права. Сделал вид, что пожал плечами под кирасой фиксирующего устройства:
– Как скажете.
Сочным баритоном негромко вещал бортовой компьютер:
– Давление в шлюзе на нижней марке. Протяжка двигателей выполнена. Пошли створки шлюзового люка. Управление переходит к пилоту судна. Включить предварительное зажигание.
Разошлись двойные створки шлюзовых ворот, пыхнуло, вырываясь в пустоту облачко ледяных кристаллов, и засияла яркая россыпь звезд.
Анна включила основное зажигание, нажала красную рифленую клавишу стартера. Взвыли где-то в утробе корабля топливные насосы, раздался короткий гром ускорителей. Подвинула дужку микрофона к губам:
– Селена-один, я Зеро-пятьсот десятый, разрешите старт.
Будничный голос Люка произнес:
– Зеро-пятьсот десятый, старт разрешаю. Переходите к диспетчерам сопровождения. Счастливого пути.
Анна двинула рычаг дроссельных заслонок. Многотонная махина корабля медленно сошла с направляющих и выплыла из шлюза. Тут же помощница газанула так, что многократная перегрузка мало не раздавила беспомощного командира – Александр увидел на потолочном табло 14G. Корабль описал широкую циркуляцию и без всяких поправок улегся на курс.
Командир тяжело дышал с закрытыми глазами. С трудом произнес:
– Соблюдайте инструкцию по разгону судна. Запасы химического топлива ограничены.
Сильно побледневшая Анна испуганно сказала:
– Простите, командир. Я совсем забыла… – она замялась.
С трудом пришедший в себя командир, прокашлявшись, проникновенно сказал:
– Дорогая моя деточка! Теперь я вижу, что вы классный пилот. Но если не хотите остаться без начальства в моем лице, то умоляю вас, будьте, пожалуйста, осторожней.
Она в смущении наклонилась над приборной консолью. Некоторое время молчала, потом, запинаясь, сказала:
– До запуска ионников полтора часа. Вы бы… вздремнули.
Александр, расстегнул замки фиксирующей системы, потянулся.
– Иногда к вам приходят очень удачные мысли.
У нее опять напряглось лицо. Ругнулся про себя: похоже, Николай был прав относительно ее эмоционального мира. Тут уж явный перебор – чистая неврастеничка. Неожиданно для себя положил руку на ее плечо, мягко сказал:
– Анна, поверьте, я вовсе не смеюсь над вами. Я совсем не хотел обидеть вас. Это шутка, не более. Я всю жизнь провел в мужской среде, не могу сказать, что поисковики грубые люди. Но, как вы понимаете, эта профессия не располагает к нежности. Поэтому привыкайте, – он заглянул в глубину ее глаз. Там плавали золотые искорки. Потрепал ободряюще по плечу и вышел из рубки.
Полной тишины не было. Где-то далеко едва слышно и мягко гудели топливные насосы, урчали холодильные агрегаты, свои ноты вносили системы жизнеобеспечения. В полуоткрытую дверь каюты из рубки доносилось бормотание компьютера, разнотонные сигналы зуммеров, негромкий голос Анны, переговаривающейся с диспетчерами – нормальное привычное, почти домашнее окружение.
Александр долго возился в неудобной койке, никак не мог устроиться. Наконец примостился. Внутри царил полный кавардак: встреча с биоформом неожиданно взволновала его. Никак не мог выбрать правильный вариант поведения. С одной стороны просто подчиненная, с другой – женщина, с третьей – еще и биоформ. В конце-концов, окончательно запутался и плюнул, предоставив организму самому решать эту проблему. Стал вспоминать Анну: коротко остриженные, крупными кольцами волосы, нежный затылок, тонкое плечо, на которое он положил руку. Огромные, в пол-лица, карие глаза с золотыми точками и, едва заметные, веснушки. Ничем совершенно она не отличалась от обычной девушки. Впрочем, нет, отличалась, хотя и не внешностью. Почти все девушки, работающие в их конторе, были, казалось, сделаны по одному шаблону: спортивные, деловые, слегка агрессивные, сосредоточенно и целеустремленно добивающиеся своих каких-то, неведомых целей. Он с юмором подумал, что эти-то девицы как раз очень напоминают неких роботов. В Анне, несмотря на ее взрывной характер, была откровенная беззащитность, что делало ее образцом классической женщины, о которой втайне мечтает любой мужчина.
От этих мыслей Александр ощутил некое моральное неудобство, будто поймал себя на чем-то постыдном.
– Веснушки-то, веснушки, зачем они ей сделали, канальи. Сотворили бы какого-нибудь урода и вся недолга, – со злобой подумал он в полузабытьи. Потом провалился в глубокий сон.
***
Сияла нежным изумрудным золотом молодая трава между могучими кривыми соснами, устилали поляны синие ковры подснежников. В глубине старого бора прятались березняки, ярко и радостно пробиваясь сквозь сумрак ослепительно белыми стволами. В них, на мягкой подстилке палых листьев, дрожали кружевные тени от негустой еще листвы. Из бог весть, каких забытых лет вошло в сон это видение. Тоска по нему была так сильна, что Александр мучительно застонал, просыпаясь.
В гамме многочисленных звуков теперь господствовал один: слитное мощное гудение ионных двигателей. Александр взглянул на информационное табло: двигатели работали уже два часа, скорость приближалась к крейсерской. Вначале было, заругался – отчего не разбудила? Потом, сообразив, что мог выставить таймер и проснуться сам, вяло махнул рукой. Сполоснул лицо и пошел в рубку.
Анна сидела у компьютера. Александр слегка попенял ей: командир должен присутствовать при пуске ионников. Она кивнула на его штатные часы – на дисплее светилась яркая красная точка.
– Вы переутомлены, командир. И вас послали в полет, не дав отдохнуть. Вам надо как следует выспаться.
– В нашей практике это обычная вещь. Из-за этого нас на пенсию и выгоняют в относительно молодом возрасте, – он присел у переборки на откидной стульчик.
Мелодично пропел сигнал вызова. Анна включила УАС – на большом экране появилось лицо Кривцова.
– Анечка, душенька, как я рад видеть ваше нежное личико, – замурлыкал он своим круглым баском.
– Здравствуйте, Николай Федорович.
– Ну, как вы там, солнышко, поживаете? У нас тут погода испортилась, опять дождь пошел. Сама природа гневается за то, что мы вас отпустили.
Николай нес свою обычную белиберду, которая почему-то на женщин действовала неотразимо. Александр заметил, как порозовело лицо Анны – комплименты подействовали и на нее. Он поразился тому, как сильно в ней женское начало. Счастливый человек Кривцов: ему было глубоко наплевать, какого там Анна происхождения – была бы женщина, остальное несущественно.
– Как вы там с командиром ладите? Я вам по секрету скажу, – он сделал заговорщицкое лицо, – бойтесь его. Во-первых, страшный сухарь и формалист редкостный. Да вы уже, наверное, поняли сами. Во-вторых, – он еще понизил голос, – я убежден в том, что он тайный женоненавистник. Скажите спасибо, что на вашей посудине нет карцера: он бы вас непременно уже засадил.
Анна смеялась – словно колокольчик заливался. Александр подвинулся в поле зрения объектива.
– А что это ты, старый хрен, раскурлыкался? Я вот Алене настучу на тебя, как ты тут комплименты рассыпаешь. Будет тебе ночь длинных ножей и тяжелых сковородок.
– Видите, Анечка, видите, – начальник управления развел руки, словно призывая ее в свидетели, – я же вам говорил, страшный человек. На твои же слова, о свирепейший из командиров, я отвечу
