Бабушка нашаривает на своей шее ладанку, сжимает ее в поисках силы. Вероятно, она получает ее, потому что говорит:
— Души, ньета. Он скармливает предкам человеческие души. Рихтеры вторгнутся в наш город, и Кейд намерен сделать это в День Мертвых. А то, что происходит в одном измерении, влияет и на остальные. Когда Рихтеры разрушат священное равновесие, ввергнув Очарование в хаос, они получат доступ к Нижнему, Верхнему и Срединному мирам. Если у Кейда сегодня все получится, наступит конец света, а сам Кейд обретет власть над Вселенной.
Уныло покидаю комнату, где находится Палома. Дженника с порога тараторит:
— Дайра, я понимаю, ты волнуешься, но она скоро поправится, а нам надо поторопиться, поэтому…
— Я не уеду. — Протискиваюсь мимо нее и, не решаясь взглянуть ей в глаза, добавляю: — Я остаюсь в Очаровании.
— Что? — Она хватает меня за руку и заставляет развернуться к себе лицом.
Потом вскидывает бровь, интерпретируя мою реплику как вызов, хотя я не напрашивалась на ссору.
Мне некуда деваться. Все просто и ясно. Зачем спорить? Возражения только распалят маму, и она будет наседать еще сильнее. Поэтому договариваю я уже гораздо мягче:
— По крайней мере до тех пор, пока ей не станет лучше. Тогда, пожалуйста, все что угодно. Но не раньше.
Хоть бы Дженника не почувствовала моей лжи, спрятанной за словами. Вещи, о которых мне поведала Палома, потрясли меня до глубины души, но я буду хранить их в тайне.
А Палома обязательно выздоровеет. По-другому и быть не может, ведь я без нее не справлюсь. А когда этот день настанет, нам с Дженникой снова придется договариваться.
Я плюхаюсь в пустующее кресло знахаря: индеец и его ученик отправились проверить состояние Паломы. За ними увязалась и Чепи. Твердо решив переждать здесь, не двигаюсь с места и перебираю в памяти недавние события. Спустя некоторое время Чэй кладет мне руку на плечо и советует идти домой.
— Отдохни, — говорит он, — для нее много значит твое присутствие, но теперь ты ничем ей не поможешь. Знахарь у нас опытный, а тебе надо выспаться перед школой.
Понятно. В Милагро, конечно, наведается Кейд, и я должна пристально следить за ним. А еще там будет Дэйс, хотя о нем я сейчас действительно не могу думать.
Наконец он заталкивает Дженнику и меня в машину, пообещав непременно звонить в случае каких-либо изменений. Дженника, протяжно вздохнув, резко съезжает с обочины. Она продолжает громко вздыхать всю дорогу до дома Паломы. Я проявляю мудрость и не обращаю на нее внимания.
На крыльце я желаю ей спокойной ночи и отправляюсь к себе. А в спальне меня ждет сюрприз: резной деревянный сундук, который красуется возле кровати. Должно быть, Палома поставила его здесь накануне.
Открываю крышку и заглядываю внутрь. У меня перехватывает горло. В сундуке лежат вещи, похожие на те, что хранятся в кабинете Паломы. Здесь и кожаная черно-белая погремушка с длинной рукояткой, и барабан с изображением ворона с лиловыми глазами и широко раскинутыми крыльями… А еще три длинных пера, использующихся для преобразования силы: воронье обладает особой магией, а орлиное доносит до Верхнего мира молитвы. Рядом — маятник с необработанным аметистом на конце. «Подарки» завернуты в мягкое, сотканное вручную одеяло. Нахожу белый листок, на котором почерком Паломы написано:
«Ньета,
Эти вещи пригодятся тебе на стезе Искателя. Скоро я научу тебя применять их на практике. Их сила поразит тебя! Я очень горжусь тобой.
Палома».
Непролитые слезы жгут мне глаза. Я задаюсь вопросом — продержится ли Палома достаточно долго, чтобы обучить меня? А что делать со странными предметами? Я смутно догадываюсь лишь о предназначении погремушки. Для человека, в котором, как считается, бьет через край неиспользованный потенциал, я чувствую себя абсолютно бесполезной. Слабой. Никчемной. Я и понятия не имею, как принять унаследованный дар. Я не способная ни на что — наверное, могу сотворить беспорядок на кровати. Дженника, как всегда, права.
Если именно так выражается чувство потери, то я предпочла бы никогда этого не знать. Лучше бы мне никогда здесь не появляться, не быть настолько глупой, чтобы привязаться к Паломе.
Это ужасное ощущение находиться за гранью боли выматывает намного сильнее, чем любой физический недуг. Я цепенею и превращаюсь в пустую оболочку. Сжимаюсь на постели и едва помню, как нужно дышать.
Сворачиваюсь калачиком, пытаясь заглушить мысли и успокоить сердце. Накрывшись одеялом с головой, отчаянно пытаюсь отрезать себя от родного дома Паломы. У меня ничего не получается. Оказывается, аромат сирени от мыла из прачечной, исходящий от простыней, не менее памятен, чем Ловец Снов. Этого достаточно, чтобы вызвать в моем сознании ее образ: добрый, любящий, верящий в то, что я — Искатель из рода Сантос. А у меня даже нет идей — с чего начать.
По словам Паломы, каждый раз, когда клан Эль Койот прорывался в Нижний мир, в Срединном воцарялся хаос. Теперь они планируют собрать восставших предков и, воспользовавшись неразберихой в День Мертвых, проникнуть сюда с еще большей мощью, чем прежде. А как мне их остановить? Я ведь должна встретиться с Кейдом и его армией нежити лицом к лицу.
Но у меня нет плана, как победить их. Я даже не закончила посвящение в Искатели, а теперь должна найти способ уничтожить Рихтеров. Нельзя позволить им выиграть.
Вглядываюсь в фотографию отца. Палома называла его вездесущим, утверждала, что я могу обратиться к нему в любое время. Но сейчас без ее руководства и поддержки я просто потерялась. Дом кажется мрачным и холодным. И моя тоска только растет от этого безжизненного пространства.
Я слишком взвинчена и напряжена, чтобы заснуть. Поэтому я одеваюсь, выхожу во двор и направляюсь к стойлу Кэчины. Мне делается немного легче, когда она поднимает голову, бьет копытом по земле и приветственно фыркает. Она встречает меня намного радушнее, чем Кот, которого я подобрала. Он, кстати, прекрасно обосновался по соседству с лошадью, но, завидев меня, предпочитает улизнуть.
Я даю Кэчине корм, подливаю воды, а пока она ест, рассказываю ей о том, в чем боюсь себе признаться. Немалый список моих переживаний разрастается, и я теряю счет времени. Наконец, отвлекаюсь от своих бед и осознаю, что небо окрашено в красные и розовые полосы, а солнце висит высоко. Рядом со мной — Дженника, сумевшая меня отыскать. Она переводит взгляд с меня на Кэчину и бормочет:
— Не привыкай к ней.
Притворяюсь, что ничего не услышала. Не хочется с ней препираться. Несмотря на впавшие щеки и фиолетовые круги под глазами (последствия бессонных ночей), Дженника определенно не выпустила свой пар наружу.
