– На память.
– Спасибо, – я открыла, чтобы убедиться, что угадала правильно, прочитала:
«Посмотри, какое здесь небо,
Волшебное,
Такое, как ты.
Хочу с тобой носиться по снегу,
Искристому,
Такому, как ты.
Хочу отдать тебе всё что есть, и
Не жалеть ни о чём,
Обойти весь мир, только вместе,
Вдвоём.»
Я поняла, откуда мне знакомы эти стихи – это была песня, которую тётя Айну подарила мне вместе с телефоном, она была из человеческого Мира и исполнялась на межмировом человеческом.
– Угадала или другой хочешь? – шутливо спросил Алан, перетасовывая оставшиеся открытки, я качнула головой:
– Угадала.
– Может, всё-таки ещё одну?
Я улыбнулась и качнула головой решительнее:
– Я уже счастлива, достаточно. Спасибо.
– Как хочешь, – он убрал оставшиеся в конверт, бросил его на пустое сидение напротив, неловко положил руки на колени – мои теперь были заняты, а его – свободны и бездельны, ему было от этого некомфортно. Я взяла открытку в одну руку, а вторую положила на ладонь Алана, он её схватил двумя руками и прижал к щеке, с такой силой, как будто потерял что-то драгоценное, а теперь нашёл и счастлив. Прижал к губам, покрывая крепкими лихорадочными поцелуями, потом так же резко замер, как будто сам себя осадил на полном скаку, крепко зажмурился и шёпотом сказал:
– Поцелуй меня.
Я бросила свою открытку на его конверт, положила освободившуюся ладонь на щеку Алана и поцеловала. Он опять сорвался в лихорадочные, неловкие движения, жадные, какие-то животные, совсем не такие, как тогда в поезде – тогда он творил искусство, сейчас...
«Просто голодный зверь.»
Я иногда наблюдала за кормлением собак, они так ели, как Алан сейчас целовал меня – быстро, жадно, глотая непрожёванное, пошире расставив лапы и рыча на любого, кто подойдёт слишком близко. Я спрашивала конюха, почему они так едят, если у них никто никогда не отбирал еду, и они никогда в жизни не голодали, конюх вздохнул и ответил: «Они звери, это их инстинкт».
Алан прижимал меня к себе за талию, так крепко, что я слышала треск ткани, покрывал поцелуями шею и с силой мял моё бедро, задирая платье до пояса, мне уже совершенно не нравилось всё происходящее, но останавливать его было как-то неловко – судя по тому, как это выглядело, ему это было очень нужно, а мне было не сложно, пускай. Он кусал мою шею, а я смотрела на обивку салона кареты и думала о том, что не раз читала о подобных сценах в романах – там это выглядело совсем иначе.
«Если бы я была героиней романа, я была бы в восторге. Но я не она.»
Вспомнив Никси, я подумала, что она, наверное, получила бы от этого удовольствие – судя по её поведению, по вызывающей одежде и нарочито сексуальным позам, в ней было что-то такое, что объединяло тех чувственных принцесс, которые от прикосновения своих принцев «вспыхивали и плавились». Я себя ощущала так, как будто была сделана из негорючих и тугоплавких материалов.
«Как Райн говорил, "я тебе нравлюсь, как пейзаж" – наверное, это оно. Конфликт сил. Он тоже инкуб. Надо сказать об этом Алану, когда он придёт в себя.»
Алан пока в себя не собирался, ему было великолепно где-то там, в океане гормонов, от которого я была бесконечно далека. Он остановился только тогда, когда остановилась карета, и я мягко тронула его щёку, шепча на ухо:
– Мы приехали.
Он качнул головой и хрипло сказал:
– Я распорядился ждать, пока мы не выйдем, не переживай, – и опять впился в мои губы, добираясь рукой уже до совершенно неприличных мест, я решила, что пора его остановить, и сказала чуть менее ласково:
– Алан, хватит, мы приехали.
– Тебе что-то не нравится? – он отодвинулся и встревоженно посмотрел мне в глаза, я улыбнулась и стала внимательно поправлять платье:
– Всё было прекрасно, спасибо. Но уже поздно, я пойду.
– Может, вместе пойдём? – он опять обнял меня и слегка прикусил шею под ухом, прошептал: – Поднимемся к тебе и продолжим? Мне очень понравилась твоя кровать, я в прошлый раз так обалденно выспался. Я бы повторил. Что думаешь?
– Я думаю, это лишнее.
Он отодвинулся, медленно напрягаясь и начиная смотреть на меня осмысленно, сказал серьёзно:
– Принцесса, в чём дело?
Я не знала, как на это ответить – в моём понимании, причина нужна была для того, чтобы подняться, а для того, чтобы не подниматься, причина была не нужна, это было нормально. Он сказал ещё напряжённее:
– Что-то не так? Скажи мне.
Я опять молчала, пытаясь как-то сформулировать ту глобальную разницу в понимании нормального и естественного, которая между нами пролегла пропастью, он взял мою руку и сжал между ладонями, потом прижал к губам:
– Принцесса, я завтра уезжаю. Возможно, мы не увидимся... ещё очень долго. Я бы хотел провести эту ночь с тобой, если хочешь, без секса, если для тебя это слишком быстро или недопустимо. Я тебе клянусь, я не буду делать ничего необратимого, тебе всё понравится. Если что-то не понравится, ты просто скажешь, и мы всё исправим, окей?
– Мне уже не нравится, – шёпотом призналась я.
Он удивился так, как будто впервые слышит эти слова за все свои полторы сотни лет, попытался изобразить беззаботность, но я видела, что его это сильно уязвило:
– Что именно?
– Знаешь... я недавно общалась с Райном, он тоже частично инкуб, и он сказал, что рад, что на меня не влияет его сила страсти, потому что я Тёмный Вестник и у нас с ним конфликт сил. Я думаю, что у нас с тобой тоже этот конфликт.
– Да ну, ерунда это. В башке у него конфликт, у твоего Райна. Это эльф из инспекции тот? У него на роже написано, что ему верить нельзя. Расслабься, всё будет хорошо. Пойдём, выпьем чайку и исследуем этот вопрос всесторонне, и я тебе докажу.
– Алан... прости, – я аккуратно забрала у него свою руку и стала поправлять платье, он выглядел страшно растерянным. Быстро замотал головой и поднял ладони, как будто пытался остановить меня или всё происходящее:
– Мы ещё увидимся. Обязательно же увидимся, да? В следующем году, или в этом даже, может быть. Да?
– Может быть, – я закончила с платьем и потянулась за открыткой, Алан молчал, я посмотрела на него и сказала максимально доброжелательно: – Мне бы очень хотелось. Мне нравится проводить с тобой время. Когда у тебя день рождения?
– В смысле? – он нахмурился, я с улыбкой подняла брови:
– У слов «день рождения» может быть несколько смыслов?
Он нервно рассмеялся, потёр лицо и развёл руками:
– У меня три паспорта, дни рождения везде разные.
– А настоящий когда?
– Тогда их не записывали, – отмахнулся он, я подняла брови ещё выше, он объяснил: – Я родился в демонской крепости во время войны, там никто не заморачивался такими вещами. Я знаю, что это было в середине самого жаркого сезона, примерно июль-август по человеческому календарю. А зачем тебе?
– Я обещала писать тебе три раза в год, в том числе, в день рождения. Нужно знать дату.
– Ну придумай какую-нибудь, – нервно усмехнулся он, отводя глаза, махнул рукой, как будто это было совершенно не важно, – всё равно уже поздно.
– День рождения бывает каждый год, – изобразила наставительный тон я, он рассмеялся, как-то так наигранно и неловко, что мне тоже стало стыдно за то, что я делаю вид, что ничего не понимаю, и что он делает вид, что верит. Появилось желание его всё-таки пригласить к себе, и пусть делает что хочет, но я сдержалась – это всё-таки было слишком, я не собиралась за него замуж. И это странное ощущение поддельности всего происходящего мне не нравилось, это было совсем не то же самое, что тогда в поезде, что-то совершенно другое, мне не хотелось это продолжать.
– Алан, – он смотрел в сторону, как будто не слышал, я дотянулась и взяла его за руку, заставив посмотреть пусть не в глаза, но хотя бы на наши руки, максимально убедительно сказала: – Я буду рада видеть тебя в любой момент. Если ты будешь в городе, мы обязательно встретимся. Мне было очень хорошо с тобой, всегда, я тебе очень благодарна. Удачи тебе во всех начинаниях, и хорошо тебе завтра добраться туда, куда ты хочешь уехать.
