к спинке кровати. Согнул широко расставленные ноги в коленях и упирается на них руками. Тщетно пытаюсь уловить в его голосе скорбь или хотя бы легкий оттенок грусти. Либо нет их, либо эти чувства зарыты так глубоко, что даже не нащупать.
Я же прятать свои чувства не собираюсь:
- А если я не захочу с ним прощаться? Если он не заслужил от меня прощальных слов?
- Глупенькая, - усмехается мужчина. - Это не ему надо, а тебе.
- Зачем? - недоверчиво щурюсь.
- Выскажешь ему за все хорошее. А потом отпустишь.
- Я бы лучше ему врезала, - в моем голосе столько звенящей ярости, что сама себе удивляюсь. - Слова тут не помогут.
- Мне помогли, - оборотень пожимает здоровенными плечами.
Его совершенное тело порядком отвлекает меня от разговора. А он, будто пользуется своей красотой. Каждым движением, четким и уверенным, по-мужскому притягательным, словно меня поддразнивает.
Я перевидала немало мускулистых красавцев, что в цирке, что в магической академии, но ни один не вызывал желания к себе прикоснуться. Обрисовать подушечками пальцев контуры мышц. Легкими, невесомыми касаниями, будто перышком, пройтись по рельефу широких плеч, шеи, подбородка. Окольными путями добраться до обветренных губ...
Нет, так мы не договаривались!
- Почему мы в твоей кровати? - перехожу в наступление.
- Можем пойти в твою. Просто эта шире, - улыбается он, а в темных глазах зажигаются лукавые огоньки.
Но мне не до шуток.
- Хорошо, - едва держу себя в руках. - Раз уж ты настаиваешь, спрошу по-другому. Почему мы в одной кровати?
- Потому что в ночь полнолуния, красавица моя, - улыбка становится еще шире, - я не отойду от тебя ни на шаг. Чтобы в момент своего первого обращения ты не наделала глупостей.
С ненавистью буравлю взглядом бинты, под которыми прячется укус оборотня. Мотаю головой, с силой сжимая кулаки. Бормочу:
- Я не хочу… Я не буду оборотнем.
- Ты укушена. От твоих желаний больше ничего не зависит.
За небрежное пожатие плеч, за слова, жестокие, хоть и правдивые, так и хочется его пристукнуть! Умом понимаю, что не он спроектировал цепочку вчерашних событий, но мое возмущение и злость ищут выхода, а Ринхар с Фиршем мертвы, так что...
Мужчина как ни в чем ни бывало, указывает на поднос, заставленный аппетитно пахнущими горшочками.
- Тебе не помешает подкрепиться. На сытый желудок ты легче перенесешь первый голод в ипостаси зверя.
В ипостаси зверя...
Слова сказаны с такой уверенностью, что воображение тут же рисует, как мою кожу покрывает камнеподобная чешуя, и кости трещат, вытягиваясь в размерах. Лицо разъезжается в зубастую морду с широко расставленными ноздрями, а в глазах появляется вытянутый, как у рептилии, зрачок.
И все это благодаря проклятому укусу проклятого возницы!
В груди вдруг вздымается волна столь дикого возмущения и досады, что принимаюсь остервенело сдирать с себя белые бинты. Хочу увидеть рану, из-за которой, возможно, закончилась прежняя жизнь.
Харальд с тревогой вскидывает руку и открывает было рот, желая меня остановить, но, споткнувшись об мой яростный взгляд, отступает.
От неаккуратных движений боль усиливается в разы, но я продолжаю быстро стаскивать бинты, пока не добираюсь до кожи.
Мне казалось, я увижу у себя конечность Франкенштейна, потому что хорошо запомнила рваную рану, которую оставил Фирш. Когда же взгляд утыкается в аккуратные черные стежки, стянувшие некогда порванные мышцы, я замираю в изумлении.
Края раны хорошо срослись, воспаления нет, крови тоже. Аккуратный, темно-розовый шрам с легкой припухлостью неровным кольцом опоясывает плечо. Выглядит гораздо лучше, чем я думала.
Даже странно. Будто месяцы прошли после ранения.
- Сколько я пролежала без сознания? - уточняю, задумчиво поглаживая темно-розовые рубцы.
- Три дня.
- За три дня все зажило? - поднимаю на него удивленный взгляд — он же не шутит? - Новую целительницу надо озолотить! Она просто мастер своего дела!
- У нас нет новой целительницы, - обрывает мои восторги Харальд, - и не известно, когда появится. Целители боятся к нам идти.
- Почему?
- Да так... Ходят разные слухи, - мужчина горько усмехается. - Мол, людей в Дэнвишаре убивают оборотни, а целители долго не живут.
- Но ведь Орин и Фирш убиты. Оборотней не осталось. Теперь здесь безопасно.
- Как ты это докажешь? Должны пройти месяцы, чтобы люди убедились в безопасности.
- Ладно… - бормочу растерянно. - Тогда кто меня зашивал?
- Я.
С сомнением осматриваю свое плечо.
Допустим, если руки растут из правильного места и если не падаешь в обморок при виде крови, то можно аккуратно зашить плоть. Но тот факт, что рана зажила слишком быстро, не объяснишь способностями к хирургии.
Сощурившись, с подозрением поглядываю на мужчину:
- Ты уверен, что не целитель?
- На оборотнях все заживает быстрее, - хмурится дракон. - Привыкай.
- Я не оборотень... Но ты все равно расскажи, чего еще можно ждать?
- Для начала поешь, Ари! Первое обращение на пустой желудок тебе не понравится.
Хотя я только что очнулась, у меня действительно отменный аппетит, и запах тушеного на травах мяса буквально сводит с ума. Надеюсь, это не первые симптомы предстоящего обращения?
У меня никогда не было такого зверского аппетита! Даже в академии, где энергия бурным потоком утекала на тренировках, и то есть так не хотелось!
Устраиваю на коленях поднос и принимаюсь за еду. Приходится буквально заставлять себя пережевывать пищу, чтобы не заглатывать куски целиком.
Ловлю на себе взгляд Харальда. Тот насмешливо и в то же время по-доброму улыбается, глядя, как я набиваю себе рот.
- Ой, прости! - спохватившись, протягиваю дракону горшочек. - Ты, наверно, голодный!
- Я уже наелся под завязку, спасибо! - он улыбается по-мальчишески задорно и многозначительно стучит себя по плоском прессу, тем самым вызывая легкую зависть.
Везет же некоторым! Объедаются без последствий для фигуры. Я бы тоже так не прочь! То есть… не ценой превращения в монстра, конечно!
Обращусь я сегодня или нет — этот вопрос подводит меня к краю пропасти и медленно подталкивает вниз. Кажется, неопределенность хуже самого ужасного расклада.
Кем я завтра проснусь?
Оборотнем или человеком?
Поразмыслив немного, прошу:
- Раз уж пошла такая тема, расскажи, как прошел твой первый оборот.
Харальд тяжело вздыхает и отводит взгляд. На лице появляется отрешенное выражение.
- Паршиво. Рядом не оказалось старших, кто мог бы меня направить. Мать умерла
