— У тебя потрясающая способность прощать, Артур.
Король немного подумал над ее словами.
— Дело не в этом, а скорее в понимании того, что они чувствуют. Это очень тяжело — любить, не имея возможности открыто выразить чувства и заявить о них всему миру.
— Но почему бы тебе не поговорить с Ланселотом наедине и не сказать ему, как ты к этому относишься? Это облегчило бы его тяжкий груз.
— Потому, Изабель, что если я дам ему понять, что мне все известно — независимо от того, насколько доброжелательно я это выражу, — я обвиню его в государственной измене.
— Но ты ведь говорил об этом с Гиневрой. Разве это не было таким же обвинением?
— Я сказал ей, что знаю об измене. Она осознала сложность положения. И поняла, что я в любой момент могу заявить об этом вслух и тогда ей придется заплатить за свое падение. Заплатить жизнью.
— Да уж, куда как веселее, если она будет болтаться на виселице у тебя над головой.
— Гиневра прекрасно знает, что я никогда не поступлю с ней так.
— Она уверена, что ты очень сильно ее любишь?
— Да, полагаю, уверена. Она ценит, что я забочусь о ее благополучии. Но возможно, не совсем понимает, что любовь и забота — не всегда одно и то же. Теперь не одно и то же.
— Могу я задать вопрос?
Король хмыкнул.
— С каких это пор ты стала спрашивать разрешения?
— С этих самых. Потому что для меня очень важно, чтобы ты ответил честно.
Они миновали поворот, и перед ними воздвигся замок. Запахи человеческого пота и испражнений животных окатили Изабель. Ей захотелось повернуть обратно, в сад и лес, вот только и там нередко попахивало тем же, чем и вокруг замка.
— Мне кажется, я до сих пор был предельно честен с тобой, Изабель, — сказал Артур.
Он был немного задет тем, что она особенно подчеркнула важность откровенного ответа.
— Почему ты мне так доверяешь? — спросила она — Вдруг я пойду и расскажу все кому-нибудь, кто сможет использовать твои слова против тебя, или Гиневры, или Ланселота?
— Я думал, мы это уже миновали.
— Мы миновали?..
— Да, но, возможно, я был чересчур сдержан и не высказал этого. Позволь объяснить.
Король остановился и повернул Изабель лицом к себе, чтобы она могла смотреть прямо ему в глаза.
— С того самого момента, когда я тебя увидел, я был захвачен тобой. Когда мы ехали в замок, ты была самой замечательной спутницей, мне никогда не приходилось беседовать с такими. И еще до того, как мы добрались до стен замка, я понял, что ты… что-то затронула во мне. Я никогда ничего подобного не чувствовал, даже когда ухаживал за Гиневрой.
— Хорошо, это мы действительно миновали, — согласилась Изабель.
Она порозовела и смущенно отвела глаза.
— Ладно, неважно…
Она попыталась высвободиться.
— Нет, прошу, дай мне закончить.
Артур отпустил Изабель и вскинул руки.
— Но я не стану удерживать тебя против воли.
Изабель снова посмотрела на него.
— Не беспокойся. Я тебе полностью доверяю.
— Нет, я как раз должен беспокоиться, — пожал плечами он, — Я желал тебя. Но я почувствовал, что если ты примешь меня за обычного похотливого самца, лишенного морали, которому ничего не стоит нарушить свои клятвы, ты потеряешь уважение ко мне и отвергнешь меня. Я не мог допустить, чтобы у тебя сложилось такое мнение. Можешь назвать это своекорыстием, но я не просто желал тебя, я хотел, чтобы ты поверила мне. Возможно, настолько, что любые взаимоотношения между нами стали бы искренними. Чтобы мы верили друг другу. И ради этого я должен честно рассказывать тебе обо всем. Тогда ты не сможешь оттолкнуть меня как невежу и прелюбодея. Я не хотел, чтобы ты сочла, будто мной руководила простая похоть.
— Ты здорово рисковал, Артур.
— Может быть. Но ты… я не могу этого объяснить… Ты сразу стала очень важной для меня. И я видел в твоих прекрасных голубых глазах, что ты хотя бы отчасти разделяешь мои чувства. Даже если я неправильно тебя понял, я должен был поверить в это и не упустить возможности. Или же рискнуть и лишиться ее навсегда. А я твердо решил, что в конце моих дней, оглядываясь на жизнь, не хочу иметь поводов для сожалений.
Глаза Изабель повлажнели, но она сдержала слезы.
— Спасибо, — прошептала она, — Я счастлива твоей откровенностью. И твои желания и надежды не безответны, Артур. Ты совершенно прав. И если бы я не знала о том, какие трудности возникли в твоей жизни, я никогда бы не позволила своим чувствам разрастись и не позволила бы тебе поцеловать меня, а уж тем более заняться со мной любовью.
— Уточнение. Мы не занимались любовью.
— Но не потому, что я плохо старалась.
Король улыбнулся, но тут же спохватился.
— Я не могу, находясь в здравом уме, лишать тебя того, что ты должна сохранить для мужчины, который когда-нибудь завоюет твое сердце.
— Ох, Артур, ты просто болван! Разве ты не понимаешь, что уже завоевал мое сердце?
Король больше не мог сдерживаться. Он обхватил ладонями лицо Изабель и поцеловал ее. Поначалу это был яростный поцелуй, но потом Артур попытался остудить страсть. И его губы стали нежно ласкать губы Изабель. Король восхищался тем, как она отвечала ему. Они словно были созданы друг для друга.
На языке Изабель был вкус мяты, и у короля едва не подогнулись колени, когда ее язычок скользнул в уголок его рта, а потом прижался к его языку. Короля опьяняла мысль, что сейчас они подошли очень близко к тому, чтобы заняться любовью. И ведь он видел ее обнаженное тело, так что теперь, когда эта картина вспыхнула в памяти, ощущения Артура стали почти невыносимыми.
Но Изабель прервала поцелуй, и король признал ее право. Вот только слегка припухшие губы графини и ее затуманенный взгляд вызывали у него все такое же сильное желание. И тем не менее он отступил, стараясь взять себя в руки. Его грудь тяжело вздымалась. Наконец король на мгновение зажмурился, потом решительно выпрямился.
— Пора возвращаться в замок.
— Артур?..
— Да?
— Думаю, я могу сказать кое-что такое, что охладит твою страсть.
— Даже если я среди зимы прыгну голышом в озеро Камелот, это не охладит мою страсть.
— Мое признание все-таки сумеет это сделать.
— Разве такое возможно?
— Конечно. Потому что я не была до конца откровенна с тобой.
Это подействовало. Артуру за последние месяцы пришлось столкнуться с таким количеством лжи и предательства — на всю жизнь хватит. Он скрестил руки на груди. Его сердце пылало болью.
— Я слушаю.
Она встревожилась, увидев, как окаменело его лицо, и прикусила нижнюю губу.
— Я не лгала тебе. Ты застал меня врасплох, я была ошеломлена, и смущена, и…
