костюма мягко переливался, завораживая. Его улыбка, мягкая и лукавая, не предвещала ничего хорошего.
-Да, я не могу его коснуться. Зато можешь ты! Иди сюда, элант'ем! Сежз'aм!
Тело повиновалось. Медленно, как во сне, я добрела до мужчины, едва не споткнувшись об чужой рыжий хвост, с черными подпалинами. Лиса окинула меня поразительно осмысленным взглядом и посторонилась. Сама не ведая, что творю, я протянула руку к яблоку. В ту секунду я была готова поспорить, что весь смысл моей жизни и заключался именно в этом: взять в руки хрустальное яблоко, бережно хранимую моим дедом драгоценность. Зачем, почему, кто этот незнакомец, и что вообще происходит вокруг меня, - все эти вопросы казались просто шелухой, ничего не значащей. В голове звенела восхитительная пустота.
Но когда я, под прожигающим взглядом незнакомца в синем, коснулась яблока кончиками пальцев, оно как живое попыталось ускользнуть от меня. Покачнувшись на подставке, оно секунду будто бы раздумывало, а затем лопнуло. Расколось ровно на две половинки, идеально симметричные. Внутри у меня что-то оборвалось.
Раздался ликующий вскрик. Дверь в лавку распахнулась, впуская порывистый, ледяной ветер, который швырнул мне в лицо пригоршню снега. Тени, скрывавшиеся до этого в углах магазина, кружили вокруг меня, радостно приплясывая. Эти невообразимые силуэты были похожи на огромных птиц, чудовищ, прекрасных женщин. Целый театр теней.
Человек в синем, расплывшись в довольной улыбке, подхватил под брюхо свою лису и, поправив цилиндр, завертелся юлой на одном месте и пропал.
В ту же секунду стало тихо. Больше не завывал ветер, не плясали тени. Даже свет как будто сделался тусклее. И только на полу лежали две половинки разбившегося хрустального яблока.
Часть первая.Глава 3. Телефонные разговоры и кукла
…Куклы много чего умеют, только мы об этом не догадываемся…
Ф. Берннет «Маленькая принцесса»
Едва не плача от отчаяния, я упала на колени, пытаясь соединить осколки. Две абсолютно симметричные части, яблоко просто лопнуло посередине, и теперь не было ни единого шанса вернуть все, как было.
-Дедушка меня убьет, - скулила я, лихорадочно размышляя о том, как можно починить фигурку. Купить новую? Нет, это невозможно. Дед знает свое сокровище до последней борозды на хрустальном черенке. Склеить? Хрусталь был такой чистой воды, что следы от клея определенно бросались бы в глаза. Бесполезно.
Я уронила руки на колени, все еще держа в руках несчастное разбитое яблоко. Нет выхода. Нужно дождаться деда и покаяться во всем. Вряд ли он поверит, что я была зачарована странным незнакомцем в синем, а также его ручной лисой, но стоило бы попытаться. Он, конечно, будет дико зол, но старик всегда был отходчив. Стоило попытать счастья.
Но сколько бы я ни ждала, дедушка не возвращался. Все улицы небольшого городка были погребены под первым снегом, смешавшимся с почти-зимними сумерками, густыми и темно-синими как чернила, а дедушки все не было. Я подняла трубку, чтобы позвонить дедушкиному другу, тому, у которого он так задержался, но вместо привычных гудков телефонная линия встретила меня тишиной. Плотной тишиной, с еле слышными щелчками где-то вдали. Вздохнув, я положила трубку на рычаг. Наверное, из-за урагана где-то оборвало провода, и связь не работает. Сколько раз я просила дедушку купить мобильный телефон, и все без толку!
Но тут телефон разразился громким, дребезжащим звонком. Помедлив секунду и глубоко вздохнув, я подняла трубку.
-Ал..ло?
Громкое шипение хлынуло мне в ухо морской волной. Иногда сквозь этот раздражающий звук пробивался чей-то голос, низкий и вибрирующий.
-Дедушка?
Шипение замолкло, остались только пощелкивания.
-Это Магницкая Лиззет? - раздался в трубке зычный незнакомый голос. От неожиданности я едва не уронила аппарат со стола.
-Да, это я, кто гово...
-Будьте готовы. За вами выдвигаются. Доброй ночи! Крив'этта!
И тишина. Я пару минут кричала в трубку "Алло!", но шутник, - если это и правда был телефонный розыгрыш, - не отзывался. Гудков тоже не было слышно. Дрожащими руками я положила трубку на место, и кулем плюхнулась в дедушкино старое кресло. Либо это мир сходит с ума, либо я. Другого объяснения, при всем старании, не находилось. Настольные часы, с резной фигуркой сатира наверху, ехидно пробили полночь. Наверняка, дедушка уже давно дома, видит десятый сон, а я торчу здесь, терзая себя чувством вины.
Нужно было уходить. У меня было примерно восемь часов, чтобы придумать, как оправдаться перед стариком завтра утром, и моя голова, распухнув от всех странных сегодняшних событий, нешуточно разболелась.
Взгляд мой упал вниз, под стол, и холодок пробежал по загривку. Телефонный кабель был перегрызен пополам. Телефон не работал.
***
Мои руки так дрожали, что мне не удалось с первого раза попасть в замочную скважину. Ключ лязгал об дверь, а затем упал в снег. Охая и кривясь, я окунула руки в сугроб, пытаясь его отыскать. Кисти тут же заныли от ужасного холода, а ключ, словно насмехаясь, ускользал из-под пальцев, стоило мне его нашарить. Наконец, я выудила его из снега и закоченевшими руками заперла дверь. Дернув последний раз за дверную ручку, и убедившись, что магазин закрыт, я поспешила домой.
Улица встретили меня тьмой и безлюдностью. На заметенных тротуарах не было ни одного человека, не горел ни единый уличный фонарь. Но у меня уже не оставалось сил удивляться или пугаться. Только один раз мне показалось, что я вижу прохожего. Темная фигура, почти два метра ростом, двигалась навстречу по перекрестку, но стоило мне бросить на нее взгляд, тут же свернула к соседней улочке.
Без особых происшествий я добралась до дома, поминутно оглядываясь, словно за мной следили. Ощущение чужих глаз, вперившихся мне в затылок и спину, сводило с ума.
Ну, что за ерунда, рассуждала я, пытаясь нашарить непослушными руками в кармане ключ от входной двери. Утро вечера мудренее, правильно? Вот сейчас заберусь в кровать, согреюсь, а назавтра все будет, как обычно. Никаких незнакомцев, несущих всякий вздор, никаких неработающих, но звонящих телефонов, никаких...
В подъезде темень стояла египетская. Я провела ладонью по стене, ожидая наткнуться на выключатель, но он как сквозь землю провалился. Еще и мобильник разрядился, подсветить было нечем. Чертыхнувшись сквозь зубы, я шаг за шагом, на ощупь начала подниматься вверх. Отсутствие света было соломиной, а я - тем самым ослом из басни, груженым сверх меры событиями сегодняшнего дня, что даже легчайшая соломинка была способна переломить мне хребет.
В подъезде вспыхнул свет. Тусклый, жидкий, струящийся откуда-то сверху, - он на пару минут ослепил меня, и я
