон, но затем быстро исчезла. Он упрямо смотрел на неё, и она заставила себя любезно и невинно посмотреть на него в ответ, как смотрела тогда на Джордана на пляже в тот августовский день.
«Верь мне», — подумала она, и на этот раз она знала силу своих мыслей, силу, зависящую от её воли.
«Песок и море, земля и вода,
Как я захочу, пусть будет всегда…
Верь мне, Адам. Поверь мне. Поверь мне».
Он вдруг перестал смотреть на неё, отвернувшись к океану. К удивлению Кэсси, это напомнило ей о том, как она вырвалась однажды из-под гипнотического взгляда Фэй.
— А ты изменилась… — сказал он, и в его голосе было удивление. Затем он снова повернулся к ней с тем же упрямым и безжалостным взглядом. — Ты действительно изменилась.
— Ну конечно. Теперь я — ведьма, — разумно сказала она. — Тебе нужно было сказать мне об этом вначале, это бы избавило нас от многих проблем, — добавила она укоризненным тоном.
— Я не знал. Я ощущал что-то в тебе, но я не думал, что ты станешь одной из нас.
— О, ну всё сложилось хорошо, — быстро произнесла Кэсси. Ей не нравилось, когда Адам начинал говорить о своих ощущениях к ней. Это было слишком опасно. — Во всяком случае, спасибо за то, что проводил меня домой. Дальше я поднимусь сама.
С заключительной улыбкой она развернулась и быстро пошла вверх по узкой тропинке. Она не могла поверить. Она сделала это! Расслабление, которое Кэсси ощутила, показалось ей болезненным, а когда она добралась до конца тропинки и увидела свой дом, то почувствовала слабость в коленях. «Ох, наконец-то», — подумала Кэсси, и устремилась к дому.
— Подожди, — произнёс позади неё звенящий, властный голос.
«Мне следовало знать, что это будет не так уж и легко», — подумала Кэсси.
Медленно, стараясь, чтобы её лицо не выражало никаких эмоций, Кэсси повернулась к нему.
Слабый свет звёзд освещал его лицо, когда он стоял на утёсе, а позади него был океан. Эти высокие скулы, эти насмешливые, выразительные губы. Но сейчас в них не было ничего смешного. Его глаза были также проницательны, как и в тот день, когда он провожал взглядом Джордана и Логана на пляже. Они излучали силу, которую она не могла понять, и это пугало её. Его глаза пугали её теперь.
— А ты молодец, — сказал он. — Но я не так глуп. Ты что-то скрываешь от меня, и я хочу знать что.
— Нет, ты не узнаешь. — Слова сорвались с её губ прежде, чем она успела остановить себя, но их очевидная откровенность была безошибочной. — То есть, я имею в виду, что я ничего не скрываю от тебя.
— Послушай меня, — сказал он и, к её ужасу, подошел ближе. — Когда я впервые встретил тебя, я и понятия не имел, что ты будешь одной из нас. Да и как я мог догадаться? Но я знал, что ты другая, совсем не такая, как та твоя фальшивая подруга. Не просто очередная симпатичная девчонка, а действительно особенная.
«Симпатичная? Он думает, что я симпатичная?» — лихорадочно соображала Кэсси. Спокойствие покидало её, хотя она отчаянно за него цеплялась.
«Выглядеть холодной и безразличной! — приказала она себе. — Только вежливое любопытство. И ничего ему не показывать!»
Серо-голубые глаза Адама теперь пылали, его необыкновенное, гордое лицо ясно отражало его гнев. Но больше всего Кэсси смущала боль в глубине этих глаз.
— Ты не была похожа ни на одну из тех девушек, которых я встречал за пределами Нью Салема. Ты принимаешь странные вещи — даже загадочные вещи — ты не боишься, и не пытаешься их разрушить. Ты… открытая. Терпимая. Ты не ненавидишь и не отвергаешь сразу то, что отличается от всего обычного.
— Не такая терпимая, как Диана. Она самая…
— Причем здесь Диана? — сказал он, и Кэсси поняла, что он на самом деле так думает. Он был настолько честным и прямым, что даже само слово «предательство» вряд ли когда-либо посещало его мысли.
— Я подумал, — продолжил он, — что ты — та, которой я мог бы доверить всё. Даже свою жизнь. И когда я увидел, как ты держишься против Джордана, парня, который в два раза больше тебя, я понял, что был прав. Это был один из храбрейших поступков, которые я когда-либо видел — и ты совершила его ради незнакомца. Ты позволила ему ранить себя ради меня, даже притом, что ты меня не знала.
«Ничего ему не показывай, — подумала Кэсси. — Ничего».
— И после этого, я почувствовал к тебе нечто особенное. Какое-то особое понимание. Я не могу это объяснить. Но с тех пор я всё продолжал думать об этом. Я много о тебе думал, Кэсси, и я ждал, когда смогу рассказать Диане о тебе. Я хотел, чтобы она узнала, как она была права, что есть люди и не из Круга, которые могут сотрудничать с нами, которым можно доверять. Которые могут доброжелательно относиться к магии. Она долгое время пыталась убедить в этом Клуб. Я хотел рассказать ей, что ты открыла мне глаза — во многих смыслах. Когда мы расстались в тот день на пляже, я словно стал больше замечать вокруг себя, пока искал артефакты. Словно всё стало ярче. И я собирался рассказать Диане об этом тоже, думал, может она сможет найти этому объяснение.
— И всё это время, — заканчивал Адам, обращая всю силу взгляда своих серо-голубых глаз на Кэсси, — я ни разу не пожалел, что дал тебе эту халцедоновую розу — даже несмотря на то, что мы никогда не даём подобных вещей посторонним. Я надеялся, что ты никогда не окажешься в такой беде, когда он мог бы тебе понадобиться, но я хотел бы быть рядом, если бы такое вдруг произошло. Если бы ты когда-нибудь сделала так, как я тебе говорил — креко сжала камень в ладонях и подумала обо мне, я бы узнал, и я бы примчался туда, где бы ты ни была. Я думал, что ты именно такая особенная.
