Мы поднялись по ступенькам и оказались в небольшом кабинете, окно которого выходило прямо на Темзу. За ним обнаружился небольшой решетчатый балкончик, через который проходила металлическая пожарная лестница.
— Похоже, здесь кто-то живет, — сказал Роберт, прикрывая оконную раму.
Рядом с балконом мы увидели довольно приличный матрас, а на нем — одеяло и нераспечатанную бутылку с водой.
— Наверное, какой-нибудь бродяга, — предположила Лорена, — Думаешь, это он отправил тебе сообщение?
— Нет, это, наверное, какая-то ошибка.
Пока они говорили, я понял, что просто не в состоянии терпеть дикую мигрень.
С трудом шевеля языком, я произнес:
— Ребята, что-то мне совсем нехорошо. Ощущение такое, что голова сейчас расколется. Я должен немного полежать.
— Хорошо, побудь здесь, — предложил Роберт. — Отдохни, постарайся прийти в себя. Мы пока сделаем кружок здесь по округе и примерно через час зайдем за тобой.
Они пошли вниз по лестнице, и я услышал, как Лорена спросила Роберта:
— Как думаешь, полиция нас уже ищет?
— Само собой, — ответил он.
Мне было так плохо, что я не раздумывая опустился на матрас, принадлежавший какому-то незнакомому мне бродяге. Более того, не слишком понимая, что делаю, я открыл бутылку с водой и пару раз отхлебнул из нее. Затем мои глаза сами собой закрылись, но, прежде чем отключиться, я воспользовался тем, что рядом никого нет, и расплакался в полный голос.
* * *
Проснулся я оттого, что по крыше склада забарабанили первые капли вновь начавшегося дождя. Бросив взгляд на телефон, я понял, что прошло уже больше полутора часов, а моих друзей все не было. Не вставая с матраса, я посмотрел на окно, покрывшееся снаружи слоем влаги, поднимавшейся с Темзы. Небольшой навес над балконом не позволял каплям дождя бить в стекло.
В этот момент произошло то, от чего у меня внутри все похолодело от ужаса.
Прямо на моих глазах кто-то, оставшийся для меня невидимым, пальцем вывел на влажном стекле одно слово:
Retrum.
Затем тот же палец плавно, но решительно зачеркнул букву «t» и приписал чуть ниже другую — «d». Теперь так хорошо знакомое мне слово читалось иначе:
Redrum.
Я уже собрался было обрушить поток проклятий на Роберта и Лорену. Мне показалось, что именно они в припадке не то безумия, не то какой-то душевной черствости, внезапно открывшейся у них, решили так жестоко и страшно подшутить надо мной. Впрочем, в следующую секунду выяснилось, что все происходящее еще кошмарнее, чем я думал.
Прямо под словом «Redrum» кто-то протер рукой стекло, чтобы посмотреть, что делается внутри помещения. В образовавшейся прозрачной форточке вдруг появилось лицо Алексии. Она печально улыбнулась мне и, как в поцелуе, приложилась губами к стеклу. Затем видение исчезло.
Я вскочил на ноги, не зная, что делать дальше. В глазах у меня стояли слезы, сердце едва билось. Я с радостью списал бы это видение на свое полубредовое состояние, если бы не одно обстоятельство. Несмотря на исчезновение образа Алексии, надпись по-прежнему оставалась на стекле, как, впрочем, и след от ее прекрасных губ.
В этот момент в кабинет вбежали Лорена и Роберт. Они подхватили меня под руки и стали спрашивать, что со мной случилось и как я себя чувствую. Я взмолился о том, чтобы они замолчали, и показал рукой на стекло, надпись на котором начинала постепенно запотевать.
— Господи, да кто же это сделал? — спросил Роберт.
Я не осмелился рассказывать ему о том, что сейчас видел.
— Подождите!.. Кажется, кто-то поет, — сказала Лорена. — Послушайте!
Тот самый хрустально-чистый голос, который был знаком мне слишком хорошо, раздавался, по-моему, прямо где-то под балконом. Из нас троих я единственный рискнул подойти к окну, открыть раму и высунуться наружу под дождь.
На причале не было никого, но пение продолжало звучать, хотя теперь мне казалось, что оно доносится откуда-то издалека. В этой песне рассказывалось о великой любви, силы которой оказывалось достаточно для того, чтобы поднять мертвеца из могилы.
Я закрыл глаза и стал слушать. В это мгновение я жаждал только одного — обнять ту девушку, которая, как я теперь был абсолютно уверен, не совсем покинула наш мир.
Солнце скрывалось за тучами,
Черные птицы летали над кладбищем.
Я почувствовала, что внутри меня все наполовину мертво,
Потому что не знала, что ты наполовину живой.
Кто стучится в эту дверь?
Откуда доносится этот запах ирисов?
Откуда идет этот аромат?
Тьма сгущается над нами,
А моя душа вылетает из клетки вечности.
Я присела на твою могилу,
Увитую плющом, покрытую инеем и навеки забытую.
Я погладила ладонью твое печальное имя,
Имя того, кого нет рядом со мной уже много веков.
Здравствуй, печальная дева!
Что делаешь ты здесь одна,
Так далеко и так близко?
Я стою у тебя за спиной.
Позволь мне обнять твой все еще живой труп.
Невидимые руки неожиданно
Прижали меня к себе, и кто-то произнес: «Любимая».
Обернувшись, я никого не увидела.
В моем сердце воцарились изумление и страх.
Часть четвертая
ДЕМОН, КОТОРЫЙ ПРИХОДИТ ВО СНЕ
И ответил Ворон:
«Никогда».
— Эдгар Аллан По —
Сентябрь и октябрь прошли без особых событий.
После того как отцу пришлось лететь в Лондон и забирать меня оттуда, я жил в режиме жесткого ограничения свободы, практически под домашним арестом. Отец лично проверял, посещаю ли я все занятия, и внимательно отслеживал каждый мой выход из дома. Мне было строго приказано никогда больше не встречаться с Лореной и Робертом, которых отец считал виноватыми в том, что именно под их влиянием я пустился в эту дурацкую авантюру, закончившуюся страшной смертью моей возлюбленной.
— Слушай, через три дня у меня день рождения. Мне исполняется семнадцать лет, — напомнил я отцу, — Еще год, и ты уже не сможешь мною командовать.
С этими словами я заперся в своей комнате и поставил музыку на полную громкость, чтобы отец сразу же понял всю бесполезность любых попыток поговорить со мной через дверь.
В динамиках мощно звучала Пятая симфония Малера, я же лежал на кровати и вспоминал день за днем все то, что случилось со мной с момента возвращения в Тейю. Не могу не признать, что эти дни казались мне абсолютно одинаковыми, похожими друг на друга как две капли воды.
