при чем тут дурацкие кисточки?!
Огонек уже минуту таращился на эту картину, не переступая порог спальни от замешательства.
— Ммм… родная…
— А вот и ты! — Нагината перебила его и кивнула на кровать. — Наконец-то! Я решила, что есть один ракурс, с которого я еще тебя не рисовала! Так что ложись, я должна свериться, все ли черты я помню правильно!
«Что за нах?!» было самым мягким выражением из тех, что пришли Огоньку в голову. Он отчаянно подбирал слова, чтоб вежливо поинтересоваться, не охренела ли его супруга так обламывать?! Он тут намылся, шерсть начесал, полился ее любимым одеколоном, заел сигареты пачкой мятных конфет. Перед тем, как пойти в душ, припрятал сюрприз для нее в своей тумбочке, а она решила порисовать!
— Эммм… Наги… у нас вроде как первая брачная ночь…
— Знаю. — Она хитро посмотрела на него из-за мольберта. — Вот я и решила, что нужно запечатлеть ее важнейший элемент на память!
— Не хочу показаться неотзывчивым к твоим инициативам, но я не уверен, что лежать и позировать тебе — это то, чего бы мне сейчас хотелось…
— О, поверь, мне тоже!.. Ты ложись давай вон туда, — она махнула палитрой в сторону кровати. — И так, чтоб я тебя всего видела. Да, полотенце сними, оно закрывает все, что мне как художнику интересно!
Огонек замер, чувствуя, что у него загораются уши. Она что хочет рисовать?!
— Эм… родная… я не то, чтоб стесняюсь, но ты собралась рисовать меня голым?
— Не голым! — Она прижала к губам кончик кисти и озорно посмотрела на мужа. — Более-менее голым я тебя уже не раз рисовала, пусть и по частям. Есть только одна часть тела, которую я не рисовала с натуры, — и юная хулиганка хитро кивнула на замотанные полотенцем бедра.
— Наги… это… это безобразие, а не идея! — он считал себя продвинутым и раскованным, но это! — Я не дам тебе рисовать мой член в нашу первую брачную ночь!
— Что, слабо? — стараясь не смеяться, она поиграла бровями, бросая вызов.
— Слабо?! Ничего мне не слабо, просто…
— Тогда сними это чертово полотенце и покажись во всей красе, любимый!
— Ты извращенка! — Он прыснул от смеха. — Воспитал себе на… голову!
— Угу… не стесняйся сказать «на головку». — Ухмыльнувшись, девушка принялась что-то выводить на бумаге. — Ну брось! Будет весело!
— И как ты собираешься его рисовать? — обреченно поинтересовался Огонек, устраиваясь на кровати. Поняв, что победила, Наги просияла.
— Во всей красе! Мне, как художнику, важно показать экспрессию, чувства. Так что стаскивай свое полотенце и…
— Чтоб «во всей красе» мне нужна твоя помощь, детка! — Он хитро прищурился, моментально накидав в голове план атаки: как только она окажется рядом, ни к какому мольберту он ее больше не отпустит!
— Не-не-не! Чтоб хорошо получилось, нужно, чтоб ты сам себе помог. — Ответив таким же хитрым прищуром, девушка показала, что прекрасно раскусила его идею.
— О Фобос!.. Нагината!.. Ты хочешь, чтобы я… — полковник Римфайер, ветеран плутаркийской войны, привычный к казарме и армейскому юмору, тот, кто мог с честью парировать шуточки Стокера и без стеснения называть вещи своими именами, тот, кто знал не один десяток женщин, почувствовал, что стремительно краснеет!
— Ага! Хочу! — Смеющийся взгляд снова дерзко бросил ему вызов. Нет, он понимал, что его разводят на слабо, но… но…
— А мы можем просто заняться любовью? — без особой надежды уточнил новобрачный. Когда он успел вырастить это чудовище? А ведь всего несколько лет назад она краснела от слова «секс» и смущенно отводила взгляд от его ширинки!
— Нет, не можем! — в голосе жены послышались требовательные нотки ее матери. Примерно так Карабина общалась с подчиненными во время совещаний. — А кроме того, я же делала для тебя подобное! Я тоже хочу порнушку!
— Ты неправильная трепетная невеста, ты в курсе? — сдавшись, он скинул полотенце.
— Какое предложение руки и сердца, такая и невеста! — парировала она и показала ему язык. — Ну давай!.. Хочешь, я включу тебе музыку? Для настроения?
— Ты очень заботлива! Как положено быть жене! — Он расхохотался. — Нет уж, обойдемся без музыки! А то я и так чувствую себя шлюхой из борделя.
— Ммм… знаешь, это круто прозвучало! — Наги улыбнулась, прищурившись, посмотрела в район его паха и деловито подмешала в краску немного черного, чтоб добиться правильного оттенка.
— Порнушку, значит?.. О Фобос! Знать бы еще, где ты откопала порнушку… — посмеиваясь, он обхватил рукой член и медленно провел по нему, вспоминая такие привычные движения. В голове мелькнула мысль, что с совершеннолетия Нагинаты прибегать к правой ему практически не приходилось, кроме редких командировок.
— У тебя же и откопала. Ммм… чуть ниже колено, а то мне плохо видно!
— Да, моя строгая госпожа! — Он переместился как сказано и, глядя в лучащиеся смехом глаза, сжал ладонь чуть сильнее. Ох, он и позабыл, как может быть здорово, когда знаешь, что хочет тело, и даешь в точности требуемое! Ствол в его руке напрягся сильнее, отзываясь на ласку. — И как ты вскрыла мои файлы?
— Вскрыла! — Наги фыркнула. — У тебя на рабочем столе папка «Для взрослых», а пароль — мое имя! Ммм… А у тебя очень… волнующе выходит. — Темнеющие от желания глаза внимательно следили за ускоряющимися движениями, кисть порхала по бумаге, выводя контуры. Она непроизвольно напряглась внутри и облизала губы, когда к визуальному ряду добавились звуки — частое дыхание и скользящая под пальцами влажная плоть.
— Оххх!.. Признаюсь, эта идея занятнее… чем мне показалось вначале. Тебе нравится? — Расслабившись, Огонек попробовал перехватить инициативу. В эту игру можно играть вдвоем. Посмотрим, как быстро ему удастся ее смутить!
— Пожалуй… да.
Он уловил, что ее голос стал ниже, а язычок все чаще облизывал губы.
— Тебя возбуждает то, что ты видишь? — большой палец прошел по головке и он, не сдерживаясь, застонал. Из-за мольберта послышался шумный выдох.
— Да… — Кажется, рыжие ушки слегка покраснели. Чуть раздвинув ноги, второй рукой он спустился от живота к внутренней стороне бедра. Его девочка хотела порнушку? Она ее получит! Кто бы мог подумать, что подобные игры могут так возбуждать! Поймав полный желания взгляд, Огонек вложил в ответный всю настойчивость, все стремление получить честный ответ. Таким взором он смотрел на тех, кого допрашивал во время войны.
— Ммм… твои соски уже… затвердели? Ты хочешь… чтобы я ласкал их языком?
— Ох…
— Ну же, родная! Я жду ответа!
— Черт, да! Я хочу!
— Тебе уже хочется… перестать… ох, черт!.. заниматься рисованием… ммм… и попробовать, насколько хорошо нам будет в «наезднице»?
Он заметил, как шерсть на ее теле встала дыбом, и Нагинату передернуло
