И то верно. Когда подобные навыки перестают приносить пользу, они начинают отравлять жизнь. Зачем тебе, к примеру, знать, что некая госпожа Мадлен, которая мило и благонравно жмётся к руке своего супруга, беседующего с неким господином Леоном, пошло наставляет мужу рога? Как раз с тем самым Леоном, что просто лучится симпатией в лицо несчастного рогоносца. Незачем. Ты просто это видишь. Профдеформация называется. Читаешь по жестам, оговоркам, маленьким мимолётным нюансам. И от того становится гадко.
Ну вот, теперь я в полной мере осознала, с кем проведу остаток жизни. Конечно, для меня разговор с Андрэ прозвучал не так, как я сейчас его вольно передала. Но не надо иметь семи пядей во лбу чтобы верно домыслить недосказанное. Непростой мне муж достался, ой непростой. Зато надёжный. С таким не страшно.
Ладно, довольно об этом. Дальше для всех насупила пора практических дел.
Организацией вечеринки по случаю нашей помолвки озаботились Ральф и Кларисс. Рози снова прикинулась бледной немочью и от этого вопроса самоустранилась. Все всё понимали и были довольны таким положением.
Кларисс до сих пор не могла преодолеть отторжение к бывшей приятельнице, чтобы наладилось более-менее непосредственное общение. Сноха это чувствовала и избегала прямых встреч, чтобы лишний раз не раздражать свою влиятельную соседку. Та же, чётко понимая, что брату нужна женская помощь, а ожидать её от моей родственницы бессмысленно, с энтузиазмом приняла эту ношу. И не только её. Подготовку к свадьбе подруга тоже клятвенно обязалась разделить с нами.
Ноэль ничего в этих делах не понимал. К тому же Франсуа крепко взялся за своего отпрыска, погружая того в управление семейным достоянием. Всё верно, когда-то парню придётся принять от отца созданное им наследие. Принципиально важно, чтобы сын к тому времени оказался хорошо подготовленным к данной роли.
Но иногда наш юный друг сбегал от отца и в знак поддержки крутился то рядом с матерью и Ральфом, то со мной и Андрэ, неизменно добавляя атмосфере бесшабашной радости.
Собственно невесту с женихом освободили от ответственности за мероприятие потому, что у нас имелись другие, не менее, если не более значимые дела. Мы готовили подарок для царственной персоны.
Вместе ездили в хозяйство Андрэ, вместе отбирали самый лучший, самый идеальный материал для одеяла. Решили, что оно будет натурально-белым. Такая шерсть – самая дорогая.
Теперь у меня уже имелся хоть небольшой, но всё же опыт в этом вопросе. И я придирчиво, пристально разглядывала, прощупывала и даже принюхивалась к сырью, критикуя несовершенства и заставляя мастеровых переделывать работу. Тут оказалась лишняя недостиранная соринка, там затесалось более грубое, чем следует, волокно. А как они хотели?
Чай не для дворника дяди Васи стараемся – в царские хоромы вещь пойдёт. А сколько от неё зависит?
На всё здесь я теперь смотрела по-новому. С другим интересом и дотошностью.
Если в первое посещение было достаточно просто утолить поверхностное любопытство и похвалить порядок в хозяйстве, то теперь возникало огромное количество «зачем и почему?»
А зачем здесь вот этот загон для выгула, если барашки, вроде как, гуляют на пастбищах?
А-а, чтобы они могли подвигаться в плохую погоду или зимой, когда травки совсем нет?
Логично.
А почему эти овечки заперты отдельной кучкой в загоне? А-а, понятно, чтобы они не начали, пардон, плодиться и размножаться от кого попало, а только от самого лучшего производителя.
А вот эта жуткая штука, этот экзекуторский инструмент - ножницы для стрижки?
Ну и дальше, как говорится, по списку.
Кстати, познакомилась с теми самыми приезжими работниками Андрэ. Только сейчас сообразила, что ранее даже не озадачивалась вопросом, как они вообще между собой общаются.
Иностранцы же, и простые овцеводы, а не какие-то международные дипломаты. А языки-то у нас разные.
Ответ, как все догадались, крылся в прошлой профессии Андрэ. Он знал англитанский, и не только его. Да и сами Грегор и Волт уже немного освоили самые простые слова и обороты фриницийского. Корявенько, но догадаться, о чём говорят, было можно.
Грегору было лет около тридцати. Поджарый, высокий – таких ещё называют прогонистыми. Белобрысый, разговорчивый и улыбчивый парень.
Волт – постарше, поплотнее и посерьёзнее. Я бы ещё даже добавила, поосторожнее.
У обоих на родине остались семьи, которые уже бы перебирались сюда, если бы нам самим не грозил глобальный переезд. Ну и чего родных лишний раз мытарить? Прибудут уже туда, где окончательно осядем.
А причина их бегства с родины, из-за которой они с лёгкостью покинули Англитанию, оказалась совершенно банальной. Религиозные разногласия и нетерпимость соотечественников к их вере. Их, тех верований, в местном туманном Альбионе, как и в нашем, оказалось превеликое множество. Сразу вспомнилась одна старая поговорка про то, что во Франции всего
3 религии и 360 соусов, а в Англии наоборот – 3 соуса, но 360 религий.
Ну да это, на мой взгляд, слишком личная тема, чтобы вступать с верующими незнакомой для меня конфессии в какие-то теологические дебаты. «Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу…» Левитанский в этом стихотворении, конечно, совершенно гениален.
С новым хозяином у них сложились замечательные отношения. Андрэ устраивало, что мужчины трудолюбивы, отменно знают своё дело и в хозяйстве порядок. А Грегор и Волт были счастливы, что никто не трогает их внутренние убеждения, не обвиняет в бесовщине и не пытается перенаставить на путь истинный.
В общем, всё шло своим чередом.
45
Плед ваяла с особой кропотливостью, придиралась к себе не меньше, чем к работникам
Андрэ. Делала и переделывала, пока не получила идеальный результат.
Царственную лилию работы Ральфа поместили на резную подставку под стеклянный колпак. Кстати, даже изрядно поспорили насчёт того, каким оформлением окружить цветок.
- Раз уж подарок предназначен лицу королевской крови, то он должен соответствовать цветам королевского дома. Лилия – белая, подставка – синяя. – утверждал Андрэ.
Вот сразу видно, что не творец.
- Дорогой мой друг, в чём-то вы безусловно правы. Но посмотрите, как обедняет цветок такое скудное оформление. На монотонном синем атласе он просто сиротливо блекнет. Совсем другое дело, если поместить его в окружение диких травинок, как это выглядит в природе.
Тогда он кажется живым. – мягко возражал брат.
- Абсолютно согласна с Ральфом. – вторила единомышленнику по данному вопросу я, -
Андрэ, у их величеств во дворце и так уже, наверное, в глазах рябит от количества гербовых цветов. Должно же быть что-то, на чём захочется отдохнуть взору. Если цветок превратить в некий геральдический атрибут, то к нему и относиться станут соответственно. Вряд ли их величества восхищаются каждым гербом, который встречается им во дворце. Их просто не замечают, верно ведь? Мы же с братом хотим, чтобы лилией любовались, а не поставили пылиться на полку с подобными предметами.
Ну я же права? Посмотрите, как роскошно выглядит дикая лилия.
А теперь ещё сверху тончайший прозрачный купол, и под естественное освещение.
Чтобы солнечные лучи оставляли на стекле искристые блики, подчёркивая изысканность и натуральную красоту композиции. И попробуйте переместить её, одинокую, на синий лоскуток.
Пум-м! Всё обаяние цветка (если можно так выразиться) моментально испаряется.
В общем, двое против одного – победило большинство.
Что касается вечеринки, от воспоминаний о ней скулы сводит зевотой. Всё вышло ровно так, как и предполагалось. Кисло, натянуто, формально. По окончании мы с Андрэ просто поставили крыжик об исполненном долге и облегчённо перекрестились. А дальше…
Дальше Андрэ уезжал.
Мариэль с мадам Флорой уже перевезли к нам. На это время Ральф распорядился поселить нашу сероглазку в комнате дочки. Она больше всего подходила на роль девчачьей детской.
