Она поджала пальцы на ногах и протяжно застонала. Она даже не заметила, что всегда так делает. И это не важно, ведь все заметил он. И все это для него стало важным. Он никогда не расскажет ей, что заниматься любовью можно по-другому. Никогда не признается, что раньше пыхтел в разных позах, пока жена покорно пялилась в стену или потолок, заверяя после, что очень сильно его любит. Он и впрямь оставил голову между длинных ног Авроры в самый первый раз, когда они занимались любовью. Потому что было с чем сравнить. Потому что это не шло ни в какое сравнение с тем, что он знал прежде.
***
Аврора и Радомир вернулись в больницу после заката и замерли в дверях на этаже, где они жили.
- Не смей ко мне подходить! – кричала Анна на Августа. – Сколько можно врать! Сколько лет нужно было из меня дуру делать! Как вы могли, - мать вперила разъяренный взгляд в Петра и Василия, - правду от меня скрывать!
- Мама, - пытался смягчить гнев Петр, - мы узнали всего год назад. Мы никому не могли ничего сказать. Даже девчонки наши не знали, что происходит!
- А я? А я, ваша мать? Мне можно было сказать?
- Нельзя, - отрезал Август. – Тебе, Гелиану и Авроре нельзя было ничего говорить! У каждого из вас была своя ноша! Гелиан отвечал за рекомбинантов! Аврора службу несла тихо и исправно! А ты исполняла роль матери и жены! Я не мог во всем полагаться на Кенерию и Хейли. А Петр и Вася были уже достаточно взрослыми, чтобы понимать, куда все катится.
- Наконец-то вернулись! - Лавджой помахал с дивана рукой Авроре и Радомиру.
Остальные замерли, глядя на них.
- Чего умолкли? - Лавджой неопределенно повел рукой. – Вы продолжайте, не стесняйтесь! В театр ходить не надо. Хотя, подобный бред даже выдумать сложно!
- Замолчи… - прошипела Катарина, которая сидела рядом с ним.
- А вы вообще кто такой? – скривился Петр, указывая на Лавджоя рукой. – Друг Августа? А вы? – рука переместилась на Катарину, - жена друга Августа?
- Э-э-э… - вырвалось из Терры.
- Мы члены семьи, - вежливо кивнул Лавджой, и забросил ногу на ногу.
- Расселись тут… - Василий непонимающе взглянул на гостей, - как у себя дома…
- Спасибо, что заметил, дружок! – засмеялся Лавджой.
- Замолчи! – вновь прошипела Катарина.
Мимо пронеслись дети. За детьми пробежала какая-то дворовая собака. Лицо Авроры медленно перекашивало. Радомир очень тихо прошептал за ее спиной:
- Только не нервничай…
Анна продолжила кричать на Августа. Антон пил бормотуху из бутылки, сидя в углу гостиной на полу. Полина и Настя спорили о чем-то на кухне. Дети бегали. Собака гавкала. Лавджой посылал Петра на хрен. Терра и Гелиан молчали, стоя в стороне.
- Замолчите все!!! – наконец, прокричала Аврора во все горло.
Дети замерли. Собака перестала лаять. Полина и Настя умолкли. Антон подавился. Анна остолбенела. Август потер лоб. Васька удерживал Петра от рукопашной. Лавджой и Катарина обернулись к Авроре. Терра и Гелиан продолжали молчать.
- Мои родители остаются на диване! Терра и Гелиан идут спать! Анна и Август тоже идут спать! Петр и Василий забирают свои семьи и идут спать на свои корабли! Собаку забирают с собой!
- А я? – жалобно пропел Антон. – А как же я?
Аврора покосилась на диван.
- Можешь лечь на диване.
- Там твои предки! – напомнил Антон.
- У родителей комната есть, - махнула рукой Аврора и направилась наперерез в спальню.
- Даже не поешь? – крикнула с кухни Полина. – В твоем положении нужно хорошо питаться!
- Родители? – нахмурился Петр, глядя на Лавджоя и Катарину. – Вы?
- Они самые! – хохотнул Лавджой и протянул Петру руку.
- Так вы одни из предков, которых Август разбудил? – тут же подхватил Василий, отодвигая брата в сторону и пожимая руку Лавджою.
- Нет, нас Аврора с Радомиром обнаружили.
- Катарина, приятно с вами познакомиться, - кивнули братья.
- Дочь нас родителями назвала, - шепнул ей на ухо Лавджой.
Катарина никак на это не отреагировала.
- Так ты поешь, Аврора? – крикнула с кухни Настя.
- Даже не приближайся! – Анну трясло. - Задушу, понимаешь? Я тебя задушу!
Антон продолжил пить. Терра и Гелиан молчали.
- Аврора, только не нервничай… - обронил Радомир, затаскивая ее в спальню и закрывая дверь.
- Дядя Гелиан, а собаку можно оставить?
Дядя Гелиан отрицательно покачал головой.
- Ну, дядя Гелиан! Ну, пожалуйста!
- А ну пса на улицу вывели! – гаркнула Полина с кухни.
Дети ретировались вместе с псиной.
- У меня сейчас десинхронизация системы произойдет, - произнесла Терра.
- Мои импланты уже перегрелись, - ответил Гелиан.
- Спать? – предложила Терра.
- Определенно. Только не здесь.
- На корабль?
- Да, - кивнул Гелиан. – И как можно быстрее.
- А я? – жалобно отозвался Антон за их спинами. – А как же я?
- Ты взрослый уже! Вот сам и разберись! – бросил на прощание Гелиан и повел Терру за руку из этого театра.
***
Так и шли, держась за руки. С возвращением выживших из-за стены, поселок ожил. В окнах многих домов теперь горел свет. На улице то и дело появлялись люди, которые не спешили по делам, а просто прохаживались, явно наслаждаясь теплым осенним вечером, как и Терра с Гелианом. Они улыбались и кивали господам, глядя на их соединенные ладони. Детские голоса. Какая-то группа заигравшихся ребятишек совсем позабыла, что время уже позднее. За младшими присматривали старшие. Заметив Терру и Гелиана, подростки расступились, разобравшись по парам. Поклонившись чуть ли не до земли, они проводили их взглядами и вновь собрались в большую шумную кампанию. Голоса подвыпивших взрослых доносились издалека. Человек пятнадцать устроились за столами, накрытыми в чьем-то дворе. Заметив на дороге Терру и Гелиана, люди дружно закричали и позвали господ присоединиться к ним. Господа вежливо отказались, чем заслужили тост «за наших дьявола и ведьму»! Судя по тосту, праздник у этих людей начался еще до захода солнца.
- Петр сказал, что они с Антоном все эти дни перебрасывали выживших из пустоши к стене северного поселения, но Савелий отдал приказ внутрь этих людей не пускать, - Терра щурилась, всматриваясь вдаль, где на холме мелькали посадочные огни кораблей Птаховых.
- Сначала люди получат лекарство и только после этого папаша откроет ворота.
- Ты когда-нибудь подозревал, что он не твой кровный родственник?
- Нет. И узнав правду, я, если честно, испытал облегчение, которое моим братьям прочувствовать не дано. Савелий всегда был дерьмовым отцом. Измывался над матерью, над братьями, надо мной. Однажды я понял, что больше не боюсь его рукоприкладства. И тогда я впервые дал сдачи. Не помню точно, что было дальше и досталось ли мне в ответ, хотя, - Гелиан пожал плечами, - наверняка досталось. Но, наверное, и отец тогда понял, что своими руками взрастил ненависть собственных детей к себе. Вася и Петя всегда помалкивали и в перебранки не вступали. Я полагал, что они его боятся, а на самом деле они тихо делали свои дела у него за спиной. Это я пер напролом и, если честно, мне доставляло удовольствие наблюдать за тем, как отец злится, как беспомощно машет руками, зная, что больше ударить не сможет, ведь если рука в очередной раз поднимется, я ударю гораздо больнее, гораздо более изощренно, чем он, ударю по нажитому, по перспективам, по шансам на его выживание. Я никогда не задумывался, что у меня может быть другой папа. Я просто жил и сражался с человеком, который был не достоин того, чтобы называться «отцом».
- Ты так хорошо все это помнишь? – Терра крепче сжала ладонь Гелиана. – Было больно переживать все это снова, когда утраченные воспоминания возвращались?
- В то время я мало что чувствовал. Воспоминания были похожи на запись камер видеонаблюдения, где в титрах значится перечень эмоций, которые я испытывал. Больно стало потом. И осознание всего ужаса, который преследовал нашу семью долгие годы, было похоже на потрясение. Образцовые Птаховы гнили с головы и только сейчас осознали, что голова давно сгнила и пора ее, наконец-то, отрубить. Мой папаша заплатит за все, что сделал.
