Но у этой светлой стороны была и обратная. Темная. Арктики. Словно раковая опухоль, они отражались в структуре города, неприметно, но во всем. Начиная от кураторства женских школ, где происходил первоначальный отбор и заканчивая выбором людей на ключевые места во всех мало-мальски серьезных структурах. Девочкам повезло, их школа была не интересна их куратору. Он нечасто заявлялся в город, и еще реже бывал в школе. Слухи рассказывали, что у этого арктика была какая-то необычная история с таухуа, которая закончилась плохо, и с тех пор он сошел с ума и не интересовался ими. И совсем врали, говоря, что бессмертный распустил собственный гарем. Людям нужны хорошие сказки, они давали надежду. И существенную добавку к зарплате руководства школы, так как устроить своих дочерей в нее желающих не было конца.
Никто толком не знал, что уж такого делали арктики с таухуа, но однажды между сестрами разгорелась полемика.
— Ты понимаешь, они ровным счетом ничего с ними не делают. Они приходят в школы, выбирают самых прекрасных и водят гулять. А потом эти девушки выходят замуж, и, заметь, весьма успешно, — просвещала меня Соня, пока мы устроили косметические посиделки перед вечеринкой.
— Если уж ничего такого, то зачем тогда им так много? — Юлия не верила, что все так невинно. — Я знаю, что те, кто побывал в «Горящей шишке», вылетают из универа.
— Ага, на метле.
— И ты, и ты — Юлия пригрозила нам кулаком. — Туда ни ногой! И ничем другим тоже!
— Это вам ректоры запрещают, чтобы не потерять ценные кадры. А что делать тем, кто не такой умный? В жизни не устроишься, — Соня показала язык сестре.
Я пилила ногти и помалкивала.
— Сонька, убью, если узнаю. В прошлом месяце Ирка из параллели оказалась в больнице. И до сих пор не выписалась.
— Ну так может с чем перебрала, а? Экстази, грибочки. Знаешь, мы не такие.
— Ты теперь студент, без глупостей.
Юлия встала, прошла на кухню и оттуда загремела посудой. Соня улыбнулась мне. Ей очень нравилась роль шефства.
— Она на самом деле не строгая, — сообщила она. — Переживает из-за отъезда. Знаешь, слухи разные, болтают.
В целом мне было не важно, что болтают. Вчера Юлия защитила диплом и сегодня в ночь улетала к родителем. Ее отъезд и защита совпали с поступлением Сони в универ, и мы решили собраться с другими их подружками и отпраздновать столько событий разом. Я тоже улетала завтра. Все мои документы и другие посылки были готовы, вещи собраны.
— А, знаешь, говорят, что они высасывают из таухуа силу, — Соня понизила голос, и мрачно зашипела. — Типа вампиров. Только без кровищи. И поэтому, когда они так делают, те становятся сами, как вампирши. Хотят еще и еще. И еще.
— Ага, денег и бриллиантов они хотят, — послышался голос Юлии из кухни.
Соня растопырила пальцы, изображая кровопийцу. Выпячивая нижний подбородок и обнажив ряд верхних зубов.
— У-а-а-а-а-ха-ха-ха-а.
— Но ведь, они бывают не только в ночных клубах? — поинтересовалась я, даже не представляя, какой будет реакция у девчонок, если они узнают, как мне хотелось бы встретиться хотя бы с одним из них. Нужно.
Вряд ли они поймут меня и тем более не поверят, что я жила с ними с рождения. И никаким вампиром я не стала. Хотя отец Кирилл рассмеялся бы и сказал своим густым басом: «Это мы тебя у боженьки отмолили, Макс. И за это, Макс, у тебя стручок и не вырос». Так он мне объяснял в семь лет, где мой перец между ног, и почему он, поганец, не растет.
— Не знаю. Они везде вообще-то. Их легко отличить, — Соня пожала плечами. — Красивые, как греческие скульптуры или боги. Только живые. Эх, мне бы одного хотя бы.
Юлия высунулась из кухни и погрозила нам, но уже большой сковородой.
— Все, иди картошку чистить, озабоченная, — приказала она Соне, а затем строго посмотрела в мою сторону. — Давай доставай скатерть и тарелки из шкафа. Готовиться надо. А не дурки свои девичьи фантазией забивать. Нашли о ком думать.
— У-а-а-а-а-ха-ха-ха-а, — заголосили мы разом.
Тремя месяцами ранее
Военно-медицинский институт никогда не сталкивался с подобными симптомами. Травмы были одинаковыми: воспаление твердых и мягких мозговых оболочек, обширные ожоги внутренних органов. И чем более «мокрым» являлся орган, тем сильнее был ожог. При этом волдыри покрывали органы не целиком, а на поверхности. Но везде — на мозговых оболочках, на сердечной сорочке, на эндотелии крупных сосудов.
У прапорщика Ахметова не наблюдалось улучшений. Внутри образовались многочисленные тромбы, которые и привели к инфаркту. Несмотря на усилия врачей, бедолага скончался. У рядового Турина развивался перикардит, жидкости вокруг сердца имелось мало, и шансы на выживание повыше.
Ниршан восстановился быстро. Спустя три месяца он был практически здоров, за исключением неврологических симптомов, похожих на приступы алкогольного опьянения с сильной психоэмоциональной неустойчивостью. Те должны были пройти через пару месяцев.
— Уезжаешь? — спросил Турин, слыша, как Ниршан собирает немногочисленные вещи.
Зрение к рядовому так и не вернулось. Ниршан, привыкший к беседам скучными днями и вечерами, взял приятеля за руку.
— Посмотри за меня «Уондерес» — «Ройял Инженирс».
Больше всего Турин любил футбол, неплохо играл в шахматы. Говорил, дочь любит. Он мало рассказывал о семье и себе. С ним было любопытно философствовать. Для рядового, Турин казался удивительно эрудированным.
— Когда выпишешься, послушаем вместе.
— Это вряд ли.
Ниршан молчал. У Турина образовались спайки. Врачи промыли сердечную сумку специальным раствором. Не помогло. Его сердцу было трудно биться. Решили перевести в госпитальную хирургию, в надежде, что рассечение спаек поможет.
— Я тебе не сказал «спасибо», — Турин порывисто сжимал руку приятеля, положив себе на грудь. — Вытащил из пекла. Но видимо, Он решил иначе.
Ниршан усмехнулся, подумав, что хорошо тот не видит выражение его лица. Турин верил в Бога, молился утром и вечером.
— Все впереди, солдат.
Тот улыбнулся.
— Хорошо, что ты не они. Ублюдки, думают, загребли. Только ничего они не знают, проклятые арктики, — Турин похлопал руку приятеля.
— Не бузи, рано или поздно уберутся. А мы подождем, — Ниршан покачал головой. — Дай шанс.
Турин вдруг наморщился от боли. Схватился рукой за сердце. Застонал. Ниршан нажал кнопку вызова персонала. Тот остановил его, схватил вслепую за руку, потащил цепочку на шее.
— Возьми.
Ниршан ожидал увидеть крестик. Все же верующие носят. Оказалась монета. Простой, окислившийся со временем кругляш. Она была кривой, с обломанными краями. Чеканка почти вытерлась, но все же угадывалась.
Турин застонал. Его скрутило от боли. Он часто, тяжело дыша, страдая, мучительно заторопился:
— Дай шанс. Дай шанс. Я видел его. Дай шанс. Дай…
В палату вбежала бригада врачей, и Ниршан отошел. Усиленно предпринимали реанимационные процедуры. Кололи лекарства, делали массаж, бесполезно. Сердце Турина остановилось, прекратив биться навсегда.
Так что в момент выписки у Ниршана на душе скребли кошки. Кому нужно было устраивать такую засаду, он уже давно и сам знал. Комиссия по расследованию произошедшей накладки прибыла через месяц, когда врачи разрешили проводить допросы. В нее входили все те же лица — Велигор Янчжун, Гуй Ли и Жуан Ди. Допросы вели его начальник и начальник внешней разведки. Дело было внутренним, секретным, так что посторонние к беседам не допускались.
— Вы считает, что среди вас был шептун?
— Да.
— Назовите его.
— Точных данных не имею.
— Кто из троих?
— Мне не известно.
— То есть вы допустили операцию без точных сведений?
Ниршан с ненавистью посмотрел на Гуй Ли.
— Что же вами двигало?
— Даже если объект 1 был бы рассекречен, требовалось узнать, что они намерены делать.
