Но я все же решила пройтись по ближайшим коридорам и его поискать. Вдруг что-то случилось? Я нарушила уже добрый десяток правил стража, но и Дэваль хорош! Самаэль четко предупреждал: оставлять напарника нельзя!
- Если это проверка, то я тебя убью, - пробормотала я, осторожно ступая в тоннель.
Почти уверена, что проверка. Дэваль проснулся, обнаружил меня спящей, решил, что негоже его ученице на рабочем месте отдыхать, и по-тихому свалил, чтобы потом поржать, как я в панике мечусь по коридорам.
Пусть это будет проверка!
В вещие сны я не верю, но порой ничего другого не остается.
В коридоре, который привел нас к прорехе, никого не оказалось, в смежных помещениях тоже. И я бы повернула назад, послушно, как полагается стажеру, ждать, когда за мной придут (почему не дали инструкций на случай исчезновения напарника?!), но вдруг услышала странные звуки откуда-то из недр подземелий.
В звуках мне почудился голос Дэваля, и я прислушалась. Шаг за шагом продвигаясь туда, откуда они звучали, я все больше и больше распаляла любопытство. Что там Дэваль делает? Привел Шарлотту? Позвал друзей и рассказывает, какая я бездарность? Получает от Самаэля от нас двоих за сон на рабочем месте? Нет, это уж совсем маловероятно.
Когда звуки стали громче, я остановилась и осторожно заглянула в зал, к которому они меня привели. Открывшаяся картина сначала показалась однозначно понятной и простой: вырвавшаяся из аида темная душа и страж, не позволяющий ей прорваться обратно.
Но что-то было не так.
Дэваль действовал яростно и грубо. Душа, нечто непонятного пола и вида, грязная и обезумевшая, ревела, пытаясь ухватить парня, но он ловко уворачивался и смеялся. Впечатляющее и одновременно ужасающее зрелище. Умом я понимала, что это существо, лишь напоминающее человека, воплощенное зло, отправленное в аид во благо всех миров, но сердцем жалела рвущегося к свободе беднягу. Он совсем не был похож на того мужчину, что пришел в бар. И, кажется, я знала причину.
А потом я вдруг поняла, что делал Дэваль.
Когда душа рванулась к Пределу, отчаянно протянула руки к завесе, Грейв за шкирку оттащил его и выбросил обратно в центр пещеры.
- Я еще не закончил, - рыкнул он, закатывая рукава. - Давай усложним задачу. Ну?! Давай! Забери меня с собой!
Не выдержав, я рванулась вперед.
- Ты что творишь?! - рявкнула так, что замерли оба — и Дэваль и душа. - Он же человек!
- Что ты здесь делаешь, я велел тебе оставаться у прорехи!
- Думала, ты попал в беду! А ты… боги всех миров, Дэваль, что ты делаешь?! Что ты такое?! Это для тебя развлечение? Его страдания? Это весело? Да он рвется обратно в аид, лишь бы ты прекратил! Так нельзя!
- Он — зло.
- Но это не повод его мучить.
- О, ты ошибаешься, Аида Даркблум.
- Даркблум, - словно эхом повторила душа.
- Должны быть границы! Между издевательствами и наказанием пропасть, хотя ты об этом вряд ли знаешь! Но даже в тебе должно быть сострадание! Нельзя играть так с теми, кто осужден на вечные муки.
- Надо же, говоришь прямо как хорошая послушная девочка, - криво усмехнулся Дэваль. - Но я не спрашивал совета. Вернись к прорехе.
- Нет. Я пойду к Самаэлю и все ему расскажу, потому что иначе ты себя погубишь. Станешь камушком в дурацких весах, решающих, кто из нас насколько хорош.
При взгляде в стремительно темнеющие голубые глаза невольно вспоминались другие, из сна, застывшие в одной точке. Кожа покрылась мурашками.
- Даркблум… - снова раздался шепот, но на этот раз вовсе не из Предела.
Мы оба перевели взгляд на душу. Я отшатнулась: существо жадно меня рассматривало, медленно расплываясь в улыбке.
Оно меня словно… узнало? По фамилии?
- Уходи! - крикнул Дэваль, и на этот раз ослушаться приказа не пришло в голову.
Я бросилась в коридор, и успела бы, если бы душа в один нечеловеческий прыжок не оказалась рядом со мной. Я даже не знала, что люди могут так прыгать. Да в существе и не осталось ничего человеческого. В отличие от прошлой вырвавшейся души, он слишком долго пробыл в аиде, потеряв и сущность и облик.
Так вот какое наказание ждет тех, кто не заслужит право на вторую попытку. В конечном итоге они превратятся в монстров?
Холодные руки обхватили мои запястья раньше, чем я успела отреагировать.
Болезненное, мучительно долгое прикосновение. Достаточно долгое. Даже слишком.
- Аида!
Дэваль впервые назвал меня по имени.
Уже знакомое ощущение холодной тьмы, тянущейся откуда-то из расщелины в пространстве, на этот раз не исчезло так же резко, как появилось. Дэваль не схватил меня за руку, не выдернул в последний момент из объятий аида. Я даже не знаю, попытался ли он сделать хоть что-то, потому как сознание померкло в тот же момент, когда мир вокруг исказился до предела, превратившись в нечто, подобное сгоревшему дому Вельзевула.
Последнее, что я подумала, было сожаление.
Теперь я точно не найду папу. И больше никогда не встану на коньки.
Потом я открыла глаза. Надо мной простиралось кроваво-красное небо аида. С тяжелыми серыми тучами, словно написанными грубой кистью художника, давно забывшего, как выглядит небо.
Эпилог
Дэвалю никогда не нравилось бывать в мастерской Дара. С десятков полотен на него смотрели лица. Множество лиц, десятки. Некоторых он помнил - когда-то лично провожал в аид. Многие наверняка уже потеряли свой человеческий облик, превратились в монстров, одержимых жаждой смерти. Некоторые казались ему светлыми, и порой Дэваль размышлял: значит ли это, что они оказались достойны Элизиума? Или он все же совсем не разбирается ни в душах, ни в иных.
То, что он сделал, определенно служит этому доказательством.
Будь его воля, он перевернул бы холсты так, чтобы видеть только пейзажи. Окошки в невероятные миры.
Дэваль никогда не был ни в одном из немагических миров. Отец строго запретил ему это, справедливо боясь, что единственный наследник, способный занять его место, выберет мир душ, навсегда откажется от проклятого дома. Лишь однажды, когда появилась Аида и Повелитель сделал ее своей наследницей, Дэваль подумал, что получит свободу.
Но нет. Для дочери Вельзевул приготовил место принцессы, а отверженный принц должен стать ее цепным псом.
Он без труда нашел нужный холст. Ее портрет лишь обрел первые узнаваемые черты, набросанные углем. Скоро появятся цвет и свет — то, что в работах Дара любят больше всего. В карих глазах зажжется огонь, с которым Аида бросается в битву, на губах заиграет улыбка. Портрет оживет, а на обратной стороне появится окошко в ее мир. В непонятный, пугающий, но тот, за который стоит бороться.
- Дэв?
Брат явно не ожидал его здесь увидеть в такое время. Дэваль редко заглядывал к нему по утрам.
- Что-то случилось?
- Ничего. Хочу купить у тебя картину.
- Купить? - Дар фыркнул. - Вряд ли тебе есть, чем оплатить.
- Назови цену. Любую.
Дарий посмотрел с интересом. Дэваль никогда не интересовался его работами. Карты прорывов, что он просил рисовать, не в счет, они всегда были рутиной.
- Ты знаешь цену. Хочу увидеть ее.
Медленно Дэваль кивнул. Он и не сомневался в том, что Дарий попросит. Всегда просил. Но до сих пор у брата не было ничего настолько ценного, чтобы пойти на риск.
- Хочу увидеть маму, - повторил он.
- Увидишь. Но не жди, что она ответит или как-то отреагирует на твой приход. Ты же знаешь, что в аиде сложно остаться собой.
- Я знаю, Дэв, я не ребенок. Что за работа тебе нужна?
Медленно Дэваль кивнул на портрет Аиды. Дар рассмеялся.
- Серьезно? Зачем она тебе? Хочешь метать в нее ножи?
- Не хочу, чтобы он достался отцу.
Дар хорошо его знал. Лучше, чем кто-либо. Лучше, чем отец и Самаэль. Брат умел различать все оттенки его настроения. Понял и сейчас. Осекся, нахмурился, посмотрел почти с мольбой.
