на друга.
– Это и подразумевалось под безоговорочной преданностью, дорогая моя. Сейчас мне не нужна твоя любовь, мне нет дела до всей этой романтической ерунды, что занимает твой разум, и порой витает в голове Аионы. Я должен спасти друга, прежде чем всё пойдёт ко дну. И раз уж мы с тобой связаны, то вместе с другом я спасу ещё и его дочь, как бы сентиментально это ни звучало. И я сделаю это, несмотря ни на что, как – не ваше дело. Всё остальное может подождать, – сурово проговорил он, и его тон требовал подчинения, хочу я того или нет. И на самом деле я хотела подчиняться ему.
– Как я уже сказала, я предана тебе, и верю тебе, и я не планировала того, в чём меня обвиняет Аиона, – спокойно проговорила я, и по тому, как едва дёрнулся уголок губ Бога смерти, я поняла, что он либо верит мне, либо с самого начала это знал, но проверял меня. Только на что? На верность? Не сдамся ли я под его напором и не выложу правду, которой нет? Да, я мечтала о смерти своего отца и хотела, чтобы он сгорел вместе с миром, но прекрасно знала, что за этим последует. Если Венториэль погибнет раньше, Хенорп сам разнесёт здесь всё, по крайней мере, ту часть мира, которую сможет. Если же Бог смерти не успеет спасти друга к моменту, когда остальные решат провести голосование и начать процедуру, то его изгонят, чем обрекут на смерть вместе со всеми нами.
– Она ответит за свою клевету, и за то, что сделала с твоими волосами, – пальцы Бога скользнули с подбородка мне на голову, коснулись одной из самых длинных прядей и отпустили, я же сходила с ума от столь резких перепадов эмоций, что посетили меня за эти несколько минут. – Ты моя, Вентира, и можешь передать Алисту, что если он ещё хоть раз к тебе притронется, то не доживёт до уничтожения мира, – в этот раз улыбка появилась на моих губах, и я положительно кивнула. Подобная угроза выглядела довольно необычно, но зародила во мне призрачную надежду, которую пока следовало загнать подальше, туда, где я собиралась поселить ревность и злость на Аиону.
– Да, Хенорп, – тихо произнесла я, наслаждаясь тем, как звучит его имя. Оно мне нравилось, да мне всё в нём нравилось, кроме манеры не отвечать на вопросы прямо и скрывать чувства, это бесило. – Я думала над тем, что придётся предать Риана, а не тебя, – призналась я больше себе, ведь и правда раздумывала над таким вариантом.
– Я знаю, – спокойно ответил собеседник, ласково погладив мою щёку той же рукой, что так и держала уже другую прядь волос, а затем опустил её, – но предавать его не придётся, он добровольно сделает всё, о чём мы его попросим, – ещё больше удивил меня Хенорп, но не позволил ничего спросить, продолжая свою речь, а я не рискнула прерывать его:
– А теперь к делу, я здесь не ради всего этого. Флот Вильгельмских отплыл от их берегов и сейчас направляется сюда. Они собираются открыто объявить войну и потребовать выдать им вас с Велиантом Кристом, как виновников в смерти сама знаешь кого, иначе они сотрут всех, кого увидят. И они смогут, ведь их армия в разы превосходит ваши две, – говоря это, Бог смерти отошёл от кровати и устроился в одном из двух кресел с резными ножками и мягкой спинкой, что стояли возле выхода на балкон. Поднявшись на ноги, я последовала за ним, но остановилась в центре комнаты так, чтобы видеть выражение лица собеседника.
– Моя дочь, – это было первое, что пришло на ум. Кроме младшего брата, родных людей у меня не осталось, а захватить Эдгара можно только здесь, в этом замке, а значит, в плен мы с ним попадём одновременно, и за него не стоит переживать, но не за неё.
– Она сейчас в Эдельстауне, и лучше ей не попадать к солдатам Вильгельмских, иначе мы очень быстро сможем узнать, бессмертна она или нет, – пока он говорил, я ощутила, как кровь отхлынула от щёк, и после стыдливого румянца они слишком быстро стали белее, чем обычно была кожа самого Бога смерти.
– Что я должна сделать? – вот она та беспрекословная преданность, о которой здесь сегодня оказалось сказано слишком много. Одно его слово, и я брошусь из окна этой комнаты, если потребуется, уж не говоря о спасении собственной дочери. И вот она – та верность, о которой твердил сам Хенорп. Он рисковал своим положением, приходя в мой сон, но всё равно сделал это, намереваясь, предупредить меня и сказать, что нужно делать. Стараясь спасти ту, кто для меня значит больше всех остальных, и Бог смерти знал это. Так я видела это, не зная, что скрывается за его визитом на самом деле.
– Немедленно выезжать домой и забрать её оттуда. Люди, которые непосредственно занимаются ребёнком, служат мне, и на них можно положиться, но они не солдаты. Я велю им отвезти девочку в твоё поместье – оно не имеет стратегической или какой иной ценности, и Вильгельмские вряд ли поплывут туда, но они о нём знают, и на всякий случай её лучше забрать. Есть риск, что другие Боги узнают о её существовании, если будут следить за тобой, но это меньшее из зол, – и я была с ним полностью согласна и уже собиралась броситься к шкафу, как вспомнила, что на самом деле сейчас мирно сплю в этой самой комнате, но в реальном мире, потому у меня было время ещё на один вопрос.
– Я не понимаю, почему, когда ты был в фибуле, ты не вселялся ни в кого, но стоило отцу занять там твоё место, и ему не составило труда её покинуть? – этот вопрос не давал мне покоя с того момента, как я услышала слова, выдавшие моего отца там, возле столба. Я хотела задать их Аионе, но не задала.
– Разум Бога не может вселиться в тело человека с зелёными глазами без посторонней помощи, такие люди слишком сильны и быстро вытесняют нас обратно. Когда в фибуле был заключён я, она не покидала рук людей, что не годились для этих целей. У меня не было возможности уйти из своей тюрьмы, а у Венториэля она появилась, когда ты выкинула фибулу и она попала в руки первого встречного. Как ему удалось добраться до принца – понятия не имею, но в его теле
