жизни, и уж точно – не повод добиваться своего через постель.
– Какую постель? – не поняла я.
А потом присмотрелась к лицу Эрвикса и ка-а-ак поняла! Профессор, судя по его испуганному виду, решил, будто я хотела его соблазнить.
Еще пара секунд, и я… рассмеялась:
– Вы что, мне бы и в голову не пришло с вами… ну, это. – Я поиграла бровями, а потом неопределенно покрутила рукой и принялась объяснять очевидное: – То самое. Вы же для меня старый.
Лицо Эрвикса вытянулось, рот обиженно-удивленно скривился.
– То есть, конечно, не старый, а пожилой! – принялась исправляться я, импровизируя на ходу: – Вы еще о-го-го. Местами. Наверное. Мой папа тоже обижается, когда я называю его старичком. Хотя вы и не мой папа. Вы, скорее, как его младший брат. Дядя Кристоф. Вот он – как вы. Примерно.
– Так, – голос профессора дрогнул, – какой еще Кристоф?
– Это брат моего отца.
– Мисс Винир, что вы несете? – Профессор потер лоб ладонью, а потом, прищурившись, неожиданно спросил: – И сколько мне лет, по-вашему?
– Не больше сорока, – демонстративно осмотрев его с головы до ног, констатировала я.
Тут каюсь – преувеличила, ведь знала, что профессору около тридцати двух лет. Но так было нужно, чтобы не зазнавался и не думал больше, будто я хочу в его постель, греть старые косточки.
На лице оппонента появилось задумчивое выражение, так что я почти решила, что мы пришли к взаимопониманию. Но тут в глазах профессора зажегся мстительно-угрожающий огонек.
– Вон! – сказал Эрвикс, указав на дверь.
Ты посмотри, какой обидчивый! Видимо, в зрелом возрасте всем становится обидно за каждый приписанный им год.
– Вообще, выглядите вы на тридцать с чем-нибудь, – поспешно заверила я.
– Тридцать один, а не «с чем-нибудь»! – сложив руки на груди, отчеканил Эрвикс.
О как! Даже меньше, чем думали девчонки, влюбленные в профессора.
– Ясно, – кивнула я, отведя глаза, и замолчала, чтобы он не оскорбился еще на что-нибудь.
– И это, по вашему, возраст пожилого мужчины? – не унимался Эрвикс.
Он уставился на меня так, что я поняла: отмолчаться не выйдет. Ему нужна похвала. Срочно.
– Вы очень выгодно выделяетесь среди остальных профессоров, – заговорила я елейным голосом. – И ходите быстрее, и рассказываете интересней. И со слухом у вас порядок. Нам с вами очень повезло. И глазу приятно. Как говорит моя мама, у вас отличный типаж.
– Типаж? – как-то глухо переспросил профессор.
– Ну, строгая одежда, длинные темные волосы, как в ваши времена было модно…
– Эла, тебе двадцать два года. Так?
– Да.
– Значит, я старше на девять лет. Девять! – с ноткой очень выразительного недовольства сообщил профессор. – Если бы я хотел, то мы вполне могли составить гармоничный союз. Потому что разница в возрасте не настолько большая. Ясно?
– Но и не маленькая, – заметила я. – Когда вам было шестнадцать, меня как раз учили писать и считать. Понимаете?
– Ой, все! – Профессор взметнул руками. – Боги, о чем мы вообще?! Уходи. Достала.
Я всполошилась, покачала головой и все же сняла кардиган, под которым была одета в домашнее ситцевое платье – его не жалко, ведь оно уже едва на меня налезало.
– Это что? – Профессор опасливо отошел.
Не любит ситец?
– Я буду у вас прибираться, – ответила, заискивающе улыбнувшись и анонсируя собственно план Б. – Представляю, как тяжело мужчине вашего возр… то есть просто одинокому мужчине самому. Без женской помощи. Так что сегодня уберу в комнатах, а завтра приду в кухню: помогу отмыть кастрюли, плиту, пол… ну что там у холостяков обычно не отмыто. Вам повезло! – Я крутанулась на месте, от чего юбка-солнце взметнулась и окутала ноги. – Теперь у вас есть я. Вы рады?
– Нет.
– Просто вам нужно время, чтобы начать радоваться, – заверила упрямо. – Показывайте комнаты и вазы, сейчас я начищу ваше хозяйство до блеска!
Профессор закашлялся, потом тихо застонал. Не радостно, а словно у него заболел зуб.
– Эла, – сказал он наконец, – у меня в доме идеальный порядок. Мне не нужна помощь.
– Но…
Но другого плана у нас с Ритой не было! В отчаянии я сцепила руки в «замок» и принялась лихорадочно соображать.
– Вам что, плохо? – неожиданно забеспокоился профессор.
И тут я поняла – может, это и есть кончик его веревочки? Жалость к самочувствию? Поспешно кивнув, солгала:
– Плохо. Можно воды?
– Сейчас, – вздохнул Эрвикс, скрываясь в коридоре.
А я, приоткрыв дверь, сосредоточилась, призвала силу и… быстро, в панике, проговорила заклинание водной стихии. Оно всегда отнимало много энергии, так что, когда профессор вернулся, ему было на что посмотреть. Я – наверняка бледно-зеленого цвета – и стремительно начавшийся дождь за окном.
– Да вам действительно плохо! – понял профессор.
Я не ответила, только вяло улыбнулась. Как-то неожиданно пришло понимание: от испуга влила слишком много сил в заклинание. Так что даже когда профессор привел меня в свою гостиную и помог прилечь на диван, не ощутила радости победы. Только утомленность и грусть от того, что снова накосячила.
В подтверждение моих подозрений за окном громыхнуло так, что стекла зазвенели, а в доме потух свет.
Профессор, уговаривая меня не переживать, призвал магических светляков и хмуро всмотрелся в мое лицо. Несколько раз он провел руками над моей головой, затем сходил куда-то и вернулся с пузырьком, полным зеленой переливающейся жидкости.
– Выпей, – приказал Эрвикс.
Я покачала головой.
– Я что, уговаривать тебя должен? – сурово спросил профессор.
– Нет, – прошептала я и грустно призналась: – Просто мне не нужно обезболивающее. Только пара часов глубокого сна, а потом сытный ужин.
Эрвикс хмуро посмотрел на пузырек в своих руках, потом задумчиво на окно, за которым снова громыхнуло, а следом на меня.
Он понял, что я натворила. Пришлось поспешно закрывать глаза. Ну не выкинет же профессор обессиленную глупую студентку на улицу в ливень, который она же сама и вызвала, чтобы остаться с ним под одной крышей? Или выкинет? Я с трудом приоткрыла один глаз.
Профессор потирал подбородок и словно думал о чем-то своем. А вдруг о том, как избавиться от меня побыстрее?
– Простите, – запоздало прошептала я. Слова давались с огромным трудом. – Это вышло случайно. Честно.
Эрвикс посмотрел на меня и, показалось, усмехнулся. Не зло, а как-то по-хорошему. Будто он нормальный человек, а не педант-зануда. Но, наверное, действительно показалось, потому что я видела его усмешку всего миг. Следом глаза накрыла ладонь профессора, и пришел глубокий исцеляющий сон.
Очнулась я выспавшейся и удивительно бодрой, но с очень плохим предчувствием. Так было в день, когда я пропустила экзамен Эрвикса. Стоило об этом подумать, как память услужливо напомнила, где именно я нахожусь. О боги!
Я резко присела, схватившись за мягкий теплый плед, которым профессор (а кто еще?) меня накрыл. С головой!
– Восстала? – раздался голос предмета моих мыслей.
– Проснулась, – исправила его я. – Вы меня путаете с нежитью.
– Видела бы ты себя в зеркале, Эла, не удивлялась бы так, – ответил Эрвикс, не отрывая взгляда от книги, которую читал, сидя в кресле неподалеку. Закинув ногу на ногу, в белой рубашке и черных брюках, профессор выглядел слишком по-домашнему, что ли. И, кажется, совсем не злился.
Я нахмурилась, гадая, что именно ждать от него дальше. Присев, уставилась на профессора с ожиданием. Тот перевернул страницу книги, продолжая читать. Я присмотрелась к обложке. Название гласило: «Пять тысяч невероятных фактов о стихиях». Ну конечно, что еще читать такому зануде и педанту?
Вспомнилось вдруг, как начинались первые лекции профессора Эрвикса:
«Вода и воздух – две важнейшие составляющие, без которых мы с вами не сможем существовать, – едва войдя в аудиторию провозгласил он. – Великие стихии! Насущные. И знания по ним должны быть соответствующими. Не ждите от меня поблажек. Никто не уйдет из академии без знаний! Начнем с опроса…»
Профессор вновь перевернул страницу. Я громко вздохнула. Со стихиями, в отличие от мамы, у меня складывалось не очень. Вот и сегодня я призвала мелкий дождик лишь для того, чтобы задержаться у Эрвикса дома, а грянул настоящий ливень. Жуть. Однако экзамен у профессора я бы все равно сдала – это абсолютно точно. На удовлетворительно, но сдала бы. Больше мне, как зельевару, и не нужно.
Вздохнув, я продолжала смотреть на профессора. А он – читать.
Я прокашлялась. Он поморщился, но не отвлекся от своего занятия.
– Профессор! – наконец не выдержала я. – Мне бы
