— Но Анж…
— Как давно сбылось твое видение? Почти через год? Нет никакой необходимости убегать куда-то в панике и растерянности. Мы все обдумаем до конца.
— Сегодняшнее видение было другим. Это скоро произойдет.
Ее голос твердеет.
— Хорошо. Иногда видения подобны этому, не так ли? И ты думаешь, что знаешь, что они означают. Но это не так, — она вздыхает, когда понимает, что вымещает свои проблемы на мне, и она сожалеет, — Я не могу убегать посреди ночи ни с того ни с сего, К. У меня Веб, о котором я должна думать сейчас. Приезжай в Подвязку утром, и мы поговорим о твоем видении, хорошо? Тогда я решу, куда нам идти.
На заднем плане доносится пронзительный вопль. Звук, от которого мои волосы на затылке встали дыбом.
— О, отлично. Ты разбудила его, — говорит она раздраженно, — Я должна идти. Увидимся утром.
Она повесила трубку. Я смотрю на телефон в течение минуты.
— Что это было? — спрашивает Такер у меня за спиной, — Что происходит?
Я встречаюсь с Кристианом глазами, и он знает, о чем я думаю.
— Мы можем взять мой грузовик, — говорит он.
Мы идем в сторону двери.
— Мы пойдем туда, и я смогу положить свою руку на ее, и показать ей, что я вижу. Может быть, тогда она будет в состоянии принять это. Мы заставим ее понять. Тогда мы сможем собрать ее ребенка и отвезти их в гостиницу.
Я накидываю свое пальто на плечи.
— Подожди. Что? — Такер следует за нами на крыльцо. — Погоди, Морковка. Объясни мне. Что происходит?
— У нас нет времени, — я смотрю на Такера через плечо, и отхожу от него. Я говорю:
— Я должна идти. Прости.
А затем я залезаю в пикап Кристиана, и мы срываемся с места, рассыпая гравий по дороге, к Джексону. И у меня есть дурное предчувствие, что испытание, о котором говорил мой папа, действительно скоро начнется.
ГЛАВА 14. ОСТАВЬ ВСЯКУЮ НАДЕЖДУ
Прежде чем мы добираемся до города, я получаю смс от Анжелы, в котором говорится «trp dr»19. Я не знаю, что это означает, но это заставляет меня чувствовать себя еще хуже. Затем, когда мы подходим к « … Подвязке», то находим переднюю дверь открытой. Кристиан и я застываем на месте. Мы знаем, что Анна Зебрино всегда обязательно запирает свой театр в нерабочее время, особенно после инцидента, произошедшего в прошлом году, когда группа пьяных туристов ворвалась и украла кучу костюмов из раздевалки, после чего прошлась в них по всему городу. Руки Кристиана приоткрыли дверь настолько, чтобы мы смогли пройти через нее в парадный вестибюль. В комнате пусто. Кристиан находит время, чтобы осмотреть дверь, но не находит никаких следов взлома. Замок цел.
Я пересекаю холл и отодвигаю красный бархатный занавес, отделяющий сцену от зрительного зала. Свет выключен. Театральная сцена — это черная яма из моих худших кошмаров, и я не могу смотреть на нее дольше нескольких секунд, после чего отворачиваюсь.
Наверху раздается приглушенный голос и звук перетаскивания, словно по полу тащат стул.
Я неуверенно смотрю на Кристиана, — Что нам делать?
Он указывает головой в сторону заднего угла, туда, где располагается лестница, которая ведет на второй этаж. Мы поднимаемся по лестнице медленно, стараясь не шуметь. На вершине мы останавливаемся и прислушиваемся. Эта дверь закрыта, и из-под нее выглядывает полоска яркого света.
Я испытываю нелепое желание постучать. Мне кажется, что если я буду вести себя нормально, то все так и будет. Я постучу, и Анна серьезно спросит, что мы делаем здесь в столь поздний час, а потом она впустит нас в комнату Анжелы, где та будет смотреть на нас, растянувшись на постели, читая, и скажет: «Это, правда, вы, ребята? Вы действительно параноики, раз не смогли подождать до утра!»
Я могла бы постучать, и тогда по ту сторону двери не произошло бы ничего плохого.
Кристиан слегка качает головой. — Что ты чувствуешь? — спрашивает он.
Я открываю сознание. Опускаю защиту, которую я даже не знала, что использовала, и почувствовала печаль, моментально нашедшую на меня, и глубоко проникающую боль, настолько ожесточенную, что от этого мне становится жарко. Я стою, опираясь на стену, и пробую покопаться внутри страданий, чтобы определить их источник, но все, что я получаю — изображение женского тела плавающего лицом вниз в воде. Ее темные волосы разбросаны вокруг головы. Ангел — да, безусловно, ангел — но не Семъйяза, это я точно знаю. Ее печаль отличается от печали Сэма. Она злее, яростнее. Эта печаль, пробывшая в агонии веками, по-прежнему огненно-красная и даже более контролируемая, чем у Сэма. В ней меньше жалости, и лишь стремление уничтожить.
— Там Черное Крыло, — мысленно говорю я Кристиану, чтобы сохранить сказанное только между нами, используя способ, которому научил нас мой папа. — Грусть. Все, что я могу почувствовать — это грусть, превосходящая все остальное. А что насчет тебя? Можешь ли ты сказать, что там есть кто-нибудь еще?
— В этой комнате, по меньшей мере, семь человек, — говорит он, закрывая глаза. — Сложно сказать точнее.
— Я говорила, что вам здесь не рады, — низкий голос внезапно пугает нас. — Я хочу, чтобы вы ушли.
— Ну же, Анна, — отвечает другой голос, принадлежащий пожилому мужчине. Голос, который напоминает мне речь отца. — Неужели ты не можешь вылечить старого друга?
— Ты никогда не был моим другом, — говорит Анна. — Ты был ошибкой. Грехом.
— Ох, значит грехом, — говорит он. — Что ж, я польщен.
— Я осуждаю тебя, — говорит Анна. — Во имя Иисуса Христа. Уходи.
Это раздражает его.
— О-о, не будь столь драматична. Это не в твоем стиле.
— Тогда что здесь происходит? — звучит голос Анжелы, наполненный твердостью и сумасшедшим спокойствием, учитывая, что Черное Крыло прямо сейчас стоит в ее гостиной. — Чего ты хочешь?
— Мы приехали, чтобы увидеть ребенка, — говорит он.
Кристиан и я обмениваемся беспокойными взглядами. — Где Вебстер?
— Моего ребенка? — переспрашивает Анжела, почти глупо. — Зачем?
— Пенами хочет увидеть своего ребенка, как и я. В конце концов, я его дед.
— Святое дерьмо, — думаю я. — Пен здесь... Значит ли это, что другой ангел — отец Анжелы?
— Ты для него ничего не значишь, Азаэль, — выплевывает Анна. — Ничего.
Услышав имя Aзаэль, мой мозг наполняется каждым фрагментом информации, которые я собрала об этом парне за прошедший год: коллекционер, плохой парень, который не остановится ни перед чем ради того, чтобы привлечь или уничтожить всех Tриплов из этого мира; брат, который сверг Семйъязу с поста лидеров Смотрителей. — Очень опасный, — я практически могу слышать слова моего отца. — Безжалостный. Решительный.. Он берет то, что хочет, и если он не видит тебя, но знает, что это ты, он придет за тобой. — Мне хочется убежать. Мой первый инстинкт — беги, беги вниз по лестнице, выскочи из комнаты и беги, не оглядываясь назад, но я сжимаю зубы и остаюсь на месте.
