Мужчины, который столько месяцев наведывался ко мне по ночам во сны и столько гадкого наговорил лишь за одну ночь. От этой бури после месяцев штиля меня захлестнули эмоции, а на берег выбросило всё самое смелое, что во мне было.
Та самая смелая Турсуаза готовилась встать у руля.
— Вы? — выдохнула я, вскочила на ноги, скинула туфли и тут же почувствовала в ступне острую боль. — Мамочки… как больно…
Опять не дали мне разгуляться вволю, проораться, заявить о себе. Ну какая неудачница.
Князь не думал долго, подхватил меня на руки и за какой-то миг донёс до банкетки, что стояла у стены, между двух кадок с высокими розовыми кустами.
Он сделал это так, будто подобное было между нами в порядке вещей. Будто взять меня на руки — это прилично! Нет. Нет!
И страшно, что я и сама не ощутила никакого протеста в первый мир. Я в жизни не видела этого человека, сны — не в счёт, верно? Почему тогда мне сейчас так спокойно, будто мы знакомы вечность?
— Не трогайте…
Но он уже, совершенно беспардонно, приподнял юбку, взял мою ступню в руки и стал изучать. Я тут же залилась краской, а от решительности этого мужчины дыхание перехватило. Месяцами я видела как он читает, дымит сигарой и лениво потягивается, сидя у камина. Я вообще не знала, что он говорит. Он заговорил и оказался… ослом! А теперь трогает мою ногу?
Потише, прошу, от этой скорости у меня голова не на месте.
Вокруг меня все были мягкими, добрыми. Сначала много говорили, обсуждали, уточняли и потом делали
А князь без спросу взял и стал трогать мою больную ногу, при этом напряжённо сдвинув брови, будто имел дело со сложной задачей.
— Не над…
— Да помолчите вы, дурочка, и не дёргайтесь, иначе повредите ещё сильнее.
— Как вы меня?.. — хотела было возмущаться, но поняла, что это будет слишком громко. Лучше не говорить ничего, чем выставить себя буйной идиоткой.
По крайней мере, пока он ничего особенного не делает, рано лишаться чувств, а на шум сбегутся и поднимут на смех.
— Пожалуйста, отпустите меня, я доберусь до целителя…
— Нет, — его губы изогнулись в улыбке, глаза стали ярче и опасней, а взгляд пронзил буквально насквозь, так что боль отдалась где-то между лопаток.
— Вы ужасный человек… — восхищённо прошептала я.
— А вы, кажется, очень расстроены, милая Турсуаза, — шепнул он и…
Я зажмурилась в ужасе.
Я просто с ума сошла, если это вижу, но внутри всё сжали раскалённые тиски, а на лбу и ладонях выступил пот, потому что мой Незнакомец, тот который к тому же темнейший князь Дорна склонился и… поцеловал мою ступню.
Я дёрнула ногу на себя, он отпустил, и я чуть было не свалилась с банкетки.
— Вы… пользуетесь… тем… что меня… некому… защитить? — шептала я, еле удерживаясь в сознании от переизбытка эмоций и жуткого жжения в висках.
Горели щёки, горели уши. Я даже на месте усидеть была уже не в состоянии, но вот беда, нога не отстёгивалась, чтобы убежать без неё.
— Я вас защищаю, — спокойно произнёс князь, а потом великодушно добавил: — С этого момента.
— Что? Почему? Вы кто? И… что вы делали в моих снах?
— Милый мой котёнок, — усмехнулся князь, поднимаясь на ноги и глядя на меня сверху вниз. — Вы так очаровательно наивны… Нога болит?
Я пошевелила ступнёй и прислушалась к ощущениям.
— Н-нет…
— Вот и славно, — он улыбнулся мне снова, и сердце отчаянно сорвалось, облилось кипячёной кровью и забилось втрое быстрее.
— Постойте, — я хотела остановить его, но не знала зачем.
Что я ему скажу?
Чтобы убирался вон? Чтобы больше… не целовал мои ступни?
Я только решила, что теперь большая и сильная, вмиг поняла — я всё тот же маленький жалкий котёнок, и чем дальше отходил князь, тем меньше становилась моя уверенность в себе.
Какой… парадокс.
— Что-то ещё? — он остановился, обернулся, усмехнулся. — Потерпите, вам нужно принять происходящее. А потом мы непременно поговорим. Я дам вам время.
— Да что происходит-то?..
— Помолвка вашего кузена, я полагаю, — пожал плечами князь. Он явно очень веселился.
— Он мне не кузен!
— Правда? Я думал иначе… тем лучше, всегда болезненно отпускать из дома… родных, хорошо, что он вам никто! Легче смириться, — это было ужасно неприлично, и оттого я стояла словно парализованная, смотрела вслед князю, а он даже не обернулся.
Да что происходит? Мне нужны ответы немедленно!
Просто жуть какая жизненная пятая глава.
Я шла к своим комнатам, хромая на ногу, которой била об пол и прямо-таки кипела от злости. Внутри всё взрывалось и щетинилось, будто кто напустил в вены ежей.
Надо же, какой наглец этот князь!
Толкнула дверь в свои покои, да там и замерла. Баронесса Эм, с печальным лицом и тоской во взгляде, стояла возле моего окна и смотрела на морской берег, по которому уже гуляли гости.
— Баронесса? — холодно поинтересовалась я, а она немедленно развернулась на каблуках и прижала руки в груди.
У меня тут же стали закипать слёзы в глазах.
Ну до чего больно-то, а! Почему так? Я думала, что мы… подруги? Приятельницы?
Я бесприданница и компаньонка героцогини, она богатая вдова. Наше положение было прекрасно тем, что не сходились интересы. Мы никогда бы не поссорились из-за женихов, украденных слуг или одинакового фасона платьев. Мы были очень разными, и это делало нас ближе друг к другу, чем кого бы то ни было.
Она — опытная и всех обучающая. Я — простая и всё впитывающая.
Стало стыдно за то, что я эту женщину уважала.
Стало стыдно за то… что сейчас я её ненавижу.
— Не нужно так, — она приблизилась и взяла меня за руку, а мне не хватило духу отбиться.
— Вы меня искали? Зачем? — шепнула я, чувствуя, что слёзы всё-таки сорвались и бегут по щекам.
Только бы сейчас же не перекинуться… такая уж у Бреваланцев особенность, в минуты сильных эмоций на помощь приходят наши анимагические формы.
— Милая моя, — вздохнула невеста Эмилиэна. — До того момента, как Эмиль сделал мне предложение… я даже не думала, что ты… влюблена в него, — поражённо шепнула Эм. — Это так?
— Нет, я просто расстроена, что не помогала ему выбирать кольцо, — ответила я ровно и тихо.
— Признаться, я думала, что вы кузены…
— Нет, — вышло обиженно и грубо. — Точнее да, пожалуй, мы кузены. Мы очень дальние родственники и он взял меня под опеку после смерти родных. Я была совсем ребёнком…
— И влюбилась в своего спасителя? — мягко улыбнулась баронесса.
Было дико осознавать, что она всё-таки очень приятная женщина. Я понимала, почему все кругом так её обожают. Даже Эмилиэн.
И стояла теперь, думала, как бы возненавидеть её? Как бы зацепиться за что-то?
— Послушай, — баронесса отвела меня к кровати и усадила рядом с собой.
Потом сложила руки на коленях, принялась изучать свои перстни к которым добавилось теперь помолвочное кольцо.
Красивое… даже не думала, что Эмилю такое по карману. А пальцы у Эм тонкие, длинные, музыкальные. И вся она гибкая, изящная, как это говорят: красиво увядающая, но ещё пышущая здоровьем.
— Милая моя… мне немало лет, и я богата, — она хвастается или что? — Я была замужем так недолго, и теперь в одиночестве мне совершенно ничего не доступно. Я не могу путешествовать, посещать определённые мероприятия. Я — старая дева, без детей, без наследников. А у меня поместье, люди… признаться я даже не смыслю, как этим управлять…
— Так наймите управляющего, — это, кажется, смелая моя часть вступила в войну.
Грубо, но у меня внутри будто немного потеплело.
— Не обижайся, Тур, я знаю, что у тебя доброе сердце. Эмилиэн беден, — шепнула баронесса и склонилась к моему лицу, чтобы пальцем стереть с щеки слезинку.
От неё приятно пахло травами для волос и ванилью, словно от свежей булочки.
— Он беден и не может претендовать ни на что… Мы оказываем друг другу услугу, — баронесса шептала, говорила вкрадчиво, будто с ребёнком.
