Истр дотронулся до плеча Кати:
– Мы пойдем все вместе.
Катя благодарно улыбнулась и закрыла глаза, намереваясь перенести всех в тронный зал во дворец Маары.
– Погоди ты! – крикнул вдруг Берендей, дергая ее за рукав и протягивая песочные часы. – Возьми вот это.
– Часы? Чем они мне помогут?
– Да не часы. Песок возьми. Он навью магию ослабит, посох снова работать будет, над головами вашими защиту создаст, словно купол небесный. И вот еще что.
Он с сомнением посмотрел на них, достал из-за пазухи свой меч и вручил его Енисее. Вздохнул:
– Ох и влетит мне за это…
Енисея поблагодарила Берендея за подарок, обрадовавшись новому оружию в своем арсенале.
Катя решительно раскрыла песочные часы, высыпала содержимое на ладонь. Ярослава оторвала от подола платья кусок, подставила под руки подруги. Переглянувшись, девочки ссыпали весь песок на ткань. Ярослава крепко перевязала его по краям и стянула наподобие холщового мешочка.
– Ну, готовы? – Катя кивнула ребятам.
Глава 25
Суд
Мара жестким немигающим взглядом обвела всех присутствующих.
Черный нефритовый зал был полон. Около черных колонн толпилась разномастная публика: были здесь и ремесленники в старых одеждах, и крестьяне, и хорошо одетые дворяне в красивых костюмах с золотыми бляхами на туфлях, и бояре в длинных, богато убранных одеяниях. Кто-то выглядел весьма респектабельно, кто-то – жалко и потерто, кто-то смотрел гордо и с вызовом, но были и те, что едва отрывали от пола взгляд. Всевозможные колдуны и маги, черпавшие в навьем мире силу и вдохновение, а также информацию о клиентах.
Мара усмехнулась: продажные твари. Набегают каждый раз, как пахнет скандалом.
По периметру, за колоннами, многочисленным воинством стояли духи. Черные плотные существа с поблескивавшими голодными глазами, готовые в любой момент напасть на любого провинившегося. Они с завистью поглядывали на живых, заглянувших в покои царицы ночи из любопытства.
Между группой людей и духами серыми призрачными облаками мерцали Тени усопших, хранители родов. Мужчины и женщины, взрослые и совсем молодые, гордо стояли на страже мира яви и мира Нави.
Царица ночи распрямилась. Длинный шлейф парчового плаща, подбитого горностаем, тяжелыми складками ниспадал на нефритовые ступени. Шитые жемчугом зарукавья, роскошное ожерелье и отделанный серебром кокошник торжественно поблескивали в лучах холодного сине-белого света, лившегося из-под сводчатого потолка.
Мара окинула взглядом присутствующих.
– Жители навьего мира, – обратилась она к духам и теням усопших и добавила, коротко глянув на толпу людей: – И гости его. Нас настигла беда. – Она выдержала театральную паузу, чтобы все присутствующие успели почувствовать, как над каждым из них сгущаются тучи. – В нашем доме обнаружился предатель.
Толпа ахнула, отшатнулась от трона. Черные духи, напротив, жадно подались вперед, будто рассчитывая, что им разрешит разорвать любого, на кого падет гнев царицы.
Та жестом остановила их.
– Среди нас есть тот, кто раскрыл древний секрет чужакам. Более того, он позволил им спуститься в наш мир, потревожив его святыни.
По залу пронесся рокот.
– Кто это? Царица, укажи! – шипели навьи люди, подкрадываясь ближе к трону. От них веяло безумием.
Мара брезгливо повела плечом.
Тени умерших легко оттеснили их назад, заставив не пересекать границы миров.
Царица подала знак, и в тронную залу ввели троих: Могиня спокойно вышагивала первой, за ней, оглядываясь, выискивая кого-то взглядом в толпе, – Велимудр. Опустившая голову Ирмина, спотыкаясь, шла последней: ни жива, ни мертва, ни тень, ни человек – плотное облако, источавшее черный дым.
Все трое замерли напротив царицы.
– Что скажете?
Могиня косо взглянула на Велимудра: тот, кажется, ничего не слышал. Он уставился в одну точку, пристально разглядывая кого-то в толпе. Ирмина под взглядом Маары сжалась еще больше.
– Ну что, – начала Могиня, – коли никто сказать ничего не желает, то я начну. – Она деликатно кашлянула. – Я пришла в твое царство с миром, без всякого злого помысла. Я пришла вызволять своих внучек, оказавшихся у тебя не по своей воле. Преступление то али нет – тебе решать. Только внучек моих отпусти, у них еще жизнь долгая, им еще расти и расти. Коли надо, меня возьми, я противиться не стану, у тебя останусь, хоть в тюрьме, хоть в заточении. Как велишь.
Царица привстала:
– Зачем врата отворили? Говори!
Могиня спокойно расправила плечи:
– На вратах твоих, царица, охранного знака не начертано – неужто дочь отца своего наведывать не может? Пришла Енисея к Велимудру. Что ж? Неужто и друзей она с собой привести не вправе? Помнится, раньше ты, царица, не была такой затворницей.
– Молчи, дура! – оборвала ее Мара.
Могиня смолкла. От греха подальше. Царица между тем перевела взгляд на Велимудра.
– А ты, волхв, – бросила она зло, – что ты скажешь мне в свое оправдание? Как мог ты обмануть меня?
Старик потупил взор.
– Матушка-царица, и в мыслях такого не было! Дочка на обучении была, вот и Могиня подтвердит, что училась моя кровинушка в Аркаиме, у волхвов лучших.
– Зачем же ты сказал, что мертва она? – мстительно прищурилась Мара.
Велимудр шумно выдохнул.
– Как можно, царица! – воскликнул он в сердцах. – Тот раз я сказал тебе лишь, что нет ее с нами. Так то правда была.
Мара прищурилась, усмехнулась:
– То есть сама виновата?.. Хм… Что ж, ловко. А про копьё мое откуда проведали?
В зале стало так тихо, что было слышно шептание ветра под сводами. Могиня протестующе вскинула руки:
– Это ты нас уволь, царица! Легенды о нем ходят в нашем мире, то не скрою, но ничего точно мы не ведаем. Девочке, знакомице нашей новой, о нем Каменные люди сказали, что живут на островах дальних. Уж что за люди, что за острова – то не ведаю: как слыха́ла от девочки, так и тебе, царица, говорю.
Мара встала, в гробовой тишине по залу пронесся мягкий шелест ее жемчугов и дорогой парчи.
Медленно, растягивая каждое движение, спустилась она с пьедестала, на котором был установлен трон. Могиню, Велимудра и Ирмину обдало ледяным дыханием. Ирмина, и так державшаяся за спинами сестры и волхва, замерла.
Мара остановилась прямо напротив нее: величественная, беспощадная, ледяная.
– Что скажешь ты? – тихо спросила она у ведьмы. – Как проведала ты про тайну людей Каменных?
Ирмина вздрогнула, как от пощечины.
– Госпожа, я не… – пролепетала.
Лихорадочно соображала: говорить ли о сделке с Тенью, нашедшей ее там, в нижних пределах навьего мира? Сказать – навлечь на себя гнев неведомого врага. Промолчать – быть растерзанной духами черного морока.
«Молчи», – прошелестело в голове.
– Говори! – рявкнула Мара так, что из-под сводчатого потолка мелким дождем осыпалась роса.
Ирмина опустила голову. На нее стало жалко смотреть. Черные волосы, тяжелыми маслянистыми прядями ниспадая почти до земли, закрывали лицо, плечи и руки. Тонкое, разорванное во многих местах черное шелковое платье не давало ни тепла, ни уюта. То ли человек, то ли тень. Ирмина вздрагивала от каждого звука, с опаской поглядывая на духов черного морока, грозно охранявших зал. От былой гордыни не осталось и следа.
Не дождавшись ответа, Мара вскинула голову.
– Ну что ж, – холодно проговорила она, – коли ты не желаешь ничего говорить, думаю, умельцы Вия тебя разговорят.
Ирмина ахнула и бросилась в ноги царицы.
– Пощади! Прошу тебя, пощади! – кричала ведьма с надрывом, но черные руки палачей уже тянулись к ней, хватая за длинные волосы и скручивая руки. – Я не виновата… Это…
Мара с презрением отшвырнула ее ногой, прошипела:
– Ишь ты! О пощаде заговорила… Не виновата она.
Черные духи нависли над Ирминой и, подхватив с пола, поволокли прочь. Женщина с неистовой силой отбивалась.
– Это не я! Это Тень! – Голос сорвался на визг.
