Девушка зачесала падающую на глаза челку и склонилась к упаковке, пытаясь рассмотреть значки на термофольге.
— Овощное рагу, — подсказал Кирилл.
— Я вижу. Я же не слепая, тут плохо отпечатано. Я открываю?
— Да.
Кэт подцепила ногтями серебристый ярлычок. Упаковка потеряла герметичность. Из-под термофольги рванул парок. Девушка с сомнением посмотрела на показавшуюся комковатую зеленую массу.
— Ага.
— Это — желе, — сказал Кирилл.
— Знаешь, на что похоже? — Кэт осторожно понюхала упаковку. — Как будто виноград раздавили и залили сиропом.
— Слушай, — сказал Кирилл, — мне уже нужно спать.
— И что? Спи, — легкомысленно отозвалась девушка.
Кирилл фыркнул.
— А ты?
Кэт вонзила в желе ложку и пробежала глазами по комнате.
— Ну, я смотрю, сетевых приблуд у тебя нет. Телевизора нет. «Музыкалки» нет. Кровать всего одна. Значит, я лягу с тобой рядом.
— Мы не поместимся, — сказал Кирилл.
Девушка улыбнулась.
— Ты еще не знаешь, как я умею помещаться. Один раз меня на спор упаковали в чемодан. А таких из твоей кровати можно целых три штуки сделать. Или четыре. У тебя есть чемодан? Я бы показала. Только нужен большой, для путешествий.
— Нет у меня чемодана.
— Я вижу.
— Ты ешь.
Кэт подцепила желе ложкой.
— Знаешь, никогда такую фигню не ела. Какая-то дичь, честное слово, — она приблизила ложку к носу. — Расскажу нашим, обрыдаются. Перелезла, попала в сказку, все спят, я жру какую-то зелень…
— Ничего другого у меня нет, — сказал Кирилл.
— Как-то вы неправильно живете, — качнула головой Кэт и вернула тут же свесившуюся челку за ухо. — Я просто удивляюсь. Темно, никакого движа, еще работаете. Вы все время работаете, пока не спите?
— Да, — сказал Кирилл.
Он думал, снимать штаны при девушке или нет. Можно, конечно, было пригасить свет и раздеться в темноте, но на всю квартиру имелся лишь один потолочный светильник. Это означало, что и гостье придется какое-то время посидеть без электричества. Как-то это было не вежливо. Но вообще, если Кэт действительно планирует устроиться спать с ним вместе, то лучше остаться в штанах. Мало ли, какие у нее намерения.
— О! — сказала Кэт с ложкой во рту.
Взгляд ее уплыл куда-то вверх и одновременно сделался отсутствующим — она оценивала свои ощущения.
— Что?
Кэт пожевала.
— Очень интересный вкус. Остренький. Я думала, будет хуже. Чем-то, знаешь, похоже на яппо-васаби. Но не васаби — это точно. — Она повертела упаковку в поисках состава. — У вас тут ничего не написано. Ни калорий, ни ингредиентов.
— Зачем? — спросил Кирилл.
— Вот поэтому ты и темнота, — вынесла вердикт Кэт.
Ложка застучала по пластиковой форме, выгребая горячее желе. Ела девушка жадно, быстро, странно поглядывая на Кирилла. Щеки ходили. Глаза блестели. Розовый язычок то и дело обмахивал губы, собирая убегающий соус. Капельки пота выступили на ее лбу. В конце концов, Кэт даже зашмыгала носом.
Кирилл вздохнул и лег на кровать, на одеяло в штанах.
— Эй, ты чего? — забеспокоилась Кэт.
— Спать, — сказал Кирилл.
— А попить?
— Из-под крана. Кружка в тумбочке.
— А вино у тебя есть? Или пиво? Ну, что-нибудь с градусом?
— Нет. Зачем?
— То есть, ты не устаешь на работе? — прищурилась Кэт.
Оставив упаковку из-под желе на столе, девушка встала к раковине. Стукнула дверца тумбы.
— Устаю. Но у меня есть счетчик, — сказал Кирилл.
— Ах, да! Совсем забыла! Обнулятор!
Кэт повернулась к нему с наполненной кружкой в руке.
— А тебе зачем шуба? — спросил он.
— Пфф! — вода брызнула изо рта девушки. — Это ж движ! Шуба — это прикольно. У нас сейчас половина девчонок в таких ходит. В красных, в синих. А другая половина — в топиках. Но в топике — не прикольно. Прикольно, если топик нарисовать. Ходишь голая, как одетая. Тогда прикольно, все пялятся.
— Странно, — сказал Кирилл.
Кэт вытерла губы ладонью.
— Ничего странного. Для чего существует человек? — спросила она.
Кирилл вздохнул.
— Наверное, для движа.
— Во, это в точку!
Кэт подошла и села на край кровати. Кирилл подвинулся, оставляя между ней и собой небольшое пространство.
— У нас есть гуру, — сказала девушка, глядя в пустоту комнаты.
Ее тонкая спина с царапиной под правой лопаткой принялась гипнотизировать Кирилла.
— Кто?
— Ну, учитель. Движ по жизни. Он, собственно, и оттянуться может, как самый правильный чувак, но предпочитает больше чесать языком по все на свете. Под «сливку» может часами толкать. Ну, говорить, то есть. Он знает уймову уйму всякого. Некоторые, знаешь, слушают его с раскрытыми ртами. Светка, френдиха моя, так вообще!
Покачав головой, Кэт отхлебнула из кружки.
— То есть, он вам все рассказывает, — Кирилл закрыл глаза.
— Ну, под настроение. И он говорит, что любой человек создан для счастья. Это его предназначение. Ну, фишка всего. Но счастье не возникает само по себе. Оно прорастает из радости. А радость человек испытывает лишь тогда, когда живет так, как ему хочется, как ветер, дунуло — и он там. Это называется движ.
— Счастье — это движ, — пробормотал Кирилл.
— Да! А ты уже спишь?
— Почти.
— Для меня, конечно, еще рано, но ладно.
Кирилл уловил, как кровать скрипнула, выпрямляя пружины, раздались шлепки босых ног, щелкнул выключатель, и напряжение света под веками исчезло. Несколько секунд слышались шорохи и сопение, потом Кэт легла рядом.
— Подвинься еще чуть-чуть, — попросила она.
Не открывая глаз, Кирилл сдвинулся на самый край.
— Кровать у тебя, конечно, узкая, — сказала девушка.
Ее дыхание мазнуло Кирилла по подбородку. Ноги соприкоснулись. Кэт поворочалась, потом прижалась к Кириллу. Он замер.
— Так можно? — спросила Кэт.
— Ну…
— Чтобы не свалиться.
— Ну, если чтобы не свалиться…
Кирилл еще немного отклонился назад.
— Эй, ты сам сейчас свалишься! — сердито сказала Кэт, ловя его за руку. — Давай так. — Она заставила Кирилла почти обнять ее. — Так нормально?
— Да.
Кирилл ощутил под ладонью чужую теплую спину. И, хоть он и держал глаза закрытыми, спать ему уже не хотелось. Как тут заснешь, когда под боком лежит голая девушка? Или все же не совсем голая? Этот вопрос неожиданно приобрел для него космическую важность. Ну, возможно же, что у них в порядке вещей… Тело же должно дышать. И она как бы сама по дому…
С минуту Кирилл лежал неподвижно, стараясь ничем себя не выдать, потом не выдержал и как бы случайно двинул рукой. Ребро ладони, словно потеряв опору, скользнуло ниже, и пальцы легко коснулись ягодицы Кэт.
Голая!
— Ты, вообще, храпишь? — спросила вдруг девушка.
— Н-не знаю, — ответил Кирилл пережатым от волнения голосом.
— Лучше бы ты не храпел.
Кэт прижалась к нему сильнее. Кирилл почувствовал движение чужой руки, незаметно подобравшейся к штанам.
— Ты это… — сказал он, открывая глаза и перехватывая лазутчика.
— Все нормально, — прошептала Кэт, боднув его. — Это движ. Делай, что хочется. Я только что тебе говорила.
Пальцы ее попытались двинуться дальше.
— Но это же…
Кирилл умолк, глядя в подвинувшееся к нему пятно лица.
— У тебя что, ни разу не было? — спросила девушка.
Даже в темноте он увидел ее округлившиеся глаза.
— Я работаю, — выдавил он.
— Я уже поняла. Ты работаешь, тебе некогда. Потом спишь и не понятно, когда ешь. Но сейчас-то можно?
— Просто…
— Забей, — сказала Кэт, кусая его за ухо. — Это движ.
Утром Кирилл обнаружил, что уже какое-то время не спит, а изучает пятна света на потолке. Пятна покачивались в такт шевелению занавесок и подрастали, следуя ползущему в небо солнцу. Тоже движ, подумалось ему. Все в мире — движ.
Кэт спала, оплетя его бедро своими ногами.
Не сон. Кирилл осторожно приподнял голову, оглядывая незнакомку. Зеленые волосы, тонкие руки, тату на предплечье. Голая. И он голый.
