— Машина готова? — бросаю ему грубовато, и мы выходим на улицу.
Виктория прямо у крыльца, и меня это не удивляет. Пунктуальности у Сьерры не занимать.
Я открываю дверь, пропуская Габриэллу в салон, а потом сажусь я, и рядом со мной раздаётся голос майора:
— Опоздали на две минуты, — сообщает девушка, но на удивление в голосе не слышно раздражения или презрения.
Я оборачиваюсь к Сьерре и встречаю её взгляд. Напряжённый.
— Динаты перенесли дату визита, — говорит майор. — Точно неизвестно, когда приедут, но генерал подозревает, что быстрее, чем ожидали. Он отдал приказ отвезти землянку домой и быть наготове, ждать указаний.
Землянку? Для Сьерры это уже проявление мягкости.
Она распознаёт мой взгляд, но оправдываться не в её стиле.
— Хотела её смерти, а теперь проявляешь снисхождение?
— Нет, не проявляю, — отрезает Сьерра с готовностью. Она наклоняется чуть ниже и, пока я не успел отстраниться, быстро шепчет: — А если ты про нас с тобой — в лифте, то не преувеличивай: она бы не умерла без тебя.
Я не это хотел сказать, но не оправдываюсь, просто порывисто отстраняюсь.
— Пока ты доставил не столько неприятностей, сколько я ожидала, — всё-таки объясняет Сьерра, и я с трудом сдерживаю усмешку.
Майор бросает в зеркало быстрый взгляд на Габриэллу и несколько раз собирается что-то сказать, но решается далеко не сразу.
— Хватит солнечной энергии? — наконец говорит она, и я не могу не заметить, что в этой фразе даже нет ни единого местоимения, ведь Сьерра не знает, как назвать землянку, чтобы я не посчитал это слабостью.
— Хватит, — уверенно отвечаю я за землянку.
Сьерра отходит, но прежде, чем уйти, заглядывает снова и говорит:
— Здесь было полно пчёл. Вы привлекли их внимание.
Вот и объяснение внезапной человечности майора: генерал получит, что хочет, — появление светлячка не осталось незамеченным в Улье.
— Как удалось выяснить? — уточняю я.
— Один союзник сказал, — отвечает Сьерра ехидно, и я понимаю, о ком речь, ещё до того, как она добавляет: — Связист.
Только генерал может верить, что Даниэль будет ему верен.
— Где Коди и Алан? — спрашиваю, пока майор не ушла.
Она смотрит на меня достаточно красноречиво, чтобы я понял, что меня это не касается. Но если Джонс мало меня волнует, то об исчезновении Коди я не хочу потом узнать из новостей.
Сьерра закрывает дверь и отходит. Мы выезжаем из внутреннего двора. Делаю глубокий вдох. Эта непростая вылазка скоро подойдёт к концу.
Непростая и самая лучшая за жизнь на этой станции…
Мы едем в тишине, и только иногда я чувствую на себе взгляд Габриэллы.
— Ты сказал, что гены тех странных существ взяты у реальных людей, — наконец, говорит она.
— Гены — это нечто абстрактное, единица наследования, которая передаёт качества от родителя к ребёнку.
Здесь катастрофически не хватает Коди.
Кстати, о нём.
Я набираю друга на ленте, пока думаю, как объяснить Габриэлле, что такое гены.
— Дэн? — раздаётся по ту сторону.
— Я знаю, что это, — вдруг говорит девушка, и я забываю, зачем звонил.
— Дэн, это проверка связи? — напоминает о себе друг.
— Где ты? — спрашиваю только после того, как вновь обретаю дар речи.
— Уехал к матери. Сьерра, как обычно, сказала, что я её взбесил и настоятельно рекомендовала идти по своим делам.
— Очень на неё похоже, — соглашаюсь я, но Коди замолкает, словно решаясь сказать что-то важное.
— Мне показалось, это связано с Джонсом.
— Что ты имеешь в виду?
— Дэн, — многозначительно протягивает Коди, явно опасаясь говорить по телефону откровенно. — Я думаю, кому-то хочется на природу. Она выпроводила меня, потому что они не ладили, и она как будто хотела отправить его за мёдо…
— Ясно, — обрываю я Практиканта, пока его намёки не стали прямым текстом.
Сбрасываю вызов и ворчу себе под нос:
— Алан неугомонный.
— Что-то случилось?
Ещё не хватало рассказывать Габриэлле обо всём этом сумасшедшем доме. Я решаю продолжить тот разговор, который может показаться девушке более увлекательным:
— Ты спрашивала про гены.
Девушка слегка качает головой, словно защищаясь от навязчивых мыслей, и просит:
— Я ничего не узнала о тех существах — роботах и артификах. Расскажи мне всё. Пожалуйста.
Бросаю на девушку взгляд и замечаю, что она выглядит достаточно спокойной. Но означает ли это, что стоит говорить правду?
— Я никогда такого не видела, — тихо признаётся Габриэлла. — Я хотела бы понять, как такое возможно.
Делаю глубокий вдох, признаваясь себе, что на самом деле решение уже принято.
— Сначала, ещё на планете, люди научились создавать искусственные органы, — начинаю я осторожно, — потом целые системы органов и части тела. Их использовали для того, чтобы исцелять, давать второй шанс на жизнь, когда ситуация оказывалась безвыходной. Таких людей называли киборгами, ведь какая-то часть их тела становилась искусственной.
— Как тот динат с красным глазом?
Конечно, Габриэлла не забыла…
— Да, — тихо соглашаюсь я, сцепив зубы. — Следующим этапом стало создание роботов. Первые появились задолго до переселения на Тальпу, на самом деле задолго до того, как вообще родились мы. Но активно создавать их стали накануне катастрофы. Динаты понимали, что проще взять с собой роботов в качестве рабочей силы, чем людей, которых придётся кормить, заботиться о них, а подчас усмирять недовольство. Обычных роботов с самого начала использовали для выполнения разной работы: выращивания продуктов питания, уборки, очистки воздуха, в военных целях. Но по человеческим меркам, они оставались и остаются глупыми, ведь выполняют заложенный в них механизм действий, а в случае ошибки происходит сбой. Сбои бывают в любой системе — даже когда речь идёт о самых современных технологиях.
Глянув на сосредоточенное лицо Габриэллы, я сворачиваю влево и продолжаю рассказывать:
— Со временем появились артифики, очень высокотехнологичные создания и дорогостоящее удовольствие, гораздо умнее роботов и способные принимать самостоятельные решения. Некоторые модели выглядят почти совсем как люди: скелет покрывают мышцами, затем кожей, рождается полноценный человек.
— Рождается человек? — повторяет Габи. — То есть они ведут и чувствуют себя, как люди?..
Я коротко киваю.
— Правительство закрывает глаза на всю жестокость эксплуатации артификов. Эти создания понимают только то, что люди им говорят прямым текстом, но у них разносторонние познания, а не простые алгоритмы действий, как у обычных роботов. Самое главное: артифики способны распознавать чувства и даже сами чувствовать. Наука, естественно, этого не признаёт. Тем временем люди приспосабливаются жить в новых условиях. Некоторые предпочитают создавать семьи с артификами, а не с другими людьми.
На мгновение я бросаю взгляд на Габи: её глаза кажутся нереально большими.
— Трагедия очень сильно повлияла на человеческое мышление. Люди в большинстве своем стали одиночками. У молодых часто возникает проблема найти того, с кем они хотели бы создать семью. Из-за этого в обществе появилось явление, которое назвали эскапизмом — стремление уйти от действительности в мир иллюзий, в том числе — путём сожительства с артификом.
— Сожительство? То есть роботы помогают людям в быту, и это нормально, так принято?..
— Габриэлла, некоторые люди живут с ними как супружеская пара, как семья. Люди думают, что нашли вторую половинку, и артифики становятся полноправными членами семьи. Они воспитывают вместе детей.
— И это считается нормальным? — в ужасе спрашивает девушка.
— Скажем так, это разрешено правительством в том случае, если покупка артифика произошла законным путем и есть все необходимые документы.
— Мир сходит с ума, — шепчет Габриэлла, и я ловлю себя на мысли, что полностью с ней согласен.
Остаток дороги мы молчим: девушка больше не задаёт вопросов, и ей совершенно точно требуется время, чтобы переварить всё, что она увидела и узнала.
