«Слушаю…»
— Кто был в подвале? Он сбежал.
«От него было сложно чего-либо добиться. Оставил, чтобы протрезвел. У меня остались его волосы, найти будет не сложно. Это всё?»
— Он не маг? Сила странная… А ты знаешь, я разбираюсь в магии, это моя… профессия.
Он останавливается, чтобы передохнуть, и плечом прислоняется к стене.
— Нет, не всё. Твоя дочь, кажется, выпустила его. Она… не такая, какой ты мне её описывал. Я… разочарован.
«Значит, она тебе не подходит? Мне жаль.»
— Подходит. Просто усмирять её я не хочу, это твоя ответственность… Как и то, что она сбежала с твоим пленником. Ты не предупреждал меня, что Соня может так просто заходить туда, куда не следует… На этом, в общем то, всё.
«Я предлагал тебе воспитать её самому, это не моя стезя.»
Лариэн качает головой и сбрасывает вызов, решая не спорить. И продолжает идти.
Соня находит телефон на столе с инструментами, по нервам бьют шаги за стеной. Она подрывается к лестнице и убегает, когда слышит, как открывается дверь внизу.
Лариэн выходит как раз в тот момент, когда она скрывается из виду, и спешит подняться наверх, пуская вперёд свою силу, чтобы Соня не смогла захлопнуть дверь.
— Стой, ненормальная!
Но она, едва дыша, всё же успевает выбраться из подвала.
Скирта рядом не оказывается. Может, он забыл о ней и свалил?
Слышится гудок машины, Соня бежит на улицу.
Скирт открывает ей дверцу, по салону разливаются звуки ночного леса.
— Странная у него тут музыка. Где ты была?
— Где Щенок?
— Здесь где-то.
На этом моменте из дома выбегает Лариэн, и бросает в сторону машины странный амулет, похожий на светящийся красным шар. Он начинает крутиться на земле, и разбрасывать искры, которые летят к машине, чтобы не дать ей двинуться с места.
— Боже, — тянет Скирт, — какой этот чувак нудный… Кто это, говоришь?
Соня вжимается в сидение и оглядывается. На улице, конечно, никого нет. И у экономки, как назло, отпуск. Интересно, а её отец тоже так умеет?
За сумбурными мыслями она не замечает, как всё вокруг снова озаряет вспышка будто наэлектризованного сиреневого цвета.
— Снова молния?!
— Ага, — Скирт давит на газ.
А Лариэна, вместе с его ловушкой, отбрасывает назад, и на этот раз поднимается он не так быстро.
Соня отрывается от окна, чтобы ответить на звонок, но вместо этого сбрасывает.
#23. Волчицы пахнут Парижем
Хедрик набрасывает что-то в альбоме углём. Он одет в дорогой костюм, но выглядит, будто второстепенный персонаж в каком-нибудь сумасшедшем музыкальном клипе. Из-за короткого ёжика пастельно-розовых волос, как некоторые говорят, вовсе не крашенных, из-за раскосых глаз цвета серебра, из-за блеска для губ и выкрашенных в чёрный ногтей.
Он ещё и выпускает длинные когти, Рем видел, но настораживает то, что оборотни так не умеют, а значит Хедрик — нечто большее.
— Мир сошёл с ума, если таким, как ты, разрешают жить! Ещё и разводить в городе псов! — Рем пинает столешницу и наворачивает круги по комнате. — Оставь меня здесь, и я просто убью вас всех!
Рему лучше, хотя его не исцелили, как остальных. Но раны заживают, кроме плевков он ничего не получает сверху, что раздражает.
Красноватые ссадины и бинты не мешают ему казаться ангелом — белоснежная мантия, всё ещё детское лицо, открытый взгляд и копна растрёпанных волос нежного цвета белого шоколада.
— Тебе повезло с лунным календарем и с амулетом, который, кстати, пополнил мою коллекцию, спасибо. Ты даже не смог никого убить, тебя никто не воспринимает всерьёз, ни у кого нет желания тебя трогать, ты просто трата времени, — Хедрик чеканит слова, усыпая лист небрежными линиями, задумчивый и уставший. — Из всего произошедшего я могу сделать только один вывод — ты мелкий тупица. И если защищал девчонку, ей не повезло, ты сопляк и ни на что не способен. Если бы моя девушка пострадала, я бы выяснил, кто это сделал точно, и уничтожил бы его. Конечно, — он усмехается и поднимает на Рема взгляд, — об этом никто бы не узнал, и я бы не подставил своих.
Рем сбивает с полки розовую вазу. Хедрик цокает:
— А она так нравилась Лидии. Ты знаешь, эта вампирша просто снимает у меня домик, за неё я ответственности не несу.
— Во-первых, я только начал. Во-вторых, ты угрожаешь мне девчонкой?!
Хед смеётся. «Девчонок» таких он в гробу видел.
— Хочу сказать, что это не наказание. Ты никчёмный и уже не нужен своим. После такого-то проступка. На месте Ральселя, я бы тоже не стал беспокоиться о тебе. Ты должен быть благодарен, что я решил оставить тебя здесь, дать тебе крышу над головой и кормить за свой счёт! А тебе всего-то пришлось оттяпать ногу моему человеку.
— Твоему не человеку!
— Расист! — Хед находит это забавным, а потому смеётся.
Рем стискивает зубы до желваков и вжимается в стену.
— Ты потерял волка, ты хотел его в свою стаю, но я не буду его грёбаной заменой!
Хедрик откладывает альбом.
— Откуда ты знаешь?
Но раздаётся стук в дверь и, не дожидаясь разрешения, в комнату вваливается Луи.
Он звучно шмыгает носом, смахивает со лба прядь тёмных волос и вопросительно смотрит на Хеда.
— Спасибо, что пришёл, — кивает ему Хедрик вместо того, чтобы сказать: «Какого хрена ты врываешься без разрешения и какого хрена выбалтываешь всё этому недоумку?!». — Я хотел поговорить с тобой. Например, о том, где ты был в ту ночь, когда напали на чью-то там племянницу?
Луи, который пришёл совсем не для этого разговора, стопорится.
Помня, что приказал говорить ему Хедрик, он проглатывает ком в горле и тараторит давно заученную фразу:
— В своём домике, здесь. Спал, наверное, раз это было ночью.
— А какого цвета твоя шерсть?
Луи оттягивает прядь своих волос и врёт, опуская глаза:
— Почти чёрная. Вот же. Почти…
— Как и у остальных, — Хедрик закрывает альбом и переводит взгляд с Луи на Рема. — В полнолуние ты убедишься в этом. Обидно, да? Ту девчонку ты больше не увидишь, и Охотником тебе не стать, а тот, кто напал в ту ночь, расхаживает безнаказанным. Ладно, Луи, можешь идти, или же… — Хедрик усмехается, — останься. Вы же всем делитесь с Ремом, думаю, ты не помешаешь.
— Это смешно, — Рема трясёт.
— Да-да… Скажи мне, какие у тебя отношения с матерью? Вы… близки?
Рем срывается.
— Не смей трогать, — он подрывается к Хедрику и хватает его за пиджак, — мою мать!
— Не смей трогать Хеда! — тут же сбивает его Луи на пол и едва ли не рычит на него. — Бешеный!
Не обращая на грызню внимание, Хедрик поднимается.
— Она хочет тебя увидеть, я не стану запрещать, если ты не против, и если будешь хорошим мальчиком, Рем, только и всего. А теперь идём, тебе нужно ухаживать за Освальдом, он тебя ждёт.
Хед хватает сопротивляющегося парня за плечо и тащит в соседний, свежеотремонтированный домик, а затем возвращается к Луи и закуривает.
— После той дряни, что даёт мне Соро, у меня носом кровь идёт, — тут же жалуется Луи, и снова с шумом тянет воздух, вытирая нос краем рукава.
— У меня в стае больше не может быть белых волков. Не нравится, волчонок? Тогда проваливай.
— А разве… Моя шерсть после этого не побелеет снова? Ну хотя бы через пару лет?
— А через пару лет никто тебе ничего не припомнит? А мне? Луи… — Хед выдыхает дым через ноздри. — Что с тобой не так?
— Но мне нравилось, — глаза его слезятся, — что я беленький! Кому захочется снова ссориться? Всё ведь утряслось. А я, что, выходит, пострадал, — он вспоминает об Освальде, но не успевает замолчать: — больше всех?!
Хед качает головой.
— Ты не будешь здесь жить.
Луи меняется в лице и бледнеет.
— Нет, не выгоняй меня. Я сморозил на нервах чушь. Мне очень жаль! Правда жаль. Я больше никогда тебя не подведу.
Хедрик разваливается в кресле удобнее и мнёт ноющую шею, не обращая на Луи внимания.
