— Как там мои фрейлины? — спрашивает Тимира, и Тойво становится чуть легче. Она редко что-то спрашивает у него и редко отвечает на его вопросы. Сегодня у нее хороший день. Может быть, удастся договориться.
— Тайша готовится выйти замуж за офицера из Черной крепости, и ее волнуют только приготовления к свадьбе. Гиния каждый день спрашивает о тебе, велит мне заботиться о твоем здоровье. Кажется, она догадывается о твоем положении.
— Армина? — роняет в пространство Тимира, но Тойво видит, как сжимаются в тонкую нить ее губы и напрягается рука, держащая перо.
— Армина… Все еще держит траур по Грегу.
В комнате воцаряется молчание.
Вряд ли Грег обещал Армине руку и сердце.
Вряд ли он вообще вспомнил бы ее после того, как советник со всем хозяйством отбыл из Черной крепости.
Да и она наверняка быстро бы нашла ему замену в столице, а то и раньше — в каком-нибудь из южных городов.
Но с ней случилось то же самое, что с самим Тойво — влюбленность, что должна была пройти сама собой, как простуда, превратилась в смертельную болезнь.
— Кто тебе пишет? — кивает Тойво на стопку конвертов на столе. — Что говорят?
Ему хочется прервать это молчание, восстановить то еле заметное тепло в отношениях, что он почувствовал. Он все еще не теряет надежды.
— Как будто ты не знаешь! — фыркает Тимира. — Разве вы не читаете все мои письма? Вдруг Иржи напишет мне под видом моей кузины Илиши и изложит план свержения императора?
— Нет, не знаю, — мягко говорит Тойво. — Твои письма читают, это правда. Не я. Но читают. Но письма тебе…
Он не договаривает. Потому что сам распорядился этого не делать. Что сможет сделать беременная женщина, не умеющая управлять своей магией, даже если его брат и напишет ей?
Так он сказал императору. Хотя в душе надеялся, что Иржи так и сделает. Придумает план и напишет ей.
— Илиша зовет меня в гости, кстати, — говорит Тимира, поглаживая письмо цвета неспелого крыжовника. — Как обычно. Что мне ей ответить?
— Что ты подумаешь об этом через месяц-другой, пока тебе нездоровится, — ровным голосом говорит Тойво, хотя слышит в этом ее вопросе и скрытую боль, и упрек ему.
— Думаешь, через пару месяцев мой ребенок рассосется? Или у всех случится провал в памяти? Или воскреснет Грег? Или император вдруг простит Иржи? И ты выпустишь меня отсюда, чтобы мы снова ходили везде, держась за руки и изображая влюбленных? — прорывает Тимиру. — А? Любое из этих чудес возможно, Тойво! Любое! Кроме одного — я никогда не забуду, что ты мне предложил оговорить Иржи!
Тойво молчит. Так упорно молчит, что Тимира вдруг понимает:
— Вы уже что-то задумали! С императором! Неужели вы решили провернуть фокус с оговором без моего участия?!
Она резко разворачивается и хватает Тойво за рукав.
— Народу скажете, что я сошла с ума от переживаний и болтаю всякую ерунду? А ребенка ты признаешь своим, да? Давай, Тойво! Давай скажем, что твой. Кто разберется? Ты же хочешь ребеночка? Я позволю тебе даже увидеть, как он родится. А потом убью тебя, если вы это сделаете!
В ее глазах пылает такой знакомый огонь, что Тойво становится по-настоящему не по себе. Словно брат вселился в нее, словно заразил своей безрассудностью и отчаянной смелостью. Но нет — это ее собственная. В них обоих это есть — нежелание оглядываться на последствия, когда они считают, что правы.
— Прости меня.
Тойво приседает рядом с ее стулом, чтобы их глаза были на одном уровне. Но понимает, что этого мало — и встает на колени. Тимира смотрит на него с вызовом, но не заставляет умолкнуть, как обычно.
— Прости, — повторяет он. — За то, что подвел. Я люблю тебя больше всего на свете…
— Кроме магии и места при дворе, — с презрением выплевывает Тимира.
— Всего. Место при дворе и магия нужны мне были, чтобы защитить тебя.
— Какая ирония… — ее губы кривятся.
— Я просил саламандру отыграть обратно мой выбор, — признается он. — В первый год нашего брака. Пусть я буду выгоревшим магом, но смогу подарить тебе детей. Она не дала мне такого права.
— Идиот!
— Я просил императора разжаловать меня и сослать обратно в болота, но помиловать тебя и Иржи. Но он…
— Не дал тебе такого права.
— Нет.
— Самый сильный маг в стране, — улыбка Тимиры сочится такой болью, что она передается и Тойво. — А ничего не можешь.
— Кое-что могу… — говорит Тойво, стоя перед ней на коленях с опущенной головой. — Кое-что могу, но только если ты согласишься сделать так, как я говорю и не будешь спорить.
— Нет.
Он вздергивает голову и ловит ее взгляд.
— Хочешь еще раз увидеть Иржи?
В ее глазах на мгновение мелькает сумасшедшая надежда, отзывающаяся болью в сердце Тойво.
Но тут же гаснет.
— На костре? На виселице? На плахе палача?
— В южной стране, — говорит Тойво. — Я могу помочь тебе бежать. Но только сегодня, когда тебя будут переводить в императорский госпиталь.
— Зачем? Мне же еще далеко до родов? Что вы задумали?
Он молчит, глядя на нее и не желая рассказывать все то, что предложил император на их последней встрече, а Тойво согласился, надеясь, что сумеет уговорить ее.
— Все-таки объявите безумной… — Тимира подбирает со стола светло-зеленый конверт и рассматривает его так внимательно, словно от письма далекой кузины зависит ее жизнь. — Как я в тебе ошиблась, муж мой.
Он поднимается с колен, отряхивает брюки и тяжело опирается ладонью о стол, будто вдруг устал от этого разговора.
— Послушай меня, — утомленно он. — Иржи бежал в пустыню и наверняка выжил. Он нигде не пропадет. Ему нужна пища, нужна одежда, нужна новая жизнь. Он не сможет долго скрываться и наверняка уже объединил вокруг себя людей. Как умеет, а умеет он хорошо. Ты будешь ждать его там. Он прослышит про тебя и найдет.
— Зачем? — говорит она горько. — Если бы Иржи хотел, он давно пришел бы за мной, ты и сам это знаешь. Пусть белобрысая утешает его. А я…
Тойво никогда не видел ее такой. Он всегда готов к Тимире яростной, способной обрушить свою волну на экзаменаторов — самых могущественных людей в империи. Готов к Тимире нежной, виноватой, поддерживающей его во всем. Готов к Тимире обиженной и грустной, но знает, что пирожные из лавки с дворцовой площади и много ласки способны это исправить.
А сейчас она просто… сломленная.
Он пропустил момент, когда она сдалась.
— Прекрати! — Тойво встряхивает ее за плечо. — Сейчас не время для отчаяния.
Она держится, но, увы, не может действовать — и действовать придется ему.
Он отходит к двери и приоткрывает ее, подзывая охранника.
— Приведи двух стражников из башни.
Охранник колеблется. Инструкции капитана стражи совершенно недвусмысленны — покидать свой пост, только если появится смена. Даже если пленница будет изображать обморок и смертельную болезнь. Но одно дело капитан, а другое — первый советник…
Второй человек после императора.
— Это приказ, — в голосе Тойво звякает металл, а этот язык охраннику знаком.
Пока тот бегом отправляется за стражей, Тойво говорит Тимире:
— Собирайся, быстро.
Тимира встает так медленно, что ему приходится самому сгребать на кровать небогатые ее пожитки. Два сундука с одеждой, которые ей принесли еще два месяца назад, так и стоят закрытые, поэтому хватает покрывала, в которой Тойво заворачивает смену одежды, женские мелочи и шкатулку с украшениями, которые можно будет продать в случае чего.
Когда охранник, за спиной которого маячат два бугая в форме стражи, открывает дверь и с облегчением убеждается, что пленница никуда не делась, Тойво вручает одному из приведенных стражников этот узел и командует:
— За мной. Твой дозор окончен, — это уже охраннику. — Капитан в курсе.
К счастью, Тимира, выйдя за пределы своей тюрьмы, слегка оживает и идет все быстрее и быстрее, подстраиваясь под шаг мужа. Позади раздается топот стражников, но Тойво сейчас важнее скорость, а не отсутствие шума.
