новенькому парнишке, только прибывшему в Коракс. И хотя он был неплохо сложен, брат бы уложил его на лопатки за минуту. Судя по тому, как Джесс двигался, боксируя с собственной тенью, было ясно, он все еще не растерял форму.
— Я готов, — крикнул я, на ходу скидывая куртку и стягивая через голову белую футболку.
Прекратив отрабатывать удары, брат потянулся за бутылкой воды в углу ринга, сделал пару больших глотков и перехватил мой взгляд. Со дня гибели Тайлера мы ни разу не разговаривали.
— Зачем пришел? — спросил он.
— Кулаки чешутся.
Джесс поднял на меня глаза, нахмурил лоб. Он не нервничал, но был напряжен.
— Поднимайся сюда.
И не успел я даже в центр ринга встать, как Джесс сделал в мою сторону пробный выпад. Пристреливался.
Он всегда бил первым и не давал даже секунды подготовиться, с детства научив тому, что настоящий враг не будет ждать, когда ты с колен поднимешься, драматично сплевывая кровь на землю.
«Прими пропущенные удары как ошибку и в следующий раз будешь к ним готов».
Я увернулся. Сдвинулся чуть в сторону, сохраняя безопасную дистанцию.
— Ты хоть раз ездил домой? — не отпуская его корпус взглядом, спросил я. В мою сторону снова полетел кулак.
Я хорошо изучил стиль боя брата, так что с легкостью мог блокировать большинство его атак. Джессу не хватало скорости, но чего у него было не отнять, так это безумной силы удара слева. После пропущенных свингов возникало чувство, будто тебя грузовик сбил.
— Ну так что, ездил? — переспросил я.
Джесс, воспользовавшись моей заминкой, внезапно нырнул за спину и обездвижил меня, схватив за шею. Он всегда умел драться грязно, не так, как учат в офицерских корпусах. Знал, что значит рвать кулаки с теми, кто готов в горло зубы тебе вонзить. И умело этим пользовался.
— А зачем? — ехидно ухмыльнувшись, ответил брат, упиваясь собственной позицией. По голосу я слышал, улыбался. — Пару раз в год я созваниваюсь с ним по телефону. Этого более, чем достаточно.
Я на мгновение замер.
Идиот! Какой же я идиот! Осознание вспыхнуло в голове, как зажженная спичка. Джесса отец ни в чем не винил. Логично, что они поддерживали связь, потому что похожи и всегда были близки.
А я?
А что я? Я с детства был маминым ребенком.
— Почему никогда не говорил? — прошипел я сквозь зубы. Локоть сильнее сжимался на горле, так что пора было выходить из захвата.
— Ты не спрашивал.
Возникло чувство, что меня в очередной раз намеренно выбросили за борт. Вполне в духе брата. Я ощутил, как вены наполняет злость, которую теперь не нужно было сдерживать.
Преимущество было в том, что Джесс не знал, насколько мои навыки и стратегии боя изменились за последний год. Если он видел меня в спаррингах, то только со стороны, а чаще — лишь в виде имени на бумагах. И если хотел драться грязно, я был готов. Теперь посмотрим, кто будет смеяться последним.
Высвободившись, я толкнулся правой ногой, перенося вес на левую, развернул корпус и нанес удар, вложив в бьющую руку всю силу. А потом атаковал снова. Джесс пошатнулся, постепенно отступая к канатам, но сдаваться был явно не готов.
Минуты шли. Спарринг перерос в настоящий поединок, а поединок — в драку. Стоило ему сказать одно слово, и я бы остановился, но брат не умел проигрывать.
Дождавшись промаха, я нырнул за спину и, перехватив кулак, выкрутил локоть так, что Джесс вскрикнул от боли. Больше он не улыбался.
— Я хочу поехать к нему, — сквозь зубы прорычал я, заставляя брата опускаться на ковер, сильнее надавливая на спину.
— Зачем? — ему пришлось потрудится, чтобы выдавить этот вопрос из горла и не застонать.
Обучая меня, Джесс никогда не был снисходительным.
«На улице тебя никто не пощадит».
Я хорошо усвоил этот принцип. И надавил сильнее.
— Потому что он наш отец, — ответил я и толкнул его на ковер.
— Давно ли он об этом вспоминал? — Джесс медленно поднялся на ноги, сплюнул за растяжку и посмотрел мне в глаза. — Где он был, когда ты… — брат вскинул руки, словно то, что собирался сказать, вдруг стало для него самого неожиданностью: — …вырос.
Черт!
На этот раз я был с ним полностью согласен.
Джеймса Лаванта с очень большой натяжкой можно было назвать заботливым отцом. Все эти годы его роль исполнял мой брат, но, как бы он не старался, не мог заменить его полностью.
— Зачем?
Джесс посмотрел на меня в упор. Я не отвел взгляд, постаравшись вложить в свои слова решительность:
— Я помню все, что ты для меня сделал, но… это другое, понимаешь?
— Нет, Ник. Не понимаю. — Он недовольно отвёл взгляд, перелез через канаты и начал заталкивать в сумку вещи.
Джесс всегда был хорошим боксером, он знал, что никто не должен видеть, где ему больно. Потому что открыть свои слабости — все равно, что собственноручно нарисовать мишень на сердце. Опасно для жизни. И не только внутри ринга.
Он все решил для себя еще тогда, во временном изоляторе, откуда Максфилд его забрал. Выбрал уйти и никогда не возвращаться. Вот только мне никто не давал выбирать.
Я спустился вниз и встал возле брата, опираясь рукой на стол. Оставался только один способ склонить чашу весов в свою сторону.
— Поехали вместе, — попросил я.
Он покачал головой и невесело хмыкнул:
— Ты же со мной не разговариваешь, с чего вдруг?
— Туда добираться почти восемь часов, будет кому за рулем сменить, — попытался я отделаться шуткой.
На секунду показалось, что Джесс развернется и в отместку пропишет мне в лицо. Но он достал коммуникатор из кармана, проверил что-то и отстранённо ответил:
— Я не поеду, Ник.
Я раскрыл рот, чтобы разразиться потоком дерьма в его сторону, как брат внезапно добавил по-французски:
— Можешь взять мою машину. Но ты обязан вернуться в понедельник.
И вышел из зала.
Я
