Король Артур поднялся.
— Сэры, нам с графиней Изабель необходимо обсудить возможные увертки и угрозы во время будущих переговоров. Прошу, оставайтесь за столом и заканчивайте ужин.
Он подошел к ней.
— Приношу извинения, графиня, я даже не спросил, не хочешь ли ты задержаться до того, как подадут сладости.
— Ох нет, король Артур, — ответила она. — Напротив, я горю желанием обсудить возможные последствия различных уверток.
Шелуха приличий мигом слетела с них, когда король и Изабель вышли на веранду недалеко от обеденной залы. Артур взял Изабель за руку, они спустились в сад и наконец перестали сдерживать смех.
Она даже схватилась за живот.
— Ох, Артур, мы ужасно себя вели!
Его глаза блестели, отражая свет фонарей.
— Да, но это было так приятно!
— Нужно вернуться за стол, как только разберемся с несогласиями по поводу уверток.
Артур снова расхохотался.
— Мы сообщим о достигнутом взаимопонимании, когда выйдем к завтраку.
— Так мы за это или против?
— Сначала надо определить, что такое «это».
Изабель чуть не задохнулась от хохота.
— Да, думаю, мы должны определить.
Король перестал смеяться и притянул ее к себе.
— Я так счастлив рядом с тобой, графиня! Ты меня окрыляешь. Мне так тебя не хватало весь день!
Изабель глубоко вздохнула, наслаждаясь его словами. Да, день был хлопотливым, но пустым. Потому что рядом не было Артура.
— Да, Артур… я тоже скучала по тебе.
— Мне все время хочется видеть тебя… какое-то странное чувство, я не могу даже описать его. Хорошо, что мы поговорили откровенно, и теперь я знаю: настоящее счастье невозможно для меня, если тебя не будет в моей жизни.
— Мы все это как-нибудь уладим, Артур. Как-то, как-нибудь… я уверена, что и нас с тобой, и Гиневру с Ланселотом ждет счастье. Давай просто доверимся судьбе.
Кто-то постучал в дверь веранды, и они поспешно отскочили друг от друга. На пороге появился Джеймс; он смотрел вниз и неловко переминался с ноги на ногу.
Король поднял с дорожки камешек и бросил в Джеймса. Тот испуганно вскинул голову, и Артур жестом подозвал его к себе.
— В чем дело, Джеймс?
— У меня послание для графини, — ответил тот, отвесив короткий поклон Изабель.
— Какое, Джеймс? — спросила она.
— Мэри… Мэри, ну, та самая, которая…
Изабель улыбнулась.
— Я знаю, кто такая Мэри, Джеймс. Она моя доверенная подруга.
— Ну, она просила передать, что плохо себя чувствует, у нее очень сильно болит голова, и она не сможет позаботиться о тебе вечером. Она шлет свои нижайшие извинения и надеется, что ты… — Джеймс откашлялся, — Что ты сумеешь сама постелить себе постель. Она просит прощения, графиня.
Отлично. Изабель готова была поспорить на что угодно, что Мэри ни разу в жизни не болела. Но все сложилось так чудесно, что Изабель чуть не заплакала.
— Пожалуйста, Джеймс, передай ей, что я искренне верю: к утру головная боль пройдет и Мэри будет чувствовать себя хорошо.
Джеймс опустил глаза и кивнул.
— Ох да, она будет… я хочу сказать, она тоже надеется, что к утру все пройдет.
— Я могу что-нибудь для нее сделать? Можно ее навестить?
— Нет-нет, я уверен, она уже легла в постель.
— Что ж, Джеймс, хорошо. Если она еще не спит, ей было бы полезно выпить чаю с ложечкой меда, а может быть, и с капелькой сладкого вина.
— Да, я ей это предложу.
Джеймс залился краской, и его лицо стало почти такого же цвета, как волосы Мэри.
— Я хочу сказать, я пошлю к ней кого-нибудь из девушек, если она захочет.
— Спасибо. Передай ей мои наилучшие пожелания.
— Передам.
— И еще, Джеймс…
— Да, мэм?
— Скажи ей от меня «спасибо».
— Скажу. Думаю, она поймет, за что именно, графиня.
— Конечно поймет. Мы с ней друзья навек, на мизинцах побратались.
Джеймс сдавленно хихикнул и попятился.
— На мизинцах, — повторил он, — Вот смех-то!
Король посмотрел на Изабель с откровенным замешательством.
— Хочешь объяснений? — спросила она.
— Если ты объяснишь мне, что здесь произошло, то — да, хочу.
— Кратких или желаешь развернутую версию?
— Таких, которые я смогу понять.
— Ладно, вот мое предположение. Джеймс ушел во время ужина, чтобы повидаться с Мэри. Мэри оценила ситуацию и прислала Джеймса с извинениями, давая понять, что этим вечером не будет врываться в мою комнату для того, чтобы помочь мне приготовиться ко сну.
— Потому что?..
— Потому что не хочет мне мешать.
— Мешать в чем? Она предполагает, что к тебе придет мужчина, Изабель? Ты кого-то ждешь? И кого же?
«Так, Вивиан, я уже ничего не понимаю. Здесь все мужчины такие тупые?»
«Но он же только что сражен чувствами, к тому же чересчур потрясен недавней историей с супругой».
«От его толстолобости я дар речи теряю!»
«Ох, действуй, Изабель, на самом деле это очаровательно!»
Пожалуй, Вивиан права. Изабель понимала, что душевные раны Артура вряд ли успели полностью затянуться. Может быть, исцелить их — это часть ее задачи.
Она посмотрела на Артура и коснулась его щеки, желая утешить. Его глаза молили об ответе.
— Артур…
— Скажи мне правду, Изабель!
— Выслушай меня. Мэри стала моей доверенной подругой. Она знает меня лучше, чем кто-либо здесь.
— И что?
— Как ты думаешь, почему она решила отойти в сторонку? Для кого захотела освободить дорогу? Она ведь почувствовала, что я хочу с кем-то провести время… с кем?
— Каждый мужчина захотел бы остаться с тобой. Я даже и подсчитывать не стану…
— Артур! Как ты думаешь, ради кого Мэри готова нарушить все правила и забыть о своих обязанностях?
Изабель увидела, как свет понимания начал постепенно загораться в большой глупой голове этого мужчины. Это было очень забавно, однако она прекрасно понимала, что в такое мгновение смех неуместен.
— Ради меня? — спросил он.
— Кто еще мог выиграть такой приз?
— Она хочет дать нам возможность остаться наедине?
Изабель покачала головой.
— И Джеймс тоже. Они сговорились устроить так, чтобы мы остались одни и никто нас не потревожил.
— Так другого мужчины нет? — спросил король.
У Изабель сжалось сердце. Она положила ладонь на руку короля.
— Я знаю, что тебе причинили сильную боль, Артур. Но ты не исцелишься, если будешь думать, что я тоже могу тебя ранить.
Король сжал ее руку, поцеловал пальцы и прижал к своему сердцу.
— Я виноват, Изабель. Не знаю, как вымолить прощение.
Она могла бы предложить ему сразу несколько способов. Но сначала — главное.
