не сдастся ему живым, именно потому, что понимает, какие опыты на нем будет ставить Константин. И не позволит этого. Адские Земли — его детище. А мы его народ. И он сделает все для того, чтобы всех его людей не продали с молотка на невольничьем рынке. Ведь если он падет, — она поджимает губы, — то всех нас ждет именно это. Константин по жестокости не уступает своему отцу, что бы ты там о нем себе не насочиняла. И сейчас, когда такая угроза над нами нависла, я сделаю все для того, чтобы этого не произошло. Даже если с нами не будет Мулцибера, — ее глаза увлажняются, и я понимаю, что на самом деле ей далеко не наплевать, — мы должны остановить время, чтобы иметь возможность восстановиться и дать отпор врагам. Ведь если нет, — ее голос становится глуше, — то Константин войдет сюда со своей армией и не пощадит никого.
Руки и колени слабеют от безысходности той картины, что она рисует.
Энже отпускает меня, видя, что я осознала ужас ситуации в полной мере.
— Малик восстанавливает главный отсек газа со своими работниками, — уже спокойнее произносит она, возвращаясь обратно к работе. — Если нам повезет, то они справятся быстро. И даже если Мулцибера пленят, мы успеем вернуть его до…
Она не договаривает, но я понимаю, что она имеет в виду его добровольную смерть.
— Кто устроил взрыв? — глухо произношу я, опадая на пол и облокачиваясь затылком о холодную стену. В голове все плавится, и я просто не могу поверить в то, что еще несколько часов назад была абсолютно счастлива.
— Крыса завелась, — строго произносит Энже. — За всеми не углядишь. Но одно я знаю точно, этот предатель умрет самой жестокой из возможных смертей. Потому что это кто-то близкий. В противном случае его бы не пропустили в этот отсек.
Еще один вопрос, сводящий меня с ума, я не решаюсь задать еще несколько минут. Я не уверена, что вообще хочу знать ответ на него, на столько права может подкосить меня.
И все же…
— Почему… — голос срывается. — Почему ты так уверена, что его пленят?
— О, милая, потому что он сам пойдет на это, — усмехается Энже. — Чтобы выиграть нам время и не позволить врагам войти в Острог.
***
Пириан появляется, когда мы с Энже перемещаемся в гостиную. Измотанные, не спавшие сутки, мы обе резко вскакиваем, когда его мощная фигура с грохотом вваливается в дом.
Он весь перемазан кровью, а глаза смотрят по сторонам безумно.
— Ты ранен? — Энже хватает его за лицо, порывисто оглядывая. — Я принесу рекорнил…
— Все кончено… — глухо произносит он, и у меня падает сердце. Я физически ощущаю, как начинаю терять сознание. — Он сдался им, Энже, — хватает бледную женщину за запястья, а потом отталкивает от себя и валится в кресло, утыкаясь глазами в одну точку. — Все кончено…
Нечеловеческим усилием мы с Энже приводим его в чувство, отпаивая водой и смазывая глубокие раны. Через несколько нескончаемых минут Пириан все-таки рассказывает нам, что произошло на границе.
— Вся военная техника Колдора стянулась к нашим границам. Они ждали, — он безумно усмехается, откупоривая зубами пробку из бутылки виски и делая мощный глоток. — Что бы за крыса не завелась у нас, но она в точности сообщила им, где именно нас встречать. Константин был точно по целям, несмотря на то что наша техника была надежно скрыта тьмой. А это значит, у них были координаты, — с ненавистью поизносит он. — Даже Константин был там, — и я вздрагиваю всем телом. — Значит точно знал, что победит, иначе не стал бы рисковать своей шкурой. Он зна-а-ал… — тянет Пириан, а его глаза стекленеют. — Знал и ждал, когда Мулцибер сам придет к нему.
Они боролись и сдерживали натиск так долго, как могли. Военная техника и отряды, стоящие на других границах, не успевали на помощь. Мулцибер понимал, что погибнут все, если только он что-нибудь не предпримет.
И он вышел к ним. Перемазанный кровью врагов и своей собственной. С поднятыми руками и неизменной усмешкой на лице. Я с легкостью могу представить картину, описываемую Пирианом.
— Это не честно, — тихо произносит Пириан, и я понимаю, на сколько глубоко на самом деле он предан своему предводителю. — Не честно, что он принял это решение в одиночку. Не стал советоваться даже со мной. А ведь мы могли бы удержать границу! — Он резко опускает руку на стол, и стеклянный стакан разлетается, окрашивая все вокруг брызгами его крови.
Пириан словно не замечает этого, а Энже осторожно подходит к нему, вытаскивая осколки из кровоточащей ладони.
— Не могли бы, — очень спокойно произносит она. — Эм понимал, что перебьют всех, поэтому сделал это…
— Но…
— Он твой предводитель, — строго произносит Энже. — И ты должен принимать его решения, как бы ты сам их не воспринимал. Мы его солдаты. И лучшее, что мы сейчас может сделать для Эма — отстроить Острог заново. Остановить время и вытащить его оттуда.
Пириан смотрит на нее помешано, видимо не совсем понимая, что она вообще говорит.
А я просто не дышу.
Слушаю все это, и чувствую, что кости ломаются. Как я медленно перестаю дышать, чувствуя себя самым беспомощным существом на свете.
Опускаю голову на ладони, молясь, чтобы это все оказалось просто затяжным кошмаром, накрепко выгрызшем меня из реальности.
— Диана, — я поднимаю глаза на Пириана. Энже смазывает его руку рекорнилом. — Сейчас не самое подходящее время, конечно, — хмурится он, — но я хотел сказать тебе еще с утра. Я получил вести о твоей сестре. — И я чувствую, как мир вновь начинает погружаться во тьму клочками. — Тесс, верно? Она сейчас в Колдоре.
— К-как кто? — осипшим голосом произношу я.
— Не знаю, — Пириан качает головой, — это единственные вести, которые мне удалось пока получить. Она там с самого твоего… Похищения. Прилетела с Константином, и так и не вернулась на Землю.
Выжженное отчаянием и болью нутро начинает пылать огнем ненависти, возвращая меня к жизни.
Два моих самых близких человека сейчас находились всего лишь в нескольких километрах от меня, в логове мужчины, которого я некогда считала своим женихом. И сейчас, вполне возможно, он издевается над ними обоими, ставя свои жуткие эксперименты. И что буду делать я? Просто сидеть сложа руки? Да не бывать этому никогда.
Судя по всему, направление моих мыслей отражается на лице, потому что когда я сталкиваюсь глазами с Энже, она хмурится:
— Я знаю, о чем ты думаешь.
— Энже… — пытаюсь подобрать аргументы в голове, чтобы она не зарубила идею
