— Вы мне показывали только что эту.
— Я перепутал, они рядом лежат.
— Нет, не рядом.
— У меня в голове — рядом!
— О боже, — вздохнул следователь, потирая лоб двумя пальцами. — Давайте тогда ещё раз: где по вашему в вашей голове вы были во вторник вечером?
Вопросы шли по кругу. Мне принесли воды, при этом еды никто не дал. Я не мог позвонить, меня под конвоем отвели в туалет, где я ожидал снова в самый неожиданный момент встретить странную рыжую. Нет, ничего этого не было. Просто слова, слова и ещё раз слова. Времени было уже шесть вечера. Я чувствовал себя изнасилованным в уши, благо меня никто не бил. Сердце уже устало колотиться и сейчас всё, чего мне хотелось, это упасть и потерять сознание, как тогда на выходе из туалета. Ещё чуть-чуть, и уже вечером я не смогу никуда попасть.
В шесть часов пять минут вдруг зашёл другой человек: ссохшийся старик, в форме увешенной, орденами. У нас 60 лет никаких войн не было, а у него орденов на два килограмма. В общем мне уже на тот момент было плевать, кто меня будет пытать: черноволосый холодный мужик с непрошибаемой психикой или витрина с орденами.
— Молодой человек, чего грустите? — довольно бодро выдал дед.
— Я домой хочу! Вы дверь закрыли? Вы же дверь закрыли? А то кот убежит!
Я подскочил на месте.
— Заботиться о животных — похвально. Иван, будьте добры, вы дверь закрывали?
— Не на замок. Тот, к сожалению, сломан, — отозвался уставший Иван. — По какому поводу, Николай Виссарионович?
— Я хочу переговорить с Вами, Иван, с глазу на глаз, — улыбнулся дед, а я улыбнулся за ним следом, положив лицо на стол и глядя в стену.
Иван встал и вытащил деда под руку за дверь. Я предполагаю, что за дверью они выясняли отношения, хотя кто его знает. Да и кто я такой, чтоб предполагать? После Иван заглянул:
— На выход.
Я медленно побрёл на выход, совершенно не понимая, что происходит. На вахте мне вернули мой телефон. 187 пропущенных от Паши, два от Сергея, даже целых два от мамы! И куча сообщений с работы. В два клика, немного матерясь на медленный интернет, я зарегистрировал на сегодня больничный. Отписался в чате, выслушав, что должен предупреждать о таком заранее.
Затем я пошёл на остановку и улёгся там, распрямляя ноющую спину.
На мгновение я прикрыл глаза, а когда открыл, я увидел перед собой серую дымчатую массу с алыми буркалами и острыми чёрными зубами. Я поморгал, но ничего не поменялось. Я попытался крикнуть, но не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Тьма с когтями прошлась по моему лицу и, клянусь богом, я верещал бы как последняя девчонка, если бы смог сделать хоть что-то.
Мой самый большой кошмар, что на приёме у зубного мне вколют парализующее средство вместо обезбола и я не смогу ничего сказать, кажется сейчас воплощался в жизнь. Рядом, совсем рядом от меня прошла женщина:
— Ишь ты, король. Разлёгся на всю лавку.
— Помогите мне! — хотел крикнуть я, но не мог больше даже моргнуть.
Острые когти со щеки соскочили к подбородку, приоткрыли мне рот. Тёмное облако приблизилось, окутало мой взор. Тело сковала судорога, его тряхнуло, в сознании стрельнуло и странное нечто вновь появилось у меня перед взором. Во второй раз всё затянуло пеленой, но вновь очередной прострел, как стреляет больная шея после долгого сидения в одной неудобной позе, и вновь острые зубы перед моим лицом.
Я чувствовал его дыхание, я чувствовал могильный холод, что исходит от него. Я слышал рык, что он издал мне в самое ухо. Но уйдя из поля моего зрения, тварь больше не появлялась, а я снова смог дышать.
— К чёрту всё, я еду домой…
Глава 3. Намерение
Автобуса долго не было. Вначале уверенность, питаемая пустым желудком, сквозила из всех дыр. Это всё мой желудок Шрёдингера, находящийся в вечной суперпозиции, виноват, что даже сейчас, обнаружив в кармане конфету, меня от неё воротило и хотелось макарон с тушёнкой. И сейчас, с опущенным до уровня плинтуса сахаром в крови, я скорее всего начал галлюцинировать.
Я сел, потирая глаза. Голова, кстати, не болела.
Приехать домой, нажраться макарон с тушёнкой, улечься спать, проснуться, помыться, сходить на работу, починить дверь, опять поспать, опять на работу, опять… И опять… И опять, и опять, и опять. А между тем её раскрасневшееся лицо, такое милое и смущённое, мне даже на голодный желудок продолжало мерещиться, стоило только прикрыть глаза.
Сегодня вечером на том же месте?
А если я не приду? Что будет, если я не приду? Этот кошмар закончится? Это она виновата, что я оказался не в том месте, не в то время? Да вообще при чём здесь она? Может она вообще плод моего больного воображения.
Приехал мой автобус, который должен был отвезти меня домой. Открыл двери. Я постоял, с кислым привкусом на душе проводил взглядом уезжающий автобус и упёрся затылком в заднюю панель остановки. Шесть часов пятьдесят минут. Даже если я приеду, застану ли я её там? И всё же я решил ехать.
Автобус пришёл совсем не сразу, благо ехать можно было без пересадок.
Я взял в руки телефон и принялся обзванивать:
— Пашка, это я.
— Всё в порядке? Ты звонил, а потом шум был какой-то. К тебе ехать?
— Давай не сегодня.
— Ты какой-то уделанный. Что случилось-то хоть?
— Ты ж у меня умный, Пашка. Давай ты сам придумаешь, что со мной случилось. Всё уже в порядке.
— Э-э, парень, только без глупостей, ладно? Мне точно не ехать?
— Я с вами пивным алкашом стану. Серёге передай, а то мне даже разговаривать сил нет.
Одному отзвонились.
— Ало, мамуль?
— Ты чего трубку не берёшь? Пашка звонил твой, сказал, что у тебя что-то стряслось. Я тебе целых два раза звонила!
— Сильно нервничала?
— Ну… так, нервничала. Валентина Викторовна мне как нарассказывала…
— Ко мне полиция приходила. А помнишь я говорил, что звонок не работает, так они мне дверь высадили.
Я услышал, как на той стороне выдохнули.
— И что, ты даже не потребовал адвоката, я права? Можешь не отвечать. Весь в отца. Того тоже били, а он говорил «спасибо».
— Ну что ты так, мам.
— Я тебя люблю, все вы у меня разные.
— Все двое, не густо с выборкой.
— У меня вас двадцать восемь, Максимка, — сообщила мама.
— Где ж ты остальных двадцать шесть все эти годы прятала? — подначил её я.
Мама посмеялась, потом голос стал серьёзным:
— Сходи обязательно в опорку и получи справку, что это они тебе дверь вынесли, чтоб страховая возместила. И не смей мне отнекиваться!
— Спасибо, мам.
— У тебя там точно всё хорошо?
— Да, — я вспомнил шестичасовой допрос с бесконечной чередой одинаковых вопросов и одинаковых ответов. — Всё совершенно в порядке, — вспомнились мне чёрные зубы на сером облаке пыли и мой паралич.
— Целую тебя, пока.
Я положил трубку, упираясь лбом в стекло.
Вонючий, с нечищенными зубами, голодный. Кому я нужен? И вообще, что-то эта девчонка сильно дерзкая, всё время инициатива у неё. Да я в принципе не больно-то инициативный, она даже заговорила со мной первым. Ну кому такой нужен? Стоит обязательно расставить все точки над ё.
Дверь автобуса открылась, я только слетел со ступенек как меня потянули в сторону. Я не успел удивиться, как мне в грудь вжалась миленькая мордашка, обхватывая меня руками. Её жёсткие медные волосы лезли мне в нос и в глаза. Я смутился таким нежностям.
— Один человек говорил мне, что для того, чтобы понять, твой это человек или нет, его нужно обнять, — подняла она голову и заглянула мне в глаза.
Точки над ё расставлять резко перехотелось.
— Точно! — напомнила она сама себе, улыбаясь. — Обычным людям нужно кушать. Идём!
Я хотел взять её за руку, но руку она одёрнула, прижав к груди динозавриком, как в тот раз, и лишь бросила на меня косой взгляд.
— Почему? Я ничего не понимаю.
Я переставлял ноги, от голода рассудок мутился. Сердце в который раз зашлось и я ощутил безумную слабость.
