было кушать, так что у нас снова появилось много голодных клиентов. Вот и отлично!
- Обещай, что будешь беречь себя, аленький, - мурлыкнул муж и отнял у меня корсет. – А об этом и вовсе забудь!
И то верно! Послушно кивнула и начала расчесывать волосы. Здоровье малыша важнее тонкой талии!
Выйдя в коридор, замерла, услышав мальчишечьи голоса. Подслушивать, конечно, не хорошо, но… Будем считать, что обострение любопытства одно из чудачеств, что проснулись во мне с беременностью.
- …ты прости меня за все, ладно? – услышала голос Дэса, подойдя к лестнице. – Я больше так не буду, честно.
- Ладно тебе, - великодушно отозвался Томми. – Кто старое помянет, тому в глаз и вон, как моя мама говорит!
- Значит, мир? – выглянув, увидела, как мальчишки обменялись рукопожатием.
За спиной скрипнула дверь.
- Тссс! – приложила палец к губам, оглянувшись на мужа.
- Что там? – шепнул, обняв сзади.
- Наши детишки мирятся, - ответила, проводив взглядом уходящих детей. – Наконец-то! Рада за них обоих. Один мне дорог, ведь он тебе почти сын. А Томми я с детства люблю, он на моих глазах вырос, Рози родила его совсем молоденькой.
- Будут как старшие братья нашей крошке, - Рэйчэр погладил меня по животу. – Убегаю по делам, но скоро вернусь, хорошо?
- Хорошо, - я растаяла от нежного поцелуя и проводила моего красавчика взглядом.
Потом спустилась вниз, подошла к кухне.
Так, а это что тут такое у нас?
Их было два. Одно – эклер, длинная аккуратная трубочка под густым слоем шоколада. Другое – пышная корзиночка с зеленой шапочкой из крема, обсыпанного дробленым миндалем и торчащей из середины, кокетливо и деловито, как перо из шляпки, сахарной палочкой. Напротив сидел мой брат Ральф, с такой тоской во взгляде, будто он самый несчастный человек на свете.
О причине я догадывалась. Необходимость выбирать – худшее из зол для него. Тяжелый вздох Рафа подтвердил это. Переводя взгляд с корзиночки на эклер, он облизнулся и протянул руку. Она замерла над лакомством, а брат застыл в нерешительности.
- Да что ж вы маетесь-то так! – Рози отложила нож, которым резала мясо. – Будто вопрос жизни и смерти решаете. Коли не можете выбрать, так берите ешьте оба, и делов-то!
- Оба? – брови Ральфа взлетели вверх. – Как это – оба?
- Как, как, каком об косяк, - пробормотала девушка, - прости, Господи! Берите да кушайте, ручками!
- Просто Руфус всегда говорил, что нельзя потакать своим слабостям, - начал оправдываться брат. – Да и батюшка всегда советовал мне закалять характер – в силу того, что он во мне напрочь отсутствует.
- По мне так самому принимать решения, никого не слушать, так это и есть самое настоящее проявление характера, - фыркнула Рози. – Не слушайте никого, вот что я вам скажу. Делайте так, как сердце велит. Ну, - усмехнулась, - или в данном случае, голодное брюхо!
- И то верно, - Раф кивнул и принялся за обе щеки уминать пирожные.
Сначала откусил от эклера, потом, помедлив, от корзиночки. Нарушать правила ему явно понравилось.
- У! А так даже фкушнее! – промычал довольно.
- Вот, видите, все просто, - Рози заметила меня и улыбнулась. – С добрым утречком, барышня!
- Спасибо, милая, но какое уж утро, я почти к полудню поднялась, - повинилась, начав повязывать фартук.
- У вас ведь медовый месяц, - она подмигнула мне. – Имеете полное право!
- Как это? – Ральф уставился в мое лицо. – Месяц же после свадьбы уже прошел давно?
- Да вы не слушайте, - Рози сполоснула руки и подлила ему чаю. – Мало ли о чем женщины говорят. Главное, мы друг дружку поняли, а вам, мужчинам, в это лезть не надобно.
- Ясно, - он промокнул губы салфеткой. – Алина, я прошу прощения, что надоедаю тебе тут. Как только ремонт дома завершится, тотчас туда вернусь, обещаю, - приложил руку к сердцу и приуныл. – Как теперь одному жить там, ума не приложу.
Подбородок предательски задрожал. Хлюпнув носами, мы оба с братом отвели взгляды. Сама не представляю, как жила бы в опустевшем семейном гнезде, одна – одинешенька.
- Тебя никто не гонит, - я принялась резать зелень. – Живи, сколько хочешь.
- Но я же бездельничаю целыми днями, - виновато улыбнулся. – А вы все в делах, один я лодырь. Неудобно как-то.
- А ты найди себе занятие.
- Какое?
- Нуууу, - протянула я, позабыв про сочные стебельки, что смиренно ждали прикосновения острого, безжалостного ножа. – О, ты же рисовать любишь.
- Руф говорил, что это только для барышень занятие, - вздохнул брат. – Мужчина должен финансами заниматься, приносить доход семье.
- Каждый должен заниматься тем, что любит, - не согласилась я. – И поверь, если посвящаешь время любимому делу, то оно непременно начнет приносить и доход – кроме того, что подарит тебе еще счастье.
- Ты права.
- Знаю.
- Но как это связано с тем, о чем мы говорим?
- Ты бы мог разрисовать стены в таверне, - предложила я. – Давай вечером с Рэйчэром поговорим. Согласуем, что именно должно быть, а потом ты начнешь рисовать.
- Это просто отличная мысль! – загорелся он. – В центре, напротив камина, можно было бы изобразить фрукты. Россыпью, так красиво будет! А по боковым стенам…
Ну вот, и занятие нашлось. Я улыбнулась. Вот и хорошо.
А вот Рэйчэр, когда вернулся после обеда, вовсе не улыбался. Обняв меня, он шумно выдохнул. Даже не спрашивая, сразу поняла – что-то стряслось. Не опять, а снова.
- Расскажешь? – спросила, когда мы поднялись в его спальню и он, стянув рубашку, склонился над тазом, ополаскиваясь.
- Альгат сдурел, - коротко буркнул дракон. – Ты не поверишь, в центре площади помост соорудили, он на него забрался и рассказывает, что лекари – слуги дьявола. Мол, болезни – это испытания, что посылает нам Господь, надо смиренно терпеть и…
- И в гроб ложиться от больного зуба или нарыва! – перебила я. – Ведь если не лечить, точно умрешь! А если роженице в родах не помогать, так Господу и вовсе испытывать вскоре некого будет!
- Не понимаю, что происходит, -
