Но по итогу, он был просто человеком. Независимо от того, насколько сильны, все истекают кровью в конце жизни.
В смерти он выглядит обычным. Даже хилым. Время его не пощадило.
Я лезу в свою сумку и нахожу маленький пузырек серой пыли, который рассыпаю по всей голове и лицу Хоргуса. Втираю её в его кожу и отрубленную плоть шеи, прежде чем положить его голову в непромокаемымый мешок. Серая пыль остановит гниль. Я бы не обратил особого внимания, если Иншади получат его наполовину разложившимся и прогорклым, но путешествовать с гниющими частями тела та ещё боль в заднице.
Это отвратительно.
Я сделал такую ошибку один раз. Больше никогда.
Мертвый Хоргус попадает в мою сумку. Женщина тигландер выполнила всю тяжелую работу, но, в конце концов, убил его… технически я.
Я получу свое золото Иншади
Мои руки начинают дрожать. Холод становится неудобным. Может наступить усталость. Я не могу удерживать время дольше. Уже несколько раз выходил за свои пределы. В каждом случае это почти стоило мне жизни.
Дерьмо. Если бы мне не пришлось забирать девчонку, я бы уже ушел отсюда.
Бросаю взгляд через плечо.
В воздухе густой запах крови, но под ним ощущается сладкий намек. Это напоминает мне о весне в предгорьях Черной горы, где полевые цветы цветут всего несколько славных недель весной.
Тигландер смотрит в пространство, её веки опускаются вниз в мучительно медленном моргании.
Её лицо полно контрастов. Глаза самые глубокие, самые насыщенные карие, пронизанные пятнами янтаря. Губы окрашены в ярко-красный цвет в мидрийском стиле, а глаза подведены. Вокруг её правого глаза знак, который в первую очередь привел её к этому затруднительному положению.
Её Метка.
Цвет темно-красного пигмента окружает её правый глаз, распространяясь вверх, пока не достигает изогнутой темной брови вверху и высокой скулы внизу.
Её рука, увешанная драгоценностями, тянется в мою сторону, пальцы вытянуты. Как будто она меня видит.
Мне приходит в голову, что её волосы того же цвета, что и кровь на лице.
Она поражает.
Мое сердце пропускает удар. Что это вдруг за стеснение в груди?
Может, дело в выражении её лица. Её черты медленно превращаются в идеальное понимание. Рот закрывается. Её взгляд смягчается. Лицо становится безмятежным, а маска жестокости исчезает, как угасающая рябь на поверхности пруда.
Она готова принять смерть.
«Твоя мать была тигландером. — Хриплый голос Великого Магистра эхом звучит в моей голове. — Это объясняет твои черты лица, твои волосы, твой рост… Тебе все равно, мальчик?»
«Она для меня никто».
«Вот почему ты мне нравишься, Кайм. Такой молодой и все же уже оторванный от всех этих мирских забот. Но тебе не интересно узнать, кем был твой отец?»
«На самом деле, нет».
«Твоя мать сказала, что её изнасиловал солдат Мидрии, но у меня возникают сомнения по этому поводу…»
Память навязчива и нежелательна. Я пытаюсь встряхнуться, но не могу. Что со мной не так? Я обычно лучше контролирую себя, чем сейчас. Моя задержка немного ускользает. Мир медленно движется вперед. Охранники натыкаются на обезглавленное тело своего императора. Слабая мольба доходит до моих ушей, слова медленные и искаженные.
— Пожалуйста, Лок. Не оставляй меня здесь.
Я замираю. Это её слова.
Она меня видит.
Но как?
Слеза скатывается по её щеке сквозь пятна подсохшей крови. Охранник позади нее всё ещё вялый и не осознает реальности, одна толстая рука обернулась вокруг её шеи, а другая рука жестоко стиснула её волосы.
— Я не Лок, — рычу я, встречая её блестящие глаза, — но не собираюсь оставлять тебя здесь.
Её глаза расширяются.
Меня одолевает внезапное желание убить человека, стоящего за ней. Мой контроль колеблется, затем разрушается. Мир возвращается к нормальной скорости.
Я снова потянулся к ощущению холода, но когда оно покалывает затылок, быстро его отвергаю.
Мне нужно сохранить оставшиеся силы. Чтобы вытащить нас обоих из этого города живыми, мне, вероятно, придется убить много людей. Мое сердце снова начинает биться. Охранники меня видят. Они замирают.
— Н-нарушитель!
— Как он… зубы Элара, что это за хрень? — голос солдата пропитан чистым ужасом. Ах. Он только что увидел безголовое тело своего императора. — Убийца. Убей его!
Путаница быстро превращается в осознание, а затем в ярость. Несколько любопытных зевак на заднем плане исчезают, оставляя меня наедине с охранниками, мертвым императором и ею.
— Нет. Задержи его. Я хочу, чтобы ублюдок был жив, — солдат с девчонкой отдает приказ. Это большой коренастый мидрианец, с массивными руками и бородой с проседью. Очевидно, он здесь главный. — И отправь гонца, чтобы предупредить Дантефа. Я хочу видеть здесь гребаный взвод прямо сейчас. Этот ублюдок один из Достопочтенных.
Выражение шока и страха на лицах охранников почти комично.
Ах, тогда они знают о таких как я?
Но они не знали, что я больше не из Достопочтенных; единственный в истории, кто спасся из Черной горы живым.
Почти запоздалая мысль снова достать меч.
Я знаю, кто попытается напасть на меня первым.
И уже знаю, как собираюсь его убить.
Бородатый охранник яростно уводит тигландера, душит её массивной рукой. Она кашляет и хрипит, упираясь пятками. Боль мелькает на её лице.
И всё же её взгляд не покидают мое лицо, даже когда охранник злобно бьет её по щеке, заставляя хныкать от боли. Он снова бьет её, достаточно сильно, чтобы сломать кости. Охранник хватает цепь, прикрепленную к её шее, и сильно дергает, заставляя тонкий металлический ошейник врезаться в её кожу.
Она не плачет и даже не вздрагивает от боли.
Девушка просто смотрит на меня, обжигая меня со всей силой своего гнева.
Никогда не видел ничего подобного
Она великолепна.
С моих губ срывается горький смех. Эта женщина совсем не подходит для дворцовой жизни. Люди Хоргуса, очевидно, не понимали, во что ввязались, когда привели её сюда.
Они думали, что могут её удержать?
Странное чувство — это стеснение в груди, почти как колющая боль в моем сердце — возвращается, но на этот раз она стократно усилилась.
Эти мидрианцы не просто собираются её казнить.
Сначала накажут с особой жестокостью.
Они сломают её.
Они полностью её уничтожат.
Я знаю, как работают мидрианцы. Они почитают власть и подавляют инакомыслие, особенно от женщин. Чем так сильно напоминают мне мастеров, от которых я сбежал.
И этот мидрианский придурок бьет её так сильно, просто потому что может…
Мне это не нравится.
Это заставляет меня хотеть сжечь весь этот чертов дворец.
Звук раздражения срывается с моих губ.
Откуда это?
Я, должно быть, схожу с ума.
Она всё ещё так на меня смотрит, словно я сам Элар, спустился с небес, чтобы её спасти.
Я могу быть чокнутым, но я не бог.
В этом я абсолютно уверен.
Делаю выпад вправо, когда первый стражник настигает меня. Дерзко однако. Он быстрый, но я быстрее. Бросаюсь навстречу и перерезаю ему горло. Он хватает себя за шею и в шоке смотрит на меня, медленно моргая, его рука опускается, открывая алую струю.
Он падает на пол, брызгая кровью.
Вот как нужно перерезать сонную артерию.
Я уворачиваюсь влево, уклоняясь от брызг. Навстречу двигаются ещё два охранника, теперь они более осторожные. Нож летит ко мне. Я отклоняю голову в сторону, и лезвие просвистывает мимо моего уха. Мидрианин моргает. Он явно не привык давать осечку, но охранник никогда не сталкивался с таким быстрым противником как я.
Другой охранник приближается ко мне, злобно размахивая мечом снизу и пытаясь отделить мои стопы от лодыжек. Я перепрыгиваю через него и вытаскиваю короткий клинок, изворачиваюсь, чтобы уклониться от его товарища, который пытается подобраться сзади. И вонзаю клинок в череп мечника.
Голова Хоргуса ударяется о мою спину каждый раз, когда я двигаюсь. Теплая кровь покрывает мои перчатки. Я отбрасываю тело мертвого охранника. Он падает назад. Мой меч скользит, пронзая второго нападающего в живот.
