— Что? — я смысла не могла понять, ведь в этот момент была ко всему готова. — То есть вы привязали меня к себе, лишили выбора, чтобы издеваться еще более жестоко?
— О каких издевательствах ты говоришь, Катя?
— Держать на расстоянии, когда сами знаете, что со мной происходит!
— Да не собираюсь я тебя держать на расстоянии, — он выглядел слегка обескураженным. — Удовольствие можно получить сотней способов, сейчас к какому-нибудь и перейдем, но не трогая твою невинность, пока у тебя не только клятвой, но и мыслями всё на место не уляжется. Я тут в благородство решил поиграть, если ты не заметила.
Никакого благородства я в его действиях не заметила:
— Тогда хотя бы повязку наденьте!
Ринс нахмурился еще сильнее и наклонился к глазам, словно что-то там высматривая.
— При чем тут повязка, Катя? Разве на тебя все еще влияет мой фон? Он уже должен был отступить.
— Еще как влияет!
Я не сомневалась в сказанном. А иначе откуда эта скрученная пружина внизу живота, откуда неукротимое желание почувствовать его внутри себя?
— Странно… — Ринс зачем-то продолжал изображать легкое удивление. — Возможно, поцелуя было недостаточно для закрепления клятвы, а мы тут на десять клятв нацеловали… Что ж, тогда добавим ощущений.
Он перехватил меня за талию и поднял на руки. Перенес на постель и тут же накрыл собой. Я моментально забыла о споре и снова застонала — от тесных касаний кожи к коже. Теперь наконец-то он ласкал меня, вжимал в покрывало, проходился горячими ладонями повсюду. Затем вдруг приподнялся и три раза ударил кончиками пальцев по животу — и в том же ритме внутри начались спазмы: сначала слабые, но с каждым новым нарастающие и вызывающие нестерпимое удовольствие. Ринс приподнялся, отодвинулся от меня и с явным интересом наблюдал, как я мечусь под ним на постели, извиваюсь, не в силах совладать с телом, бьюсь в конвульсиях, содрогаюсь от действия его странной и выкручивающей удовольствием магии. Отстранялся дальше, едва мне стоило неконтролируемо потянуться к нему.
Я же из последних сил заставляла себя открывать глаза и сквозь пелену наслаждения смотреть на него. Красивое лицо с черными глазами, идеальное тело и рисунки, второй из которых уходил вниз, змеей обвивая возбужденный орган. Мне просто захотелось увидеть поближе — течет ли орнамент по стволу или заканчивается возле основания. Я оказалась на четвереньках и подалась к нему, сжимаясь от тех же ритмичных спазмов внутри. Приоткрыла рот в твердом намерении заставить мужчину испытать такое же нестерпимое удовольствие, которое сотрясало меня, но услышала голос:
— Странные у тебя представления о невинности…
Но отталкивать он не стал, когда я коснулась языком головки. Ничего в этом не понимая, я просто отдалась рефлексам — облизывала, задыхалась от теперь общего возбуждения, проходилась языком вдоль вздутых венок. Но спазмы внутри требовали еще большего — я начала ритмично насаживаться, пытаясь вобрать член как можно глубже. Попала в тот же темп, что пульсировал во мне, и тем самым будто создала какой-то резонанс. Думала, что ощущений сильнее не перенесу, но они все нарастали, как будто отодвигали границы моей выносливости. Мужчина сдался и начал уже сам вколачиваться в мой рот с тихими стонами, похожими на рычание.
Он кончил первым, а я еще несколько секунд продолжала по инерции двигаться, слизывая остатки семени, пока и меня не накрыло оргазмом. Это было похоже на резкое падение с башни с неизбежным ударом о землю. На ударе сознание и отключилось. Вероятно, лишь на несколько мгновений, поскольку я открыла глаза, когда Ринс, просто упавший на спину, подтягивал меня за плечи к себе. Уловив, что моя рука снова поплыла по его животу, спросил — я услышала улыбку в голосе:
— Ты сейчас больше хочешь есть или спать?
— Нет. Я хочу еще, — ответила совсем тихо, но была уверена, что он расслышал.
— Тогда мы рискуем умереть от истощения. Ладно, тогда предлагаю сначала сон. Слушай, останови свои пальцы, Катя, я же порочный — не взывай к моим порокам так часто.
— Почему? Разве вы не этого от меня хотели, айх?
— Постой-ка, фон и сейчас действует? — его голос слегка посерьезнел. — Этого не может быть. Ты подписала клятву, но она же должна защищать тебя от моего непроизвольного воздействия. Твоя голова должна проясниться. Никаких эмоций я от тебя пока не требовал.
— Не знаю, действует фон или нет, — я ответила честно. — Но надеюсь, что вы правы. Я бы не хотела быть в этом состоянии всегда. А иначе сойду с ума, когда вы будете удовлетворять похоть с другими женщинами. Сейчас это представить даже невозможно.
Он отчего-то рассмеялся — это было неприятно, поскольку колыхание груди выдергивало из дремоты.
— Ну вот я и дождался от тебя искренности — оказывается, ты не так уж плохо ко мне относилась, как всегда говорила. Ревность, надо же.
— Это не смешно, Ринс! — я немного разозлилась. — Моего мнения вы не спрашивали, когда заставили нарисовать тот знак, но теперь ревность может, наверное, и добить!
— Да-да, и ревность, видимо, тоже от фона, — он продолжал смеяться. — Даже безосновательная. Ты иногда вроде бы умная, но иногда поражаешь глупостью, Катя. Уже забыла, что я тот знак нарисовал первым?
Произнесенное так поразило, что я нашла силы приподняться и посмотреть в глаза. Попутно отметила, что никакого изменения состояния не ощутила, когда взгляд погрузился в знакомую черноту. Фон действительно не действует?
— Вы сейчас о чем говорите, айх? Что этот знак означает?
— То же самое — я не смогу сбежать от тебя или подпустить к себе другую женщину. В более мягкой форме, конечно, ведь я не обещал «что угодно». Например, я рабом твоих желаний не стану и соврать смогу, если потребуется. Несправедливо? Что ж, это не я тут себя тираном называл, стараюсь соответствовать.
— Э-э… — я проморгалась, как если бы доказывала себе, что не сплю. — В-вечная верность? От вас звучит жутковато и неправдоподобно… Видимо, с себя вы этот знак снять можете?
— Скорее всего, — он надавил мне на голову, вновь укладывая себе на плечо. — Пока нет нужды. Нарисовал, чтобы тебе показать правильное написание, ничего личного. Но наверняка смогу и убрать, когда понадобится. Я вообще многое могу, иногда сам себя удивляю.
— А с меня? — по всей видимости, характер мой никуда не делся в новых обстоятельствах.
Ответом мне был очередной всплеск веселья. Поняв, что ничего важного я больше не услышу, позволила себе провалиться в сон.
Глава 27
Мои лучшие надежды сбылись — утром я покинула покои айха без труда, не ощутив никакой пронзительной тоски от разлуки или вящего желания разбудить мужчину и воззвать к его инстинктам. Ну, может, совсем немного хотелось вернуться — и только для того, чтобы еще понежиться в постели, а не бороздить просторы замка под неприветливыми взглядами. Однако мне очень нужно было отыскать Китти до начала ее работы — удостовериться, что вчерашнее не вернуло ее в состояние размазни.
Про неприветливые взгляды я не преувеличила, но пролетела мимо наложниц, не желая вовлекаться в очередной бессмысленный конфликт. Остановила меня Ратия и очень странным обращением:
— Госпожа!
От неожиданности я ответила грубовато:
— Эй, ты чего?
Но Ратия слегка склонила голову и повторила:
— Госпожа, прикажете ли перенести ваши вещи в другую комнату, раз предыдущая вас не устраивала? Или господин хочет, чтобы ваши вещи разложили в его покоях?
— Ты чего? — совсем уж глупо повторила я.
А женщина будто не хотела объясняться и ждала конкретного ответа. Но теперь и взгляды наложниц, мимо которых я пробежала на лестнице, вспомнились не как неприветливые, а как агрессивные. Резко развернулась и удостоверилась — дамочка справа явно пыталась меня испепелить зеленющими глазами, а в руках она держала небольшой саквояж. Рядом с ней стояла другая — в походном плаще. Наложницы куда-то собрались, а на меня смотрят, как на виновницу. Я перехватила Ратию за локоть, чтобы она не смогла избежать ответов:
