Ознакомительная версия.
Лену не покидало чувство, что она попала в сказку. Или на машине времени перенеслась в далекое прошлое. В мир, в котором чудесное, и обыденное тесно переплелись.
Самым большим чудом для неё стала тишина. Здесь она присутствовала во всем. В обстановке комнаты. В равномерном покачивании деревьев. В неспешных движениях женщины-ведуньи. В пляске огня в печи. В дождике, что сонно барабанил по крыше. Такой тишины не было в суетном двадцатом веке. В отличие от привычного современного мира, здесь никто не спешил, не суетился и не кричал. Не звенела повсеместно музыка. Не крались за спиной кровожадные машины.
Эхо прошлых веков хранило сосредоточенность, медлительность, вдумчивость сгинувшего Явного мира, тенью которого было.
Ведьма усадила девушку за стол, поставила перед ней деревянную чашку с овсяной кашей. Зажав в пальцах глубокую деревянную ложку, Лена, позабыв о том, что кашу никогда особо не жаловала, проглотила угощение в один присест. На ура! Да ещё и: "Спасибо", — молвила.
— Зачем тебе понадобились Волшебные Холмы? — сухо спросила ведьма, когда гостья отодвинула тарелку.
— Мне самой ничего не нужно. Я выполняю чужую волю.
— Чью? — подозрительно спросила хозяйка.
— Слуг Морены, — правдиво, ответила Лена. — Они зовут себя Кошками и Воронами.
Колигрэн тяжело вздохнула:
— Мориган, значит. Что ж, с ней даже бесстрашные и дерзкие сиды шутить не любят. В конце концов, они кто? Чтобы там о себе не воображали, только духи. А Мориган богиня. Но не сочти за дерзость, девица, вопрос: за каким же артефактом тебя послали в сидхэн?
— За мечом Нуаду.
— За мечом Серебреннорукого водяного? — Ведьма задумчиво прикусила губу. — Но зачем Смерти понадобился меч Света?
Лена пожала плечами.
— Ума не приложу. — "И оно мне надо", — закончила она уже про себя. — А что он, этот меч, собой представляет? Чем от другого оружия отличается?
— Лезвие меча Нуаду, как гласят легенды, из лунного серебра выковано. По преданию, внутри лезвия, словно в зеркале, непрестанно двигаются, но не тени, а свет. Свет окутывает и меч, и владельца. Тьма, в каком бы виде не пришла, подступиться не сможет.
Простое серебро, как ты, наверное, знаешь, нечисть не особо жалует. Но человеческое серебро ломкое. Оружие из него какое? Хлипкое против закаленной стали. Серебряным мечом не больно-то повоюешь. А лунное, — то крепче алмаза будет. Ни одна тварь, принадлежащая Мраку, против него не выстоит.
— А почему чем назвали Нуаду? — продолжала допытывать Лена. — Это что-то означает?
— Нуаду вовсе не меч называли, девица. А владельца. Легенды рассказывают, что Нуаду в своем племени был первым из первых. Лучшим воином. Ну а перед тем, как в вояки к Дану податься, молва гласит, был Нуаду не много, ни мало, — морским царем. Только кто теперь разберет, где правда, где ложь? Был Нуаду морским царем или воином, почил с миром или без мира, да только все одно — помер. — Насмешливо хохотнула колдунья.
Выслушивать эпическую сагу дней минувших, да ещё сомнительной правдивости, девушка, поднявшись выглянула в окошко. Там шел дождь. Он вкрадчиво шелестел, сыпля по листьям мелким бисером и обреченно исчезая в сухой земле. При этом каждая новая капля делала её, землю-матушку, все менее и менее сухой. Воздух заполнился запахами прелой листва, прохлады и влаги.
— Ты говоришь, что этот Нуаду прежде был богом? Но он умер! Разве боги умирают?
— Я говорила не богом, а морским царем. И безусловно, Нуаду был Сидом. Сиды сами себя объявили богами. Магией они, нужно отдать им должное, владеют виртуозно. Как никто другой во Вселенной. Но именно владеют, не более того.
Боги же выдыхают, порождают магию, живут ею. Лишь с их позволения магией способны владеть и распоряжаться другие существа. Магия, суть жизни. Боги — причина существования. А сиды в этой цепочке лишь профессионалы, ремесленники, лучшие из лучших. Прекрасные, грозные, ужасные, обольстительные, — все это тысячи раз "да"! Но никакие при этом не боги. По сути своей сиды, это духи Перворожденных: ангелов, эльфов, демонов, дроу.
А теперь хватит задавать вопросы. Ложись-ка ты лучше спать. Завтра день будет сложным. Мне нужно приготовить для тебя зелье. К Волшебным Холмам проводить, так уж и быть, я тебя провожу. Но на дальнейшую мою помощь можешь не рассчитывать. Я не глупа, с Мориган сориться не стану. Но все её начинания прахом рассыпаются, ибо тленом и нечистотами повелевает она. И я ей — не прислужница.
По тону колдуньи, Лена поняла, что Колигрэн не нравится её визит к сидам. Не нравится задание, которое Лене предстояло выполнить. И сама она ей, очень может быть, тоже не по нраву.
А Лене, можно подумать, все это так уж к душе!? Она была бы не прочь узнать, для какого ляда рыжей Кошке понадобился вдруг меч Света из Лунного серебра? Да что толку мучить себя вопросами, на которых ответа не будет.
Проспав ночь, как убитая, на рассвете Лена проснулась в слезах. Ей приснилась мать. Марина плутала в каменном лабиринте и, не в силах отыскать выход, в отчаянии звала дочь. Лена кричала в ответ, но мать не слышала её. Устав кричать, мать принялась руками и ногами бить по белым каменным стенам. Ни один кирпичик не шелохнулся в кладке. Лабиринт не желал выпускать мать из бездушных объятий. Так они и остались стоять по разные стороны стен.
Лена проснулась оттого, что Колигрэн трясла её за плечо:
— Ну что, красавица? Вставай. У нас мало времени, — прошептала ведьма. — Волшебные Холмы открываются на стыке дня и ночи, всего на несколько кратких мгновений. Вот, выпей это, — она протянула красивый пузырек. — Оно сделает тебя для сидов тем, кем ты являешься для всего мира, Посланница Тьмы, — Духом. Невидимым, незримым, не ощутимым. Даже для магии бессмертных. Пей, не медли. Нужно время, чтобы травы успели подействовать.
Лена на мгновение заколебалась. Потом покорно опустошила пузырек, ощущая полынную горечь и прохладу мяты. Ничего не происходило. Если не считать того, что сок полыни имел отвратительный горький вкус.
— Полынь разрушает магию фейри, — с улыбкой пояснила ведьма, — которая лежит в основе более тонкой в своем плетении, магии Сидов. До заката солнца останешься ты невидимкой, неосязаемой, почти всезнающей, как любой дух. Но, как и у всего на свете, у чар есть оборотная сторона. Мертвые, как известно, не чувствуют ничего. И ты, подобно духам, станешь бесчувственной и равнодушной. Не будут тебя огорчать земные печали. Не будут держать земные привязанности. И сила дарованная разрыв-травой, продлиться ровно сутки. До рассвета следующего дня. Не успеешь найти меч за это время, живой из Холмов тебе, скорее всего, не выбраться. Знай, сиды не прощают смертных, осмелившихся дерзновенно проникнуть в чертоги их владений без приглашения. А уж для смертных, рискнувших покуситься на Святыни! Впрочем, такого за всю историю и не было не разу. Так что не знаю даже, чего тебе опасаться.
Ознакомительная версия.
