— Ты появилась у меня во сне, потом позвала гулять по парку, потом поцеловала и исчезла, а потом всё это. За что?
— Никто не посмеет тебе навредить, — уверенно заявила она.
Из её пухлых губок эта фраза звучала очень по-детски.
Я остановился.
— А что значит навредить? Вот меня целый день не кормили сегодня!
— Ну ты и нежный, — ухмыльнулась она. — И вообще, отношения — это так странно. Разве ты не должен выражать передо мной мужество?
— Было б там чего выражать, — буркнул я, а она рассмеялась.
— Навредить, это когда с повреждением внутренних органов, или там глаз выколоть, руку отрезать, колени перебить, забить гвоздь в голову, иголки под ногти, наверное, тоже… Ты чего такой бледный?
Она вдруг побагровела и принялась смешно двигать руками, потом побагровела ещё сильнее, стала передо мной и расставила руки, бросаясь в объятия.
— Только не убегай, — шепнула она.
— После последних двух раз это должна быть моя фраза. И почему вдруг?
— Я делаю очень и очень большую грязь, — заулыбалась она, прижимаясь ко мне и глядя снизу вверх.
Делать грязь — играть не по правилам. Я не видел грязи. Я видел девушку, странную во всём, не имея понятия, реальна ли она вообще. Я рукой провёл по её спине, пощупал за задницу. Она взвизгнула и закономерно отпихнула меня:
— Эй, ты что делаешь?!
Она отвернулась, поворачиваясь ко мне спиной.
— Ты реальна или нет? Я тебя потрогал, значит ты реальна, хотя это и ничего не объясняет. Я же могу во сне вытворять… ну, всякое.
— Пошли быстрее есть, ты еле на ногах стоишь, — буркнула она мне и потащила внутрь за рукав.
Всё тот же колорит Коптильни накрыл нас с порога. Пробираясь через толпы народу, я схватил поднос и стал в очередь.
— Закажи мне тоже, что и себе. Хорошо?
Она миленько улыбалась, виновато заведя руки за спину.
Я похлопал по плечу стоящего спереди парня. Сердце у меня ёкнуло, я уже почти передумал, что собирался сделать, но всё же собрался.
— Э-э. Ты видишь её?
— Кого, чёрненькую? — спросил парень рэперской внешности в широких штанах и с кепкой набекрень. — А я тебя ваще знаю?
— Спасибо, извините, ошибся.
Ножки тряслись от таких спонтанных социальных взаимодействий.
— Они тебя не видят! Почему? — шепнул я Ане, что стояла поодаль. — Это же не может так быть!
— Так надо, — опять засмущалась она. — Для твоей же безопасности.
Я расплатился и мы сели за памятный столик, он как раз был свободным. Я принялся уплетать макароны с тушёнкой за обе щеки, желудок мой говорил мне спасибо. Эту скотину ещё ублажать нужно было, выготавливать ему. Именно поэтому у меня дома всегда было всего по чуть-чуть и не дай бог чтобы что-то из ингредиентов закончилось. Дошло до того, что я Том Кха с кокосовым молоком готовить умею! Всё ради того, чтоб не сдохнуть с голоду.
Подняв взгляд, я обнаружил, что Аня ничего не ест, просто смотрит на меня большими чёрными глазами, слегка улыбаясь. Я поперхнулся, но не сильно, лишь немного кашлянув.
— Я снова взглядом заставляю тебя выбирать между жизнью и смертью? — хохотнула она.
Я тоже прекратил есть, глядя на неё, улыбающуюся, с медными волосами, с блеклыми бровями, но большими чёрными выразительными глазами. И миленькой мордашкой, от которой хотелось умиляться. А вдруг это просто малолетка, которая меня сталкерит? В опорке? А мало ли! Может она действительно реальна, но только вчера и только в Коптильне, а всё остальное время — плод моего воображения. И меня сейчас точно будет за что загрести!
— Сколько тебе лет?
— Это не важно.
— Очень даже важно! Я сегодня был в одном очень увлекательном месте, с которого обычно распределяют в другое более увлекательное место.
— За отношения в этом мире сажают в тюрьму? — искренне удивилась Аня.
Ещё и формулировка такая.
— Ты мне врёшь, — нахмурилась она. — Я врунов люблю за одну единственную вещь — если их садить на кол, они до земли сползают, потому что мозгов нет и кол насквозь проходит.
Она с ужасом посмотрела мне в глаза, а я рассмеялся. И она, пусть и из замешательства, хихикнула в ответ.
— Какая-то ты быстрая. Так сколько тебе лет?
— А сколько нужно? Двадцать три, — тут же выдала она.
— Это неправда, — ухмыльнулся я в ответ. — Ты так сказала, потому что мне двадцать три.
— Ну да… Так, ну, это, я не хочу говорить, сколько мне лет.
Я нахмурился.
— Давай так, только по чесноку, больше восемнадцати?
— О! Это легко!
Она снова смутилась и закрыла лицо ладонями.
— Что, сильно больше?
— Угу.
— И что, даже больше, чем мне?
Она подсмотрела между пальцев на меня одним глазом.
— Угу.
Я задумался, нахмурившись.
— А что, мужчина должен быть обязательно старше? — проронила Аня убирая от лица руки.
— Ты с какой планеты вообще?
— Я-а…
Она шлёпнулась головой в стол.
— Кушать будешь? — спросил вдруг я окончательно осмелев.
С ней я как-то чувствовал себя даже уверенно. Казалось бы, существует ли кто-то, менее уверенный в своих действиях, чем я? Оказывается, что очень даже существует.
— Я не хочу, — надулась она.
Я взял её тарелку, намотал макарон с тушёнкой на вилку, не донёс до своего рта.
— Ты ж голодная будешь. На хоть попробуй.
Я протянул ей вилку, вспоминая игру, в которую я любил играть с Викой.
— Открой рот.
Она с изумлением повертела головой, уставилась на меня большими глазами, потом открыла рот. Я кусочек мяса не донёс, часть макарон разбросалась, но она заулыбалась, распробовав вкус.
— Вкусно. Папа, правда, говорил…
— Что папа говорил?
— Что кушать жирное нельзя.
— Почему?
— Потому что! — строго заявила она мне. — Хочу ещё!
Она открыла рот, словно птичка в гнезде. Я накрутил ещё макарон.
— Глянь, ахуеть, пацан за соседним столиком воздух кормит! — раздался глубокий мужской бас слева.
Аня мгновенно повернула туда голову, совершила пару действий руками.
— Что? — спросил второй мужик.
— Что? — переспросил первый. — Я молчал.
— Мне показалось, ты что-то сказал.
— Ты стёрла им память?
— Тссс, — зашипела на меня Аня. — Дай сюда, вкусно. Доедим и пойдём погуляем. Тебе точно нужно всё знать?
— Нет, — помотал я головой. — Да, — передумал я. — Но лучше нет. А какой ответ правильный?
— Я тебя поцеловала и со мной ничего не случилось, — сообщила она вдруг мне. — Я не думаю, что существуют правильные ответы на такие вопросы.
Она ела молча, а я не скрываясь любовался ей. Получается, что она дурачит всех вокруг! Никто её не видит, никто её не слышит. Только я. Почему я? Нет, я тоже не всегда. Она ведь исчезла! Так много вопросов, так мало ответов.
Я же почувствовал насыщение и меня стало клонить в сон. А ещё опять захотелось Аню пожмякать. Как так, ей больше, чем мне лет? А выглядит лет на семнадцать, может даже меньше. Но третий размер груди выдаёт, что она уже не маленькая. Да и холодный взгляд, когда она нанизывает кусочки мяса на тарелку с точностью копейщика на поле боя. Один укол — один кусочек. А что, если…
— Ты богиня? Как в книжках, богиня, которая снизошла ко мне для того, чтобы… Зачем я тебе?
Она мгновенно покраснела, замерев с набитым ртом.
— Прожуй вначале, ты мне живой нужна.
Она вздрогнула, взгляд её на мгновение стал холодным, но лишь на мгновение.
Аня доела, отставив тарелку в сторону.
— Идём, — позвала она и неохотно протянула руку, глядя на меня, прямо мне в глаза.
Я осторожно дал ей свою руку. Она вначале одёрнула свою, но потом ухватилась за неё, улыбаясь, и потащила меня к выходу.
С парнями несговорчивая, на прикосновения табу, при этом сама меня поцеловала, хоть я и первый её обнял. И сегодня обнимала в ответ. Я, конечно, не очень умный, но может…
— Тебя бьют в семье?
— Как ты за такой короткий срок смог спуститься от богини до девушки, которую бьют в семье? — рассмеялась она.
