не нужен мужчина, чтобы защищать ее. Она шла туда, куда хотела, оставляя за собой след из разбитых сердец и нежеланных детей.
Я был нужен этой женщине. Она останется рядом со мной и будет рассчитывать на меня, и наши дети не останутся без матери.
Она была похожа на редкий драгоценный камень. Ценное владение.
Да, я гордился и был полон энтузиазма. Я покажу ее своим братьям, и я позабочусь о том, чтобы не было никаких сомнений, что ей это понравилось.
А если наука храма ошибалась… мы узнаем об этом достаточно скоро.
И все же, когда я увидел, как она напугана, насколько по-настоящему маленькой она была по сравнению со мной, еще одно зернышко сомнения зародилось глубоко внутри меня. Действительно ли она так боялась, как казалось? Буду ли я обречен на жизнь, когда я должен буду обдумывать каждое движение, тихо говорить и сдерживать все свои инстинкты?
Все, чего я хотел, — это разложить ее на жертвенном ложе и полакомиться ею, а затем заявить на нее права у всех на виду. Я не хотел быть нежным и терпеливым. Я хотел наполнить ее своим семенем, чтобы оно полилось через край, посадив моих наследников в ее лоно.
Но когда я посмотрел вниз на женщину, чья голова даже не доставала мне до талии, сомнение усилилось, превратившись в беспокойство. Генетическое совпадение — это все прекрасно, но что насчет наших личностей? Я ничего не знал о ней, и она ничего не знала обо мне.
Сможем мы вообще поддерживать беседу? Будет ли она мне равной, утешающей и поддерживающей супругой, каким я планировал быть для нее?
Или она будет только выполнять свои обязанности и ничего больше, как племенная кобыла?
Я уже собирался сделать шаг назад, мои сомнения заставляли меня колебаться.
Но именно в этот момент она подняла голову, ее глаза горели решимостью. Ее губы были сжаты в тонкую линию, и я понял, что ее внешность обманчива. За хрупким телом скрывалось создание, полное силы и мужества, которое смотрело на меня с яростной отвагой.
Я улыбнулся, часть моих тревог рассеялась. Через мгновение она улыбнулась в ответ, не отрывая взгляда от моего лица.
Если бы у нее было немного огня, у нас бы все получилось. Я был уверен в этом.
— Давайте начнем, — сказала жрица, и я погладил большим пальцем внутреннюю сторону запястья Люси.
У нее расширились глаза, и она задрожала, но похоже, не от страха. Я погладил снова, надавливая чуть сильнее. Ее кожа была восхитительно теплой, и я не мог представить, каково это — целовать и ласкать ее. Оказаться внутри…
Ледяные великаны были холодными как внутри, так и снаружи. Погрузиться в ее горячее тело… Я напрягся при этой мысли, темное желание зашевелилось в моих чреслах.
— Повторяй за мной, Люси, — произнесла жрица, поворачиваясь к моей невесте.
Она кивнула. Ее глаза не отрывались от моих, пока она произносила клятву, повторяя каждые несколько слов за жрицей, ее голос был сильным и решительным.
— Я, Люси Мано, стою перед тобой как твоя невеста. Я приветствую тебя в моем теле и душе, в моей жизни и моем будущем и клянусь принадлежать тебе вечно, как ты будешь принадлежать мне. Я отдаю тебе свое послушание, верность и свое сердце.
Она смотрела мне в глаза, произнося эти слова, и мои инстинкты зашевелились, набирая силу, пока все мое тело не затрепетало от потребности заявить на нее права, защищать ее, отдать ей все, чтобы она вечно была счастлива.
Голос Люси не дрогнул до последней строчки клятвы.
— Я отдаю себя тебе, Олдриг, к-король ледяных великанов.
Она выглядела удивленной и немного испуганной, когда повторила мой титул вслед за жрицей. И все же ее глаза не отрывались от моего лица, опасения вскоре сменились благоговением.
Я знал свою клятву наизусть, и, прежде чем жрица попросила меня повторить за ней, я произнес ее полностью.
— Я, Олдриг, король ледяных великанов, стою перед тобой как твой жених. Я предлагаю тебе свое тело и душу, свою жизнь и свое будущее и клянусь принадлежать тебе вечно, как ты будешь принадлежать мне. Я отдаю тебе свою защиту, свой дом и свое сердце. Я беру тебя в жены, Люси Мано.
Жрица кивнула и повернулась к столу, на котором был оставлен поднос с хлебом и солью. Две металлические тарелки, на каждой по кусочку черного хлеба, и две чашки, наполненные темной голубоватой солью, добываемой на наших землях.
— Теперь вы будете кормить друг друга хлебом с солью как символ обязанностей мужа и жены, которые вы клянетесь выполнять.
Я взял кусочек хлеба и вдавил его в соль. Я перевернул его, воспользовавшись моментом, чтобы полюбоваться тем, как голубые кристаллы переливаются в свете огня.
— Жена ест за столом своего мужа и открывает свое тело, чтобы принять его семя, — сказала жрица.
Люси покраснела, восхитительный румянец окрасил ее щеки. Когда я поднес хлеб к ее губам, я почувствовал жар ее румянца на своих костяшках пальцев.
Она открыла рот, и я положил хлеб внутрь, позволив своему пальцу коснуться ее губ. Я зашипел, влажный жар ее кожи вызвал во мне трепет, когда голубые глаза Люси поднялись, бросив на меня взгляд, который я не мог расшифровать.
Она закрыла рот, быстро прожевала и проглотила, движение ее горла было отчетливым.
— Твоя очередь, — сказал я, наблюдая за ней не моргая.
Все мои инстинкты и чувства теперь были направлены на нее, и остальная часть комнаты расплылась и исчезла в тени, когда моим вниманием завладела моя невеста. Я не слышал ничего, кроме ее быстрого, нервного дыхания, стука ее сердца, шороха платья, которое задевало алтарь.
Я вдохнул, пытаясь уловить ее аромат из множества ароматов, которые смешались в комнате. Здесь были запах дыма, жрицы, моих братьев. И что-то сладкое, слабая нотка, доносившаяся с кровати. А потом…
Ее. От нее пахло человеком, но чистым и свежим. В ее аромате была резкая грань, слегка кисловатый оттенок и теплая нотка под ним. Что-то пряное, что казалось, обожгло бы, если я попробую его на вкус.
Дрожащими пальцами она взяла кусочек хлеба и обмакнула его в тарелку с солью, точно так же, как это делал я. Она подняла руку, и я опустил голову, зная, что она не сможет дотянуться до моего рта, если я буду стоять во весь рост.
Я склонился над огнем, захватывая ее пальцы своими губами. Она ахнула, и я провел языком по ее теплой коже, позволяя ее вкусу
