судьбу решают достопочтенные старейшины.
От этих его слов моё запястье обожгло пламенем. Наружу текла магия, кристально чистая, не обличенная в мысль или действие. Она могла обратиться защитным коконом или разрушительным холодом. Но я не позволила себе оступиться.
От моего решения зависело всё. Какую ценность имеют две судьбы по сравнению с судьбами миллионов людей и оборотней? Слезы всех тех жен и детей, что за ночь овдовеют или осиротеют, важнее нашего счастья.
Всё слишком усложнилось. Мы оба это понимали. Ричард не смотрел в мою сторону, но спина его стала такой прямой, будто бы её перетянуло веревками. Так сильно проступили лопатки. Высветились все застарелые шрамы.
Он не стал бы спорить со мной, даже согласись я обратить целый мир в пепел войны, но для себя уже всё решил.
– Выйдите, – сказала тихо. – Мне нужно одеться.
Они вышли. Все. Вместе с тем человеком, который был мне сейчас жизненно необходим. Но я мысленно поблагодарила его за то, что он не дал мне возможности передумать. Слезы жгли щеки солью, пальцы тряслись, и оголенные нервы рвало на куски. В знак протеста я натянула рубашку Ричарда, которая была мне велика, и пришлось подкатать рукава. Пуговицы долго не поддавались, отказываясь попадать в петли. Время окончательно остановилось.
Я вышла на крыльцо дома, где застыла вся траурная процессия. Босые ноги холодил ветер – вымазанные грязью кроссовки оставила на пороге как последнее напоминание о себе.
– Я разберусь во всем, – пообещал Ричард, мазнув мое запястье прощальным касанием. – Не беспокойся, совсем скоро всё наладится.
Меня не тащили волоком, я добровольно прошествовала к порталу. Босоногая, но гордая, облаченная в мужскую рубашку, не расчесанная с утра. Не приняв предложенной Харотом руки, шагнула внутрь.
Ричард стоял на пороге и грустно улыбался. Я улыбнулась ему в ответ перед тем, как скрыться в водовороте пространства.
Разумеется, мы встретимся.
Это даже не обсуждается.
***
Король собрал в зале заседаний моих родителей, Дардану и множество доверенных лиц, которым лично я никогда не доверяла. Меня окружили точно коршуны и твердили на разные лады фразы из давнего пророческого сна: про предательство, суд и то, что первая советница не имеет права поддерживать столь разрушительные отношения, которые порочат меня и весь королевский двор.
А о том, что мне даром не сдался титул советницы, они не подумали? Забирайте, люди добрые, коль вам он нужнее. Отправьте нас с Ричардом в Россию, если мы мозолим вам глаза.
Фигушки.
Впрочем, я реагировала со сдержанной агрессией. Огрызалась, но вполголоса, не вопила, огненными шарами не кидалась. Нервно потирая запястья, выслушивала материнские обличительные речи и успокаивающие слова отца. Происходящее напоминало дрянной театр с очень плохими актерами, которые изображают сочувствие, но на деле ищут, куда клюнуть больнее. Харот, понимая, что массовая атака не возымела результата, приказал всем покинуть помещение. Вскоре мы остались наедине, и нас разделил длинный стол переговоров. Король полыхал праведным гневом. Крылья его носа раздувались, желваки напряглись. В голосе тлела плохо скрытая угроза:
– Мне надоело быть твоим оберегом, Анна. Если в первые месяцы правления я искренне защищал вас от стороннего осуждения, ибо ты со своим другом-оборотнем освободила Кристань от тирании, то нынче настал час, когда во мне выгорело всё доброе по отношению к вам. Всё, баста. Ты не слышишь никаких здравых доводов, потому что уперлась в свою детскую влюбленность.
– Повторяю в сотый раз: Ричард чист перед законом.
Я поднялась из-за стола, чтобы хоть как-то возвышаться над сидящим королем, который морально давил своими речами и уверенностью в голосе.
– Но доказательств у тебя нет.
– Они не нужны. Ему поверили старейшины, и безоговорочно верю я.
Равнодушно пожала плечами, вновь потерла запястья. Волнение кололо кожу, и внизу живота скручивало от страха неизвестности. Я чувствовала, что волчок судьбы раскрутился, и его не остановить. Мы все оказались подмяты под пресс обстоятельств.
– Конечно, он оправдался перед своими старейшинами. Те не могут иметь к нему претензий, ибо он доставал информацию для них. Уверен, оборотням известны многие наши тайны.
Я застонала. Ну что за твердолобость?! Бесполезно рассказывать ему о претензиях оборотней – тоже считающих, что Ричард сотрудничает с кем-то на стороне, – письмах и мальчишке-оборотне с перерезанным горлом. Харот потребует других доказательств, а у нас нет ничего, кроме домыслов. Пока что нет, но я уверена, что Ричард докопается до истины.
– Услышь слово короля, первая советница. Если ты хочешь спасти своего оборотня от смертной казни, а два народа – от войны, то станешь моей супругой. Всё, я устал выпрашивать твоего одобрения. На кон поставлено слишком многое. К сожалению, за тобой пойдут люди, потому мне придется поступиться своим достоинством ради нашего союза. Решай, тебе дороже удовлетворение своих потребностей или народ, который уверовал в спасительницу?
– Второе, – бросила я, дернувшись словно от пощечины.
– Первое здравое решение за долгое время. Церемония пройдет на следующей неделе. Кстати, Анна, отныне никаких издевательств над внешностью, – он брезгливо показал на рубашку Ричарда, в которую я зябко куталась. – Одевайся соответствующе будущей королеве.
– Хорошо. Что будет с Ричардом? – спросила, закусив губу.
– Я попрошу сохранить ему жизнь.
– Спасибо, – кивнула спокойно. – Разреши мне пойти переодеться?
– Да, свободна.
В спальне я попробовала воспользоваться заклинаниями, но те не поддавались мне. Даже простейшие, вызубренные наизусть. Наверное, не обошлось без Дарданы и придворных магов, которые попросту наложили блок на любые мои чары в пределах дворца или всей столицы.
Но даже это не могло вывести меня из себя. С недавних пор мир стал казаться проще, легче, понятнее. У меня впервые за двадцать с лишним лет появился смысл жизни. Я обрела его внезапно и никогда уже не выпущу их ладоней.
Когда есть к кому возвращаться, уходить как-то проще…
Я достала карандашный рисунок, разгладила замятые углы. Девушка с портрета смотрела со всей наивностью человека, который не знает о будущем и не опасается его. Счастливая.
На сегодняшний день мною было выбрано самое скромное из возможных платьев: с высоким горлом, в пол, не открывающее и кусочка кожи. Я одобрительно осмотрела себя в зеркале. Король просил спокойную невесту? Получите, распишитесь. Перед вами сама покорность. Отныне я буду серой мышью, тенью себя прежней.
Мама пыталась поговорить со мной, но я сослалась на головную боль, а на следующее утро – на боль в животе; на нездоровье; на расстройство желудка; на вялотекущую депрессию. Дни я проводила в комнате точно принцесса, заточенная в башне, и выходила только к приемам пищи.
Но на шестой день я изменила себе. Едва в окна ударил
