визгливым от негодования голосом. — Да как вы смеете обращаться к своему королю как к равному себе по происхождению?
— Позвольте обсудить ваше собственное происхождение с ареморскими сеньорами, — спокойно продолжал Эберин, в душе радуясь, что король сам начал разговор, ради которого он и прибыл. — Полагаю, мессир, момент истины наступил. Соблаговолите созвать рыцарей, которые верят, что сражаются за кровного наследника короля Фредебода и прямого потомка легендарного Клодина. Пусть они узнают наконец, что их бессовестно обманывают и что они отдают свои жизни, защищая самозванца!
— А вы смелый, граф! — Рихемир хищно оскалился; в его прищуренных глазах сверкнул недобрый огонёк. — Не боитесь, что за такие слова по моему приказу из вас рагу сделают?
— Не боюсь, потому что я для вас сейчас — самый жизненно важный человек, — с невозмутимым видом ответил Эберин. — Убив меня, вы и себя самого обречёте на неминуемую смерть: моих друзей, которые так и рвутся в бой, чтобы уничтожить вас, больше будет некому сдерживать.
— А вы что же, может, жалеете меня? — удивился Рихемир, округлив глаза. — И с чего бы вдруг вы, бывший маршал Фредебода, воспылали жалостью к человеку, который и мизинца вашего драгоценного друга не стоит?
— Не вам судить, кто сколько и чего стоит! — резко прервал его Эберин. — В отличие от вас, король Фредебод имел представление не только о долге правителя, но также о чести и благородстве! Он никогда не ставил свои личные интересы выше блага страны!.. А жалко мне вас потому, что вы напоминаете мне мальчика, который давно вырос из детских штанишек, но так и не разучился шалить. Мальчишеские игры в войну, мессир, это не то же, что настоящая война: здесь сражаются мечами, выкованными из стали, а не деревянными поделками; здесь люди погибают, а не притворяются убитыми…
— Вы предлагаете мне выбросить белый флаг и сдаться на милость победителя, чтобы спасти свою жизнь или свою честь? — вкрадчиво спросил Рихемир, но по лихорадочному блеску в его глазах Эберин понял, что он на грани бешенства. — Не-ет, граф! — выкрикнул он пронзительно. — Так дело не пойдёт! Чести у меня нет — вы ведь и сами это признали! А жизнь… Для чего мне жизнь, когда у меня отнимут трон?
— Я предлагаю вам сдаться и отказаться от престола, чтобы остановить бессмысленное кровопролитие. Я даже готов пойти вам на уступку и не разглашать тайну вашего происхождения: народ Аремора запомнит вас как правителя, которому бремя власти оказалось не по плечу и который уступил её дочери короля Фредебода. Вам сохранят свободу и вы сможете удалиться в добровольное изгнание…
— Вы сошли с ума! — вскричал Рихемир, не дав графу договорить, и обеими руками схватился за голову. — Вы сами понимаете, чего требуете? Уступить королевскую власть какой-то сопливой девчонке? бастарду?!
— Осторожно! — Эберин упреждающе вскинул руку. — Мы оба знаем, что у девушки, которую вы презрительно называете бастардом, на престол Аремора гораздо больше прав, чем у вас. Собственно, их у вас нет совсем!
Последние слова маршала заставили Рихемира замолчать. Какое-то время он сидел, погрузившись в мрачные раздумия, а затем, вскинув голову, спросил у наблюдавшего за ним Эберина:
— Свиток, который вы выкрали из тайника в монастырской ризнице, сейчас у вас?
— А вы бы стали рисковать своей последней козырной картой, не будучи уверенным в благоразумии противника? — Вопросом на вопрос ответил Эберин, не сводя глаз с лица короля.
На эти слова, произнесённые так спокойно, Рихемир омрачился ещё больше. Они прогнали всякое сознание осторожности: они затронули в нём чувство собственного превосходства и усилили злобу, которую он испытывал к маршалу короля Фредебода.
— Надеетесь меня перехитрить? — проворчал он. — А что если я отправлю своих людей к Тарсису и потребую обменять вас на бумагу из монастыря? В противном случае, я буду вынужден удерживать вас в заложниках!
— Ничего не выйдет, — возразил Эберин, покачав головой. — Если к завтрашнему утру я не вернусь, мастер-приор отдаст приказ снести ваш лагерь и сровнять его с землёй. Мессир, согласитесь принять моё предложение, велите сеньорам сложить оружие и отпустите их по домам…
Эберин не договорил — в эту минуту в шатёр вошёл канцлер Вескард и, склонившись к Рихемиру, взволнованно зашептал ему что-то на ухо. После этого они оба — король и канцлер — уставились на маршала.
— Говорите, ваши друзья ждут вас завтра к утру? — уточнил Рихемир, обращаясь к Эберину, и с торжествующим видом прибавил: — Ничего, до утра я продержусь! Скоро здесь будут мои союзники, вот тогда и посмотрим, кто из нас будет ставить условия, а кто — подчиняться им!
Он позвал рыцарей, охранявших вход в шатёр, и небрежным взмахом руки указал на Эберина:
— Этого человека взять под стражу! Отныне он — мой пленник.
Глава 30
Задолго до того, как Рихемир надиктовал канцлеру письмо, в котором просил помощи у вождя Ки-рраха, кочевые племена двинулись из Злодейской пустыни в сторону Ареморского королевства. Узнав о том, что в Ареморе вспыхнула усобица, старейшины кочевников, посовещавшись, решили воспользоваться случаем, удобным для внезапного нападения на королевство.
Орды кочевников, словно вихрь, докатились до Эльгитского Тракта и, не встретив серьёзного сопротивления, заполонили Ареморское королевство. Дикари грабили, жгли, опустошали земли феодов, уничтожая целые селения, разбивая священные алтари, разводя костры в покоях замков, выкалывая драгоценные камни из мраморных изваяний. Семьи сеньоров вырезали до последнего человека; мужчин, оказывавших сопротивление, тащили привязанными к лошадям по улицам и затем убивали. Люди гибли тысячами; каждый город, где улицы были усеяны телами, напоминал огромную покойницкую. Когда гонцы из разорённых феодов добрались наконец до долины Брасиды, где были сосредоточены силы союзников, было уже слишком поздно что-либо изменить. Можно было лишь держать оборону, отражая натиск дикарей…
Не дождавшись возвращения Эберина из лагеря короля, фризы начали готовиться к новому сражению с полной уверенностью в успехе. В этот раз они намеревались окончательно разгромить сеньоров, защищавших Рихемира, а самого Рихемира вывести перед строем рыцарей и вырвать у него отречение от престола. И вдруг… и вдруг пришли ужасные вести, одинаково поразившие и ареморских рыцарей, и фризов. В Аремор со стороны Злодейской пустыни внезапно вторглись кочевые племена. Случилось то, что предсказала Теодезинда и что предвидел Эберин: король призвал в страну чужаков. Вот только это случилось гораздо раньше, чем ожидалось. Положение сразу стало отчаянно трудным: была потеряна надежда на ареморскую конницу, которая подчинялась лишь приказам маршала Ормуа; самого маршала удерживал в плену король, и никто не знал, жив ли ещё Эберин.
— Как быть дальше? — такой вопрос задал своим соплеменникам вождь Альбуен во
