из личного отряда Его Величества короля Луара. Дер Ериóн.
Фрейлина изобразила корявый книксен (скорее всего, специально, чтобы напомнить про оскорбление ее титулованной в Туреме особы) и написала на доске на инайском: «Сурими».
— Прошу простить меня, но Су́рими, Сури́ми или Сурими́? — уточнил Принц.
Она чиркнула мелом и поставила ударение на первый слог.
— Дéра Су́рими, — Ордерион поклонился, и его воины тоже.
Принц кланяется фрэйлине. Хотя, не впервой. Если учесть, что с официальными визитами в соседние королевства Ордерион никогда не ездил, а неофициальных было столько, что не счесть, то кланяться всем и каждому он давно привык.
— …С письменными принадлежностями для деры Сурими, — наконец, закончил фразу Ордерион и зыркнул на начальника заставы.
Тот кивнул и скрылся с глаз, а фрейлина оставила в покое мел и доску, отряхнула руки, юбку платья и подошла к Ордериону. Что-то в ней изменилось. Стати и надменности стало гораздо больше. Сейчас, глядя на ее чересчур выпрямленную спину и вскинутый подбородок, принц всерьез размышлял о том, не имеет ли он дело с мошенницей?
Почему он спутал ее с одной из развратниц? Отчего сразу не догадался, что принадлежит эта особа вовсе не к тем, кто не умеет писать и читать… Гладкая кожа и блестящие волосы есть у любой уважающей себя девы Инайи, но вот ходить, как мужик, может не каждая. А эта фрейлина вышагивала размашисто и уверенно. Да и нож схватила слишком быстро. Метнулась к нему сразу же, как будто уже просчитала, что он может в любой момент понадобиться. Откуда такие прыть и опыт?
Ордерион выдвинул стул и предложил дере присесть. Она изящно опустилась на край сидения и сложила руки на коленях.
— Прошу меня простить, — извинился принц, — я скоро вернусь.
Он кивнул двоим, чтобы остались охранять фрейлину, и подал знак верному другу и помощнику последовать за ним.
— Что думаешь, Хорн? — спросил Ордерион, как только они оказались на улице.
— Служивые совсем от рук отбились, — тот едва не сплюнул на землю. — В оружейных грязь и ржавчина. Траву скосили только у дороги и вокруг сигнальных костров. Если будет жара, как прошлым летом, высохнет все и вспыхнет — глазом не моргнут. Зато, — Хорн хмыкнул, — девки в таверне все, как на подбор. Старых нет, только молодые. И в хороших нарядах.
— Ну, девок трудно не заметить, особенно, когда вряд стоят и не идут зазывать, а ждут, когда внимание само их найдет.
— Тоже заметил? — прищурился Хорн.
— Да, за мужчинами бегать явно не привыкли, — Ордерион посмотрел на двухэтажные домики, которые стояли вдоль одной единственной дороги, проходящей через заставу. Двери в тех были новыми, добротными. Окна выкрашенными. Напротив двух сияла новая кованная ограда. Другие довольствовались ровными деревянными заборами. Конюшня тоже выглядела прилично.
— А что со смотровыми вышками? — спросил Ордерион, пристально изучая одну из них издалека.
— Я не рискнул наверх никого отправить, — ответил друг. — Боюсь, что жук древесину давно съел.
— Контрабанда? — принц перевел взгляд на Хорна.
— К волхву не ходи, — согласился тот.
— А о фрейлине что думаешь? — внезапно спросил Ордерион, чем удивил друга.
— Я о туремских девах вообще не думаю. От них болезнь подцепить можно. Атан, вон сколько лечился у волхва?
— Недолго, — ответил Ордерион.
— Но не известно, вылечился ли, — справедливо заметил Хорн. — А тут еще и немая. Когда у нее речь отняло? И если давно она с изъяном, то почему ю́ни для голоса не приобрела?
— Может, потеряла, пока по лесу от нечисти убегала? — предположил Ордерион.
— Или юни для голоса у нее и не было никогда. Тем, кому язык отрезали, волхвы такие юни не продают, — напомнил Хорн.
— Мошенница? — вернулся к своему предположению принц. — Языки отрезают за вранье и клевету. Но даже если она из осужденных, где могла грамоте научиться? — тут же задал вопрос он.
Хорн лишь пожал плечами в ответ.
Ордерион заметил спешащего по дороге начальника заставы и махнул ему рукой, подзывая к себе.
— Ты это… — Хорн понизил тон, — не рассматривай фрейлину так пристально.
Ордерион его обеспокоенности совершенно не понял.
— Ты меня знаешь. Я — не Атан, — в укор произнес Ордерион.
— Вот потому и говорю, что ты не Атан.
— Язык попридержи, — шикнул Ордерион.
— Извини, — Хорн отвернулся и замолчал, ожидая, когда начальник наконец-то доберется до них, преодолев еще каких-то пару саженей.
— Писчие принадлежности фрейлине сейчас принесут, — задыхаясь, доложил тот.
— Ее письмо королю Турема при вас? — спросил Ордерион.
— Конечно, — тот похлопал себя по нагрудному карману формы.
Ордерион молча протянул руку. Начальник нехотя достал конверт и передал ему.
— Почему сразу о послании мне не доложили? — спросил принц.
— Да как-то позабыл я о нем, — стушевался тот. — Такая суматоха, беда…
Принц и Хорн переглянулись.
— А где украшения фрейлины? И наряд, в котором ее нашли? — продолжил расспрашивать Ордерион.
— Так это… Украшений на ней и не было никаких. А платье порвано и в грязи. Моя жена сказала, что его час уже пробил.
— Платье? — переспросил Ордерион.
— Ну да, — кивнул начальник.
Принц как никто другой знал, что ехать молодожены и делегаты должны были верхом, а повозки с вещами отправили на несколько дней раньше, чтобы служащие подготовили все для ночевок в пути. Следовательно, девы должны были скакать верхом в костюмах для верховой езды, а не в платьях.
— А где вещи, которые привезли для делегатов? — спросил Ордерион. — Почему дера выглядит, как простолюдинка?
— Почем мне знать? — начальник даже руки вскинул, изображая негодование. — Ее вещи все на месте!
— Ясно, — только и произнес принц в ответ, тут же вскрывая сургучную печать на бумаге.
Уставившись на туремские закорючки, Ордерион заморгал. Он прекрасно владел языком туремцев (тем более, что тот был весьма похож на инайский), но здесь отдельные буквы не складывались в слова и были написаны без отступов.
Принц протянул Хорну письмо, позволяя ознакомиться с содержанием.
— Хм, а фрейлина умна! — закивал тот. — Послание зашифровала, — Хорн пожал плечами и вернул лист принцу.
— Правила секретности точно
