Я выловила твою душу и поместила в тело Дженсен, предварительно изъяв душу самой Дженсен. Ты в родном мире умерла, а Дженсен я потерю компенсировала, как видишь.
— Сомневаюсь, что Дженсен с тобой согласна.
— Не мои проблемы. Представишься?
— А ты расскажешь, зачем такая сложная махинация?
— Ты всё увидишь, милая. Тебе… не понравится.
Верю. Мне не понравится.
Но пока что Сиян подходит к столику и усаживается, берёт с тарелки виноградную кисточку и принимается ощипывать ягоды. Есть что-то символичное в том, как она незаметно снимает по одной, но в конце концов оставляет лишь голую ветку.
Я подхожу ближе и параллельно пытаюсь решить головоломку — есть ли смысл скрывать своё настоящее имя? Да и что считать настоящим? Фамилию, имя и отчество как в паспорте? Полное имя? Домашнее?
Кроме сказок и древних поверий на земле о том, что нужно скрывать настоящее имя, я не слышала, а уж местные должны в таких вещах разбираться. К тому же незнание моего имени не помешало Сиян поймать мою душу.
— Я Аля.
На самом деле Александра. Дедушка звал меня Шурочкой, родители — Сашей. А сама я, повзрослев, представлялась Сандрой. “Алю” вполне можно выкроить из моего имени, некоторые Александры и выкраивают, но у меня были другие вкусы.
Повезло, что имя длинное. С коротким пришлось бы выкручиваться.
— Аля, — повторяет за мной Сиян. — Красивое имя. Оно похоже на свежесть розового востока утром. В твоём имени есть что-то жизнелюбивое, Аля. Скажи, ты хочешь жить?
— Хочу.
Смысл отрицать?
— Эманации бездны убивают тебя прямо сейчас. Я предлагаю тебе переродиться как Дженсен.
Это план такой? Показать мне, что превращение в демона изменяет внешность, но не затрагивает личность? Неужели могущественной Сиян нужно согласие? А Джен? Джен дала согласие?
— Спасибо за предложение, но я воздержусь.
— Вот как? Выбираешь смерть? — она обдирает следующую кисточку винограда.
— Именно.
— Как удачно, что твоё мнение, Аля, меня не интересует. Кстати, князь успел до назначенного мной срока выйти на связь. Он наконец-то согласился нанести мне визит вежливости.
— Милан?!
Он с ума сошёл?! Зачем он согласился?! Забудем про острова и про то, что через него Сиян, возможно, сумеет их приземлить. Эта версия мне теперь кажется туфтой. Лапшой, которую храм понавешал Милану на уши.
Причина явно есть, но какая-то другая.
Забудем о причине. Как Милан собирается меня спасать? Один, под конвоем демонов…
Мне на ум только одно объяснение приходит — Милан собирается обменять свою свободу на мою. Но… он же должен понимать, что Сиян не станет заключать честную сделку, когда можно обойтись бесчестно.
Зачем он подставляется попусту?!
Я надеюсь, что у Милана всё-таки есть план.
— Думаешь, что пришло время делать ноги? — хмыкает Сиян. Она даже не угадывает мою мысль, а предугадывает.
— Да.
— Джен, милая, скажи Але, сколько раз ты пыталась сбежать?
— Пятьдесят два.
— Видишь, Аля, какие у тебя шансы. Оставляю вас тет-а-тет, девочки, — Сиян забрасывает в рот последнюю ягодку, ободранную кисть оставляет на столе и, изящно поднявшись, выходит.
Дверь за собой Сиян закрывает, и я оказываюсь наедине с Дженсен. Демоница притихла и сверлит меня взглядом. Надеюсь, она понимает, что я такая же жертва чужих интриг, как и она сама. Если Джен решит свернуть мне шею… Не будет же она портить собственное тело, верно? Что-то мне не по себе.
Дженсен подходит ближе:
— Значит, ты вышла за него замуж? — без предисловий начинает она.
За кого “него” угадать не трудно.
— Да.
— Мама? Папа? — Джен сглатывает. За словесной скупостью явно скрывается боль.
— Они порадовались выздоровлению дочери. Я старалась не тревожить их и большую часть времени проводила в храме, старалась убедить, что изменения в характере из-за болезни.
Я говорю медленно, подбираю фразы, чтобы случайно не назвать себя ни дочерью губернатора, ни её именем.
— Как они?
— Рады за брак с князем. Живы, здоровы. Не возьмусь судить, счастливы они или нет. В целом у них всё благополучно.
— Ясно.
Дженсен отворачивается и возвращается к оконному проёму, садится на груду камней в прежнюю позу.
— И это всё? — поражаюсь я.
— А что ещё? — удивляется она с искренним непониманием.
— Мне показалось, ты не довольна тем, что делает Сиян. Самое время ещё раз попытаться сбежать. Разве нет?
Дёрнув плечом, Джен разводит крылья, похожие на крылья летучей мыши. Косточки выглядят целыми, Джен уверенно держит кожаное полотно, но вот само полотно разорвано и превращено в бесполезные лоскуты.
— У тебя есть ноги, — возражаю я.
— И далеко ты на ногах уйдёшь? — фыркает Джен. — Брось, Аля. Наша свобода в этих стенах ложь и иллюзия. Отсюда нет выхода, особенно сейчас.
Почему особенно сейчас я прекрасно понимаю. То, что мы не сидим на цепи за решёткой совершенно не означает, что нам позволят бродить, где вздумается. Даже если нам позволят выйти на территорию руин, не означает, что мы будем бродить без присмотра.
Если нельзя сбежать, то…
— Джен, а ты здесь давно? Я имею в виду именно это место, — я присаживаюсь на груду камней. Хоть с видом за окном познакомлюсь.
— Не знаю. Я давно потеряла счёт времени. Зал другой… День? Десять дней?
— Хей, взбодрись. Я думаю, очень скоро всё закончится.
— Почему? — Джен оборачивается, но не похоже, что мои слова её тронули.
— Потому что Сиян похитила тебя из-за князя Авея.
— Удачный жених, — скривила она губы.
Раз Джен может в сарказм, значит, ещё не всё потеряно, а то в начале она показалась мне совсем вялой и потухшей.
— Твой отец выбрал тебе хорошего жениха, — зачем-то вступаюсь я. — Милан был бы надёжным мужем.
Хм, а Близнецов-Ветров не смутило, что невеста подменная? Или имеет значение только телесная оболочка?
— Я знаю, что папа хотела как лучше.
— Ага. Только давай вернёмся к нашим делам. Ты знаешь, что это за руины? Что вокруг?
Раз мы не можем сбежать, мы можем попытаться… захватить это место. Или хотя бы разрушить то важное, что здесь скрывает.
Вдруг…?
— Нет, — голос Дженсен будто выцветает.
— Так не кисни, пойдём узнаем!
— Веди, — соглашается она, но с камней не встаёт.
Мне хочется её стукнуть.
У маминой
