в знойный летний день. Пальцы морозит, а в груди, наоборот, распускается большой огненный цветок, для которого мои злость и обида становятся лучшими удобрениями.
Кто-то зовёт меня по имени, но я не узнаю голоса из-за грохота пульса в ушах. Вдоль позвоночника проносится покалывающая волна мурашек. Я чувствую, как в груди под ямочкой между ключицами собирается сила, но не могу, да и не сильно хочу её сдерживать.
Чей-то голос совсем рядом. Меня хватают за руку, и я теряю концентрацию, а в следующую секунду слышится металлическое звяканье.
Огромная люстра, которая стоит как целый посёлок, не меньше, срывается с цепи и летит вниз. Прямо на блестящую макушку советника Хунфрита.
Меня будто вытягивают из воды. Секунду назад пространство было вязким, а мысли приглушённый. Время тянется медленно и неспешно.
Теперь всё с точностью до наоборот. Звуки обрушиваются на меня так, что ушам становится больно.
Грохот, звон, визг и крики. Что случилось?
Я осознаю себя прижатой к груди Фергуса. Мерзавец стоит полубоком, правая рука вытянута. Проследив за направлением, я вижу рухнувшую на паркет люстру, осколки которой разлетелись во все стороны и, кажется, кого-то ранили.
О, боги, там же… там стоял советник. Что с ним… Он погиб?
— Какого хрена происходит?! — визгливый, очень похожий на поросячий голос проносится над общим шумом.
Присмотревшись, я вижу тяжело поднимающегося на ноги Хунфрита. Он же был прямо под люстрой. Кошусь на Фергуса. Неужели… оттолкнул советника? Не могу понять, я рада или разочарована.
— Кассандра, что это ещё такое?! — к нам сбегает отец. — Это ты сделала?
— Я… не знаю.
— Она-она! — верещит советник, обходя несостоявшееся орудие убийства и направляясь к нам. — Я видел, как у неё глаза светились! Эверт, какого хрена, я тебя спрашиваю?! Ты уверял меня, что твоя дочь владеет лишь крупицами магии! Собирался продать мне кота в мешке, ещё и цену задрал?!
Я опускаю голову. Неужели это я сделала? Уронила люстру, которая висела тут целую вечность… Я даже не поняла…
Похоже, всё же моих рук дело. Иначе откуда такая слабость? Мне плевать на то, что за меня развернулись настоящие торги. Хочется присесть где-то и, чтоб не трогали меня лет сто.
— Прекратите сейчас же, — в приятном голосе Фергуса отчётливо слышатся какие-то звериные нотки. — Вы что, основу основ не знаете? Само собой, у неё есть магия, как и у всех остальных анионцев, это отпечаток магического потенциала.
— Наверняка от магии можно избавиться, — отец сегодня просто кладезь «гениальных» идей. — Фергус, есть какие-то способы лишить её магии? Девушке её положения это ни к чему.
Я вздрагиваю и смотрю на него, не веря своим ушам. Мерзавец хмыкает и отвечает.
— Без сомнения, лорд. Вы бы ещё спросили, есть ли способ лишить вас обеих ног или рук.
— Фергус! — я только сейчас замечаю, что к нам приблизилась ещё и его мать. — Следи за языком. Мы в приличном обществе, здесь твои сравнения совершенно неуместны.
— Отчего же? Твоему жениху можно говорить о насилии, а мне нет?
— Он о магии.
— Это одно и то же. Даже хуже.
— Мне всё равно, лучше или хуже! — возмущается советник. — Ни я, ни кто-либо другой в Серифеане никогда не возьмёт девку, которая может устроить нечто подобное! — он раздражённо взмахивает рукой в сторону упавшей люстры. — Пока ты не запечатаешь её, будешь нянчиться с ней до конца жизни.
Мне бы радоваться такому заявлению, но что-то после сегодняшнего у меня не осталось желания оставаться с отцом под одной крышей. Нужно придумать, как выбраться и обрести самостоятельность. Вот только есть проблемка.
Я не почувствовала, как воздействовала на люстру. Раньше мне требовалось мысленное усилие, чтобы создать искры, но теперь…
А ведь это и правда может повториться. И рядом не окажется мерзавца, который оттолкнёт и не даст мне кого-нибудь убить. Нужно как-то брать мою силу под контроль, но как?
— Прежде чем пытаться устроить судьбу дочери, вам следовало дать ей возможность закончить магическую академию.
Из толпы гостей появляется ещё один мужчина. Тоже военный, судя по форме, но цвета белые.
— Генерал, — отец, его женщина и советник склоняются в почтительном поклоне, гости, Фергус ограничивается кивком.
— Обучение в академии — дорогое удовольствие, — начинает отец. — Я не уверен, что…
— Дороже жизни вашей дочери? Ведь в случае запечатывания она никогда не сможет вернуться к обычной жизни и будет лишь тенью себя прежней.
— Отдавай, — взмахивает руками Хунфрит, затем извлекает из кармана платочек и вытирает лысину.
— Если отдам, сделка в силе? — уточняет отец.
— В силе, — хмыкает советник. — В конце концов, это справедливо. И для цветника девушек сперва обучали в академии. Будет правильно позволить цветочку набрать бутон покрупнее.
Хорошо, что я ничего не ела этим вечером. Потому что меня сейчас стошнило бы.
— Если вы сейчас не закроете рот, — опускает подбородок Фергус.
— Хватит, — обрывает его генерал.
— Ему говори, — огрызается мерзавец. — Сколько боролись с этим мерзким определением!
— Прошло не так много времени, — пожимает плечами Хунфрит. — Не успел привыкнуть.
— Вы советник, а значит обязаны в первую очередь следить за языком. Если это слишком сложно, можно избавить вас от бремени.
— Нет-нет, что вы, генерал. Я буду внимательнее, вам больше не придётся беспокоиться на мой счёт.
— Не думаю, что академия — хорошая идея, — возражает отец. — Нет гарантий, что Кассандра не ввяжется в какую-нибудь историю. Она проблемная.
Чего, блин?!
Это я проблемная? Не отец, который продаёт меня будто скотину первому, кто готов заплатить четыре сундука золотом?!
— Так Фергус за ней присмотрит, — вмешивается Марла, глядя на сына сузив глаза. — Как раз наладят отношения. Как сводные брат и сестра.
Я давлюсь воздухом. Чего блин?! Она говорит так, будто это уже решённый вопрос!
Вечер закончился сумбурно. После падения люстры меня увели в комнату, кое-как раздели, и я повалилась на кровать без задних, так сказать, ног. Снилась бессмысленная ерунда, которую адекватным людям даже не перескажешь, так что когда утро врывается в комнату раздражающе яркими лучами солнца, я ещё не подозреваю, насколько плохи мои дела.
Меня будят служанки, уверяя, что если я не проснусь сейчас и не начну собираться, то рискую остаться голодной. Плохо представляю, как я могу остаться голодной в своём доме, но как-то, видимо, могу. Когда же они начинают выгребать из шкафов мои вещи, начинаю понимать, что что-то здесь не то.
— Эй, что происходит?! — кое-как отлепляю себя от подушки. — Куда вы меня собираете?
