попытался затолкать мешок с лавандой под раковину.
— С ума сошёл! — ахнула я, отбирая у этого вандала ароматную котомку. — Она же там отсыреет! Видишь, вон там? — Я пальцем указала на три ряда жёрдочек под потолком над рабочим столом. — Все травы, лепестки и корешки — туда. Вниз — дешёвые вытяжки. Масла и камни — в навесные шкафы. Порошки — на полки… Готовые эликсиры — в зал. Где ты учился, вообще? Такое впечатление, что в алхимической лаборатории ты впервые в жизни.
Такер сначала закашлялся, а потом рассмеялся.
— Не впервые. Ох, не впервые, Ви… Так с подружкой, говоришь, дежурила?
— И алхимический факультатив посещала.
Парень высыпал из ящика прямо на пол — варвар! — мешочки с различными травами и, присев на корточки, стал их сортировать.
— А я вот думаю, что ты мне лапшу на уши вешаешь.
От неожиданности я едва не выронила флакон с жутко дорогой «драконьей кровью».
— Что?
— Про подружку. Признайся, не было никакой подружки. — Кровь отхлынула от сердца, и мне вдруг так страшно стало. Вот же, голова моя садовая!
— А кто, по-твоему, тогда был? — поджав дрожащие губы, спросила я.
Он изогнул бровь и ответил:
— Я бы рассмотрел два варианта: родственник или сердечный друг. — Я чуть не засмеялась от облегчения. Всё-таки у меня мания преследования. — Но родственника я отмёл сразу. Ты бы не стала его скрывать. А вот интимная привязанность — совсем другое дело. Странно, конечно, что ты свой выбор остановила на алхимике. Мои однокурсницы предпочитали боевиков. Впрочем, кто я такой, чтобы тебя осуждать…
Такер говорил так, словно вопрос о моём «сердечном друге» был делом решённым. То есть, он просто не мог предположить, что его у меня не было. Рассуждал здраво, с важным видом, загибая пальцы на левой руке в такт своим словам, а я кусала губы, чтобы не засмеяться.
— Заставить человека добровольно пойти на такую каторгу, как сортировка зелий в алхимической лаборатории, — вещал сосед, — может только очень глубокая привязанность, или родственные чувства. Уж поверь мне, я знаю, о чём говорю. Так я не ошибся с сердечным другом? Или у тебя на алхимическом всё же учились родственники?
Настала моя очередь хохотать.
— Не-а, не учились. — Святые небеса, представляю лицо деда, если б кто-то из моих братьев или кузенов рискнул не пойти по его с бабушкой стопам. — Хотя теория у тебя интересная. Кстати, об интересах, теориях и признаниях! Это же ты той ночью в тайную комнату забрался.
Он мазнул по мне насмешливым взглядом и кивнул.
— Как догадалась?
— Вход с твоей половины нашла, когда серёжку потеряла. Расскажешь, что хотел там найти?
— Не знаю. — Такер пожал плечами. — Что-нибудь. Записи, фолианты. Может, гримуар. Хотя гримуар, конечно, любой чернокнижник с собой бы забрал. Не стал бы бросать…
Я задумалась. О Мёрфи я многого не знала. Ну, занимался мужик странными вещами, то ли тёмной магией баловался, то ли не тёмной. Нет, зомби — это всегда тьма, но ведь в городе никто не пострадал, а умелец этот тут не один год промышлял. Так что, если задуматься, не похож он на чернокнижника. С другой стороны, откуда мне знать, как эти чернокнижники выглядят — наше семейство они всегда десятой дорогой обходили.
Такер выслушал мои рассуждения и нехотя согласился. Действительно, Рамир Мёрфи, если и чернокнижник, то какой-то уж больно странный. Я радостно кивнула и на радостях выложила соседу всё, что уже успела узнать. О кристаллах, о чистом кладбище, об артефактах, и даже о таинственном посетителе, которого мы с Джейми пытались выследить, но так и не выследили.
— Только след взяли, — завершила я свой рассказ. Единственное, о чём я умолчала, так это о том, что дедушка моего помощника не то, чтобы совсем живой. Скорее, совсем не живой. — Как раз шли его с твоей обувью сравнивать, когда ты меня в кусты попытался затащить.
— Что вы с моей обувью сравнивать собирались?
— След. Его из гипса делать надо было, конечно. Но где я тебе гипс в середине ночи найду? Пришлось из подручных средств. Я тебе потом покажу.
Такер несколько раз моргнул, пытаясь усвоить информацию, и я, пользуясь моментом, спросила:
— Как думаешь, это Мёрфи по кладбищу ходил? Или кто другой?
— Я думаю, тебе не стоит одной ходить на погост, — ответил сосед. — Тем более, ночью.
— Но…
— И Джейми нужно сказать, чтобы они с дедом после заката из дому носу не совали.
Я выпрямилась, сжала руки в клаки, закусила удила и… И какого, собственно, демона? Нет, если бы я и в самом деле была некромантом, я бы этого командира на ленточки для папильоток порвала бы. Но я-то не некромант. Чего ради мне жизнью рисковать, если и без меня желающих хватает?
— Ладно.
— Ла-адно? — Такер явно удивился. Почесал правой рукой левую бровь и, настороженно поглядывая на меня, продолжил:
— Ну, если ладно… Может, тогда поменяемся? В алхимии ты определённо лучше меня разбираешься. Поможешь мне в лавке, а я за кладбищем присмотрю. Ну, пока мы с этим делом до конца не разберёмся. Что скажешь?
То есть он сам, добровольно, отдаёт мне лавку и думает, что я сопротивляться стану?
ГЛАВА 12:
Сорока-ворона кашу варила
Месть — это блюдо,
которое нужно подавать в тапки.
(Из кодекса котов-самураев)
Обсудив все нюансы будущего сотрудничества, договорившись, что говорить любопытным горожанам, когда они спросят, что я делаю в лавке — а они обязательно спросят! — и, провозившись ещё с полчаса, мы разошлись по своим спальням.
План был таков: с самого утра мы завтракаем, громко и подробно обсуждая при Лили, как много бедняге Такеру сделали заказов. И это, кстати, правда, потому что болеющие за сиротку-алхимика горожанки потребовали столько редких зелий, сколько не каждая столичная аптека продаёт.
Марк обещал выглядеть уставшим.
— Синяки под глазами будут такие, что Лили
