— Ужасно! — Он вздрогнул и поежился.
— Им тяжело, — продолжила Она тихо, — пожалел бы ты их, сынок, а? Они хорошие, добрые, просто…
— Только не говори про квартирный вопрос, мам, заезженная шутка, — поморщился Он.
— Не буду, — Она пригладила Ему волосы, и Он блаженно откинул голову. — А ты дай им шанс, ты же знаешь, они способны на многое, надо только постучаться в их сердца.
— Постучаться, — проворчал Он, — да я иногда и головой долблюсь туда, и ногами, не слышат и не видят, — Он безнадежно махнул рукой, но Она поймала Его за ладонь и заглянула в глаза.
— Ты стучись, стучись, сынок, пока сердца не закаменели, всегда можно достучаться. И лед растопить получается, даже когда мхом поросло пробиться можно. Вот когда камнем станет, тогда все уже, тогда и нажмешь свою кнопку.
Он взглянул на экран.
«Обработано двенадцать процентов, до завершения осталось пятьдесят минут».
— А им я что скажу? — кивнул Он в сторону коридора.
— Ничего не говори, — улыбнулась Она, — дай им мечами помахать, размяться, они тебе только «спасибо» скажут!
— Ладно, мам, я подумаю, — сдался Он, — если найдутся хотя бы трое людей, которые захотят изменить свою жизнь, я остановлю процесс. И без меня! — Он предупредительно вскинулся.
— Найдутся, вот увидишь! И даже без тебя обойдутся, ты посланников своих вместо себя пошли, — Она хотела еще что-то сказать, но тут в зал потянулись архангелы, и Она присела в кресло в углу.
— Мы вот тут подумали, — прокашлялся старший архангел, — а что, если…
— Да вы только посмотрите на этот беспредел! — возмущенно воскликнул архистратиг, показывая на один их экранов. Все обернулись, на экране Бес, закусив от боли губу, поднимал над головой сверкающий ангельский меч.
— Никак Перебежчик наш! — ахнул стрший.
— Жжет ведь! — тоже закусил губу один из архангелов. — Представляю, как ему больно!
— Конечно, больно! — хмуро кивнул архистратиг. — Там наверняка кожа вся на руках облезла. Все. Я так не могу, — он решительно поднялся, сжимая рукоять меча, — вы как хотите, а я на это смотреть не собираюсь. Надеюсь, вы не станете возражать? — он вопросительно взглянул на руководство.
— Ни в коем случае, — качнул Он головой, — собирайте воинство и выдвигайтесь.
— Отлично!
— Наконец-то!
— Дождались!
— Сейчас мы им наваляем!
Архангелы радостно вскакивали и облачались в искрящиеся доспехи, снаружи раздавались звуки горна, возвещавшего общий сбор. Через несколько минут зал опустел, и Мать с Сыном снова остались вдвоем.
— Пускай, они там сами разберутся, — сказала Она, отзывая сына к другому монитору, — ты сюда смотри.
На экране было видно, как маленькая девочка, семеня ножками, обутыми в теплые сапожки, останавливается и смотрит на проезжающие мимо машины.
— Агнешка? — спросил Он удивленно. — Что она здесь делает?
* * *
Агнешке, чтобы добраться до людного места, нужно было перейти широкий четырехполосный Перекресток. Она издали увидела высокого мужчину, стоявшего спиной и сцепившего сзади руки. Перед ним колыхалось едва видимое облако со смутными тенями, но Агнешка решила, что это фонари отбрасывают колеблющиеся тени. Она подошла к мужчине, задрала голову, потому что тот был ну очень высоким, и звонко спросила:
— Дяденька! Можно поколядовать?
Мужчина медленно обернулся, из-под темных бровей сверкнули глаза, обведенные красными ободками.
— Что-о-о?
— Поколядовать! — храбро повторила Агнешка. Их стали окружать тени, напоминающие людей, из тумана вдруг выступил еще один мужчина, показавшийся ей странно знакомым. Он вытер потный лоб, оперся на длинную палку, похожую на лыжную, и сказал хриплым голосом:
— Давай, Агнешка!
— Вы меня знаете! — обрадовалась девочка.
— Нет! — взревел высокий мужчина, сунул руку в карман и достал оттуда пачку денег. — Вот, держи. Забирай, все твое, только не пой, уходи!
Агнешка растерянно смотрела, как он бросает ей под ноги деньги, сверкающие и переливающиеся камешки, какие-то желтые металлические слитки… Может, если это все взять, маме хватит на операцию?
— Нет, Агнешка, не бери, возьми лучше вот, — странный мужчина покачнулся, отлепил руку от лыжной палки и тоже принялся рыться в кармане. Протянул ладонь, которая показалась Агнешке подозрительно красной, и она увидела конфету. Леденец, ее любимый, все правильно, за деньги добрые дела делать нельзя, а конфету ведь нельзя считать платой, да?
— Ну же, Агнешка, — продолжал едва стоявший на ногах мужчина, — смелее!
Агнешка забрала леденец, набрала в грудь побольше воздуха и запела:
«Нова радість стала, яка не бувала
Над вертепом звізда ясна на весь світ засіяла»
Вокруг начали собираться люди, подъезжать машины, люди смотрели на поющую девочку и тоже ей подпевали. Герман Тарасов хотел объехать образовавшуюся пробку, но не вышло, пришлось выйти из машины. С другой стороны остановил машину Кирилл Савин. Не сговариваясь, они подошли к кругу и с удивлением рассматривали маленькую девочку, возле которой присел на корточки тоже застрявший в пробке Андрей Крестоносцев.
— Как тебя зовут, чудо?
— Агнешка!
— Что ты здесь делаешь, где твоя мама? — спросил Андрей.
— Мама спит, она болеет, ей нужна операция, я дождалась, пока она уснет и вышла делать добрые дела, — простодушно ответила та.
— Ничего себе, — присвистнул кто-то, — а мы думали родители тут рядом. Давайте деньги собирать, люди добрые, а?
— Нет, — Агнешка чуть не плакала, — нельзя деньги! Тогда не считается!
— Что не считается?
— Доброе дело не считается!
Андрей задумчиво почесал подбородок, посмотрел на часы и протянул Агнешке руку.
— Показать, где ты живешь, сможешь? Я отвезу тебя домой.
— Эй, мужик, — остановил его Герман, — ты кто вообще такой? Я сейчас полицию вызову, оставь ребенка!
— Все нормально, — Крестоносцев достал права, — можешь записать мои данные.
— Я юрист, — протиснулся наперед Кирилл, — давай сюда свои права, я сниму их на телефон.
— Молодцы, мужики, — одобрительно хмыкнули из толпы, — только вот деньги мамочке куда отправлять?
— Меня зовут Андрей Крестоносцев, найдете меня в Фейсбуке, я там выложу контакты волонтеров, которым передам это дело, — объявил Андрей, продолжая держать за руку притихшую Агнешку.
Он сел вместе с ней в машину на заднее сиденье, Агнешка показывала, куда ехать, а Андрей становился все мрачнее и мрачнее.
* * *
— Кто эта девочка? — Ангел очнулся и слушал, подняв голову, Бес бережно поддерживал его за плечо, стараясь не смотреть на безвольно повисшие крылья. Меч по-прежнему жег ладонь, но Бес уже начинал привыкать.
— Это Агнешка, моя подопечная.
Пока люди пели, исчадия затыкали уши и извивались, визжа и стеная, Первый полыхал красными глазницами, но люди их не видели, видели лишь талый снег да туман, окутывающий фонари. Наконец все разошлись, и на Перекрестке стало тихо.
— Отдохнули и за дело, — устало сказал Бес, поднимаясь и снова беря обеими руками меч. Одна песня не могла победить исчадий, она лишь оглушила их на некоторое время. Первый взмахнул руками, и Беса с Ангелом накрыло облаком пепла.
— Хватит с ним церемониться, — прошипел он сквозь зубы.
— Что там? — Ангел смахнул пепел, его взгляд заискрился надеждой. Он дернул Беса за полу плаща. — Погляди!
Бес потер слезящиеся глаза, на Востоке горизонт разгорался ярким белым свечением.
— Наши! — проговорил он и радостно всхлипнул, сжимая меч. Он и не заметил, как рукоять совсем перестала обжигать, лишь слабо грела, а раны понемногу начали затягиваться сами собой.
7. Счастливый конец первой истории
Герман смотрел на дорогу, а мысли все время возвращались к маленькой девочке с Перекрестка, которую никак не получалось выбросить из головы. Очень на него непохоже, как правило, он мало обращал внимания на чужих детей. До сегодняшнего вечера, пока не въехал в эту пробку на Перекрестке.
