class="p1">Нужно выбираться, пока ещё светло. Ночью шансов выжить в лесу явно будет не так много. Надо найти дорогу, вдруг там встречу кого-то, кто сможет помочь. А когда я вернусь домой, тот, кто решил устроить мне этот кошмар, сильно пожалеет — это я ему гарантировую!
Стиснув зубы, я начала двигаться вперёд, хоть ноги и не слушались. Каждый шаг давался через силу; казалось, ещё немного, и я потеряю сознание, рухнув прямо на снег. Головная боль, пульсирующая и мучительная, ни на миг не утихала — наверное, у меня сотрясение.
Стараясь сосредоточиться на движении, я пыталась не обращать внимания на птицу, которая ещё недавно сидела на ветке, а теперь назойливо кружила вокруг меня. Её мелодичное, но уже раздражающее щебетание било по ушам.
— Отстань! — раздражённо махнула я рукой, совершенно не понимая, почему она привязалась ко мне в самый неподходящий момент.
Птица отлетела и уселась на ближайшую ветку. Я повернулась в другую сторону, надеясь, что эта назойливая кроха, наконец, отстанет. Но не тут-то было — она снова вспорхнула и закружила вокруг меня, как муха над… мёдом. А потом резко дернула меня за волосы клювом! От неожиданности я вскрикнула и пошатнулась, едва удержав равновесие.
Это ещё что такое? Откуда в ней столько силы? На вид — обычная синица!
— Да что тебе надо?! — раздражённо бросила я, оборачиваясь к птице, но синица лишь весело запрыгала на ветке, словно нарочно привлекая моё внимание. Через миг она снова сорвалась с места и полетела вперёд, делая петлю и возвращаясь, как будто проверяя, иду ли я за ней.
Может, это усталость, или я с ума уже сошла, но на миг мне показалось, что она и правда пытается показать мне… дорогу.
— Ты что, хочешь, чтобы я за тобой шла? — пробормотала я с недоверием, прищурившись на неё.
Синица снова уселась на ветку, запрыгала, повернув ко мне головку, и вновь устремилась вперёд, не улетая слишком далеко.
Она и правда ждала меня. Это так глупо, но интуиция вопила, почти требовала, чтобы я шла за ней.
— Ладно, — я обречённо вздохнула, прикрывая глаза рукой. — Не могу поверить, что я действительно это делаю.
Поддавшись странному поведению птицы, я позволила любопытству перевесить раздражение. Осторожно и неуверенно, я двинулась в том направлении, которое указывала синица. Каждый раз, когда мне хотелось остановиться или когда я начинала сомневаться в здравом смысле происходящего, эта крошка возвращалась, подлетала близко и кружила вокруг, словно упрямо напоминая, что останавливаться нельзя.
Мысли вихрем носились в голове, переполняя меня тревогой и вопросами. С каждым шагом я начинала всё больше верить в то, что птица действительно помогает мне. Абсурдно? Безусловно. Но, откровенно говоря, ситуация, в которой я оказалась, уже давно перестала быть хоть немного логичной. Терять мне было нечего, и поэтому я продолжала идти.
Не знаю, сколько прошло времени, но усталость постепенно брала своё — ноги наливались свинцом, каждый шаг давался через силу. Холод вцепился в меня, проникая до самых костей, и зубы застучали от дрожи. Но останавливаться я не могла. Сейчас главное — выжить. Я знала: стоит мне присесть под ближайшей елью хотя бы на минуту, и это, скорее всего, это будет последнее, что я сделаю в своей жизни.
К тому же, даже если мне удастся не замёрзнуть, перспектива провести ночь в этом лесу была пугающей. Лес казался безмолвным, но где-то глубоко внутри меня жила уверенность, что здесь водятся хищники. И стать чьим-то ужином точно не входило в мои планы.
Прошло ещё немного времени, и вдруг птица заметно оживилась. Она закружила в воздухе, словно стрела, взлетая и опускаясь с явной взволнованностью. Я нахмурилась, прищурив глаза, пытаясь понять, что так взбудоражило маленькую пташку, и вскоре сквозь густую завесу ветвей разглядела впереди залитую солнцем поляну.
— Ну, конечно, чудесно, — я недовольно глянула на птичку, сверкающую своими чёрными глазками. — Это всё конечно замечательно, только вот стоит мне туда ступить, и я окажусь, как на ладони. Любой, у кого когти, клыки или плохое настроение, сразу же заметит меня и… схрумкает, не успею и вздохнуть!
Не успела я закончить свои жалобы, как пташка дерзко метнулась вниз и дёрнула за мои волосы с неожиданной силой, так что я вскрикнула от боли.
— Ай! Да что с тобой такое? Ладно, ладно, иду я! — пробурчала я, отчаянно потирая пульсирующую кожу у корней волос. Ну и сила у этой пернатой, чуть клок не выдрала.
Каждый шаг давался тяжело, силы утекали из тела, как песок сквозь пальцы. Но я упрямо стиснула зубы, заставляя себя идти дальше. Остановиться сейчас значило бы сдаться, а я, несмотря на колотящееся сердце, была далеко не из тех, кто так просто сдаётся.
Наконец, лесная чаща редела, и передо мной развернулась залитая золотистым светом поляна.
Оперевшись спиной о шершавый ствол ближайшего дерева, я жадно втянула воздух, борясь с нестерпимой слабостью. В глазах мелькали пятна, но я всё же собрала волю в кулак и огляделась. На другом конце поляны возвышалась огромная палатка, по виду достаточно прочная, чтобы выдержать ветер и непогоду. Сердце тут же забилось гулко, словно кто-то ударил в барабан, и горячая надежда пробежала по венам.
Волна облегчения разлилась по телу, и даже ледяной холод, впившийся в тело, ненадолго отступил. С новой силой я бросилась вперёд, подгоняемая надеждой и остатками адреналина. Перед глазами мелькнула птица, мой маленький пернатый проводник, которая, не теряя времени, рванула вперёд меня.
Не могу в это поверить, она и вправду знала, что делает! В груди расплылось ощущение огромной благодарности к этому крохотному созданию. Будет теперь жить со мной, даже если бабушка не разрешит. В саду поселиться, будет мне вместо будильника дёргать волосы, уж это точно меня разбудит сразу.
— Кто-нибудь! — крикнула я, отчаянно размахивая рукой, надеясь, что мой голос, слабый от усталости, всё же достигнет ушей обитателей палатки. — Помогите!
Но чем ближе я подходила, тем больше меня охватывало непонятное беспокойство. Эта странная конструкция не была похожа на то, что я могла бы представить себе под словом «палатка». Нет, палаткой это точно не назовёшь.
Передо мной возвышалась странная конструкция, явно созданная не для временного отдыха. Каркас, сложенный из массивных бревен, выглядел настолько прочным, что казался способным выдержать вообще всё. Вместо привычной ткани покрытие представляло собой толстые, иссечённые временем и погодой звериные шкуры. Они были натянуты на деревянные стойки так плотно, что казалось ни один порыв ветра не проникнет внутрь.
Моё внимание тут же привлекли символы, словно выжженные
