откатились в разные стороны, начав наскоро одеваться.
– Кто это? – прошептала я, так как голос был хоть и знакомым, но я никак не могла соотнести его с обладателем.
– Герцог Эйрин Танский, глава тайной канцелярии.
– Ты вызвал его? – спросила я, поправляя льняное верхнее платье и принимаясь за плетение косы.
– Нет, у меня ведь не было магии, – пожал плечами его величество. – Но Эйрин на то и глава тайной канцелярии, чтобы следить за моими перемещениями. Пусть и не сразу, но он нашёл меня, думаю, проведя ритуал при луне.
Я понятливо кивнула. Коса уже была заплетена. Облачаться в свою вчерашнюю одежду не хотелось, да и я совершенно не уверена, что в этом есть необходимость – так понимаю, в монастыре мне выдадут рясу. Потому я просто шагнула с Яром из избы.
Герцог Танский ждал во дворе. Поклонившись, он поприветствовал нас и предложил свою помощь. Яр немного посомневался, а после кивнул.
– Перемести Юлию в монастырь, – наконец произнёс он. – Не уверен, что я достаточно восстановился для перехода по сумраку в несколько мест подряд.
– Понимаю, Владыка, – отозвался его светлость и слегка склонился, протянув мне руку. – Мьена Юлия, прошу вас, пойдёмте со мной.
Я помедлила, оглянувшись на Яра. Тот не сдержался и притянул меня к себе, ещё раз поцеловав – властно, с какой-то обречённостью, словно делал это в последний раз, а затем так же быстро отстранил меня.
– Береги себя, – прошептал мужчина.
Мне хотелось сказать, чтобы это он себя берёг! Но я промолчала. Уже достаточно говорила ему об этом. К чему опять поднимать эту тему? Я просто кивнула и приняла помощь главы тайной канцелярии. Эйрин тоже умел переходить сумраком. Мгновение – и мы уже стоим перед железными воротами невысокого трёхэтажного здания с восемью остроконечными башнями и небольшим аккуратным садом.
– Пойдёмте, – вежливо обратился ко мне Эйрин и повёл вперед, к узкому деревянному крыльцу.
Но позвонить в колокольчик он не успел. Дверь распахнулась и нам навстречу вышла монахиня в чёрно-белой одежде с покрытой головой и своеобразной шапкой, название которой я забыла, и без намёка на косметику. Она сцепила вместе пальцы и слегка склонила голову перед герцогом.
– Ваша светлость! Какими судьбами вы тут?
– Лично привел её величество Теанию, чтобы вы позаботились о ней. С её каретой случилась неприятность, одежда испачкалась, поэтому пришлось покупать вещи в ближайшей деревне, отсюда и странный внешний вид. Вещи должны были доставить ещё утром.
– Да-да, саквояж доставлен и осмотрен, – кивнула настоятельница и повернулась ко мне, смерив оценивающе-неприязненным взглядом. – Мы позаботимся о ней, ваша светлость, не сомневайтесь. Вы останетесь на чай или сразу отбудете?
Глава тайной канцелярии развёл руками, мол, дела, не обессудьте, и, кинув на меня приободряющий взгляд, скрылся в сумраке. Я поежилась. Женщина в строгой рясе вновь посмотрела на меня и, немного отойдя в сторону, чтобы пропустить новую послушницу, произнесла:
– Добро пожаловать в твой новый дом, Теания.
Увы, моим домом, ни старым, ни новым, это место точно не станет, но некоторое время мне здесь всё-таки придётся пожить. Поэтому я постаралась улыбнуться – вежливо и даже немного заискивающе, чтобы смягчить взгляд монахини.
– Меня зовут сестра Урия, – оттаяла она, – покажу твою келью, там уже лежит новая одежда. После этого начнём готовить тебя к обряду, после которого из послушницы ты станешь монахиней, одной из нас. Пойдём.
Мы направились через скромно обставленный холл по деревянной скрипучей лестнице на второй этаж. Неделю я здесь точно быть не собиралась, но всё-таки пройти обучение придётся. Об этом меня предупреждал Лягух. Расскажут о богах, попробуют втолковать мне одну простую истину – все мы дети богов и грехи должны замаливать перед ними. Я же всегда предпочитала вовсе не грешить, а если обидела кого-то – просить прощения у человека, а не у бога. Но послушаем, что скажут монахини.
В простой светлой комнате стояло три кровати, одна из которых, у входа, была свободной. Моих соседок здесь не было, зато я обнаружила свой саквояж с нательным бельём и лентами для волос – раскрытый, к слову. Рядом с ним лежало монашеское одеяние. Женщина подошла ко мне и взяла в руки белую длинную, до пят, рубаху с глухим воротом, без оборочек, рюшей и прочих украшений.
– Хитон, – пояснила она, – его надеваешь поверх белья. Далее подрясник, – тут она взяла светло-серый халат, – в нём мы молимся наедине с богами. Ряса надевается уже после, – она указала на чёрную мантию, – а поверх неё, – она подхватила подобие накрахмаленного кипенно-белого капюшона, – апостольник[5], чтобы прикрыть голову.
Женщина пробежала взглядом по моим густым волосом – на миг в её взгляде скользнуло сожаление, что такую красоту придётся прятать, но она быстро взяла себя в руки, и просто вернула апостольник на кровать.
– Как переоденешься – выходи, пойдёшь на семинар. Сегодня как раз вещает великий Аврием-летописец. Ты много знаний почерпнешь из его лекции. Ах да, уборная на этаже справа.
Я просто кивнула, а женщина тем временем вышла из комнаты. Не став терять время, облачилась в выданную одежду и заглянула в уборную. С трудом узнала себя в круглом маленьком зеркале, висящем над одной из раковин, да только вздохнула и побежала на лекцию.
Когда я зашла, ведомая сестрой Урией, как раз обсуждались боги Аверлада и Санморина. Как я уже знала, их двое – Каян и Вель. Всего богов было двенадцать, и направлений магии, соответственно, тоже: свет и тьма, огонь и воздух, солнце и луна, металл, камень, земля, вода, время и… техномагия. Последнее было в Эвии – загадочной стране, где, судя по рассказам Лягуха, было множество диковинных вещичек, работающих за счёт скрытых в них механизмов, вот только те теряли всякую силу за пределами этой страны. Некоторые, конечно, могли работать, но приходилось подпитывать их на дорогостоящих артефактах общей магии, а мало кто хотел заморачиваться с этим.
– Двенадцатый бог-изгнанник, – вещал лектор, когда я села за свободную парту в центре аудитории. – Кто знает его имя?
Вокруг были послушницы разных возрастов: от робких девушек до женщин с печатью жизненных невзгод на лицах. На меня определённо обратили взоры, многие даже сверкнули узнаванием, а затем и непередаваемым удивлением. Пробежали шепотки, но быстро стихли, стоило летописцу поднять руку.
– Сёстры, будем же ласковей и терпимее к грехам ближних, – серьёзно произнёс он и посмотрел на меня, намекая, кто именно тут грешница, – и дадим каждому шанс на искупление. Все мы равны, ведь все мы дети божьи.
В принципе, его мысли мне понравились. Конечно, я облекла их в более
