кроваво-красный рассвет, я вошла в храм всех богов и молча уставилась на алтарь. Богиня милосердия смотрела на заблудшее дитя с состраданием. Кроме нас, в храме никого не было. Природная магия сочилась из щелей, ибо ею было пропитано всё вокруг. Храм представлял собой кувшин, собравший колдовство воедино. Клянусь, я могла нащупать магию пальцами, если проводила теми перед собой.
Я не увидела, как в храм вошел человек, нарушив моё единение с богиней. Его шаги гулким эхом отдавались в ушах, звучали в унисон с моим сердцем. Я сжала и разжала кулаки, прикрыв веки, стараясь не обращать на человека внимания. Тот сел поодаль и вполголоса произнес молитву.
Мне требовалось полнейшее сосредоточение перед тем, что неминуемо свершится. До свадьбы оставалось двое суток.
Спустя полчаса я покинула опустевший храм и вернулась в свою комнату, где повалилась лицом в подушку. После единения с богами здешних краев, тело абсолютно обмякло, словно перестав принадлежать мне.
К сожалению, выспаться не удалось. Ближе к полудню мама вломилась в спальню без разрешения. Взгляд её был пуст, под глазами залегли глубокие тени.
– Дочка… – прошептала мама и кинулась мне на шею.
Она долго сжимала меня озябшими пальцами, а я не вырывалась из стальных объятий.
– Что случилось?
– Аня… Анечка… – Мама обхватила моё лицо руками и всмотрелась так пристально, словно боялась чего-то, что может увидеть на дне моих глаз. – Я решила, что ты должна знать. Что-то случилось с твоим другом. Ему запретили выезд из столицы, но он нарушил его и сбежал… гнался за кем-то… его потеряли… Он словно исчез… Только что пришел зов из Велиции, оборотни не могут отыскать его.
– Почему тебя это волнует? – уточнила я, едва справляясь с дрожью, что прокатилась по рукам и ногам. – Сомневаюсь, что Ричард заявится в Кристань после открытых угроз Харота.
– Меня тревожит не это. Скорее всего Ричард… – мама запнулась, – погиб, иначе поисковики бы напали на его след. Аня, прости меня, я только теперь осознала, сколь сильно он был тебе дорог…
Я сжала пальцы так сильно, что ногти впились в кожу. До крови прикусила нижнюю губу. Соленая струйка стекла к подбородку, и мама стерла её подушечкой указательного пальца. Она плакала навзрыд, а вот мои глаза были сухи. Появилось чувство, что на комнату кто-то наложил сильнейшие успокоительные чары, потому что во мне ничего не екнуло, не сломалось, не оборвалось струной. Я стояла, прислушиваясь к внутренним ощущениям, но ловила себя на единственной мысли: мне не хочется удавиться.
– Я должна сама сообщить всё Маделин, – сказала осипшим голосом. – Она не справиться, если к ней заявится кто-то сторонний и огорошит смертью внука. Я должна извиниться перед ней за всё. Скажешь Хароту, чтобы его люди не лезли к нам?
Мама часто закивала.
Тем же вечером я отпаивала знахарку успокоительными настойками, а заодно отпаивалась и сама.
Время будто остановилось, чтобы никогда уже не возобновить ход.
Мы многое обсудили. О предложении Ричарда и моем отказе. О наших неумелых попытках сблизиться. О том, как я сама отталкивала от себя единственно необходимого человека. И о том, во что это вылилось…
Ранняя осень в этом году потеряла всякий рассудок. Столицу запорошило метелью, снег стекал по моим щекам, когда я возвращалась в замок. Но у самых ворот меня прошибло эмоциями. Я рухнула на колени перед людьми, что суетливо неслись по улицам города, уронила лицо в ладони и разрыдалась. Я задыхалась от собственного крика. На меня озирались, рассматривали с удивлением. Кто-то пытался подать руку, спрашивал о чем-то. Мне пихали зелья, бормотали успокаивающие речи. Но я не сдвинулась с места до тех пор, пока не прибежала перепуганная мама.
Всё кончено?
Нет, всё только начинается.
Я должна принять бой. Я ставлю себя на шахматную доску в качестве пешки. К счастью, некоторые пешки куда сильнее королей.
Я научилась быть сильной. Хочу верить в то, что научилась. После такого нельзя оставаться слабой. Возможно, я смогу выжить в час, когда всё изменилось, когда всё обдумано, когда всё потеряно.
***
Следующим утром мне принесли подвенечное платье, белое до тошноты, полное рюшек и кринолина – на нем настояла мама семь дней назад. Притащили и белоснежные чулки, и туфли без каблука (разумеется, белого цвета). Всё такое невинное, что аж воротит.
Но перед тем, как напялить на себя траурный наряд невесты, я спустилась к завтраку. Бледный призрак, лишь оболочка себя прежней. Король Харот встретил меня в столовой и подал руку, помогая сесть за стол. Меня пошатывало.
– Как ты сегодня?..
Во взгляде его была неподдельная тревога.
…Некто в подробностях описывал, чем я питаюсь по вечерам…
Потому что самолично составлял меню.
…Каких цветов мои платья…
Потому что определял мой гардероб.
…Полный распорядок моего дня…
Потому что от него не мог укрыться ни один мой вздох.
…Ему было известно, куда я сбегала в минуты одиночества…
Потому что ко мне была приставлена невидимая стража.
Некто достаточно сильный, чтобы обладать шпионами среди людей и оборотней. Некто, для кого человеческая жизнь не стоила ломаной монеты, ибо в его подчинении находились миллионы таких жизней.
Некто, возжелавший меня столь сильно, что уже не сумел отпустить. Разве не Харот предложил мне «чисто деловую свадьбу», ссылаясь на любовь подданных? В тот момент он уже нашел способ разлучить нас с Ричардом – сыграл на страхе за мою безопасность. Но всё-таки отпустил меня на свадьбу оборотней, рассчитывая, что я вернусь оттуда беззащитной и сломленной, ибо Ричард будет женат.
Каждый раз, когда он предлагал мне свадьбу, то ссылался на какую-то ерунду типа восстановления доброго имени. Но неужели короля великой страны должно волновать чье-то имя?
Он решил очернить Ричарда и окончательно разделить нас. Не подумал только о том, что строптивая первая советница перемахнет через все запреты и покажет миру оборотней искренность своих чувств.
Он бы предпочел похоронить того, кого я любила, только бы вывести меня из состояния хрупкого равновесия и наверняка получить согласие в день свадьбы. К сожалению, не успел.
Я намазывала масло на свежую булочку, рассматривая Харота. Невероятно красивый мужчина, властный, не привыкший к отказу. Он распланировал наше будущее задолго до того, как предложил свадьбу впервые, и моё мнение волновало его меньше всего.
Зачем ему понадобилась девчонка из другого мира?
Так ли он ратует за мир между двумя расами, что готов стравить нас точно оголодавших псов?
В тот день, когда мы с Ривалией взяли след мальчишки-оборотня, девушка сказала мне:
– Кому-то выгодна война между
