— Две?
— Да. Как ты знаешь, многие считают, что нынешний мир между несколькими странами не столь уж нужен и справедлив. А короли стали слишком мягкосердечны.
— Ты хочешь сказать, что кто-то хочет развязать войну и под прикрытием этой войны дискредитировать обоих правителей? А может и другие страны подключить? — уточнила Эва.
— И самим захватить власть? — предположил я.
— Или убить королевскую семью? — протянула Эва.
Я повернулся к ней с удивлением, и она вздохнула чуть виновато. А потом поведала о тайных ходах, к которым, оказывается, водил нас да Валонгу.
Я не стал упрекать Снежинку, что она не рассказывала мне это раньше. Только дополнил, поведав Питеру-Дамиену о нашей поездке в столицу и о вранье магистра. А Эва рассказала о собственных мыслях и о том, что увидела в таверне в Гимарайнше.
— Этот да Валонгу… — сплюнул Питер, — Все-таки не зря я его подозревал… к сожалению, слишком поздно понял. Он втерся к нам в доверие, потому и узнал о письме Габриеля. Габ ездил в столицу уже позже и удивился, что ты не забрала оставленные для тебя в таверне подробные инструкции. Мы предположили, что ты не поняла, что надо делать… или не сумела выбраться из Академии. Но никак не то, что да Валонгу сделал вид, что это с ним должна быть встреча.
— Так ты имеешь возможность поддерживать связь со своей пятеркой? — это Эва.
— Слава всем богам, да.
— А что было в том письме? — это уже я.
— Собственно то, что я рассказал. А еще просьба попросить у королевы убежища и убраться из Академии на всякий случай… только хорошо, что ты её не выполнила. Теперь я не считаю дворец безопасным местом.
Мы немного помолчали.
А потом я задал вопрос, который волновал всех.
— Так каким будет их следующий шаг?
— Думаю, Эва права. Это удобный случай окончательно развязать военное противостояние.
— Убив эроимские пятерки?
— Да. И хуже всего то, что никого мы не можем предупредить. Я ни в ком не уверен — ни в страже, ни в дознавателях короля, ни в магистрах. Везде есть предатели. Кроме… пожалуй моей пятерки.
— И моей, — сказал я твердо.
— Остальные?
— Могут быть под воздействием, — вздохнула Эва.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился наш собеседник.
Снежинка рассказала о произошедшем с Милагреш и Питеру-Дамиену это совсем не понравилось.
— Завеса… нас слишком мало. Неужели мы никого не можем привлечь на свою сторону? Нам нужно лишь проследить, чтобы эроимцы не пострадали на Игре. И уехали в свою страну невредимыми. Если наши догадки вообще правдивы. А дальше мы бы разбирались…
— Южане, — вдруг выдохнула Снежинка. — Они… помнишь папа говорил, что у их магии какие-то особенности, которые не позволяют лезть им в голову?
— Да, но… как с ними наладить общение? Ты же знаешь какие они…
— Знаю, — вздохнула девушка.
— А я знаю еще кое-кого, с кем можно… договориться. Студенты Эроима.
— А если они замешаны? — покачала головой Эва, — Если мы ошибаемся, и на самом деле должны умереть… например, мы?
Я вздрогнул, испугавшись. Не за себя, просто увидел вдруг отвратительную картину, где моя Снежинка бледнеет и падает… и твердо сказал.
— Все же я бы попробовал. Если мы ошибаемся — они будут держаться подальше. А если нет, то это может спасти…
— Я подумаю, что можно сделать, — Питер встал. — Мне пора.
Снежинка вскочила следом и снова вцепилась в брата:
— Ты же вернешься?! Я увижу тебя?!
— Конечно, — он вздохнул и нежно поцеловал ее в лоб. — Клянусь тебе, я не брошу… и не пропаду.
Обняла его крепко-крепко и отступила.
Моя сильная девочка…
— Пошли, Вальдерей, — вдруг сказал мне Питер.
— Куда? — я нахмурился.
— Время позднее, и ты идешь в свою комнату. Я, конечно, лоялен… но, завеса, не могу тебя оставить сейчас наедине со своей сестрой.
Я было вскинулся, но посмотрел на Эву и отступил. Она выглядела смертельно уставшей и точно не настроенной на продолжение нашего общения. Подошел к девушки и обнял ее.
— Ты сумеешь заснуть, Снежинка? Или побыть с тобой?
— Сумею, — прошептала. — Иди.
— Если что, я рядом.
Поцеловал ее в губы и вышел за дверь.
Питер-Дамиен проверил запирающие заклинания, тяжело вздохнул и вдруг сказал, твердо глядя мне в глаза:
— Если что-то пойдет не так… обещай просто увезти её. Куда угодно. Я готов рисковать жизнью ради рода, ради королевства, но… Она не должна. Обещаешь?
— Да.
Кивнул и сделал вдруг что-то руками, становясь… почти прозрачным. И вихрем метнулся к лестнице.
Я постоял еще немного, убедился, что все тихо, и отправился к себе, где уже спали мои друзья. А наутро, накрыв комнату пологом, со всей серьезностью объяснил происходящее.
За завтраком мы сидели почти не разговаривая. Эва, выглядевшая осунувшейся, только посмотрела на меня вопросительно, и я кивнул, подтверждая, что прочие уже все знают. Она обвела взглядом притихших парней, вздохнула… и взялась за ложку.
День я запомнил плохо.
Выслушали наставления магистров. Тренировались. Готовились. Несколько раз улучили время и обсудили впятером свою стратегию. Относительно… всего.
И за ужином в зале постоялого двора не было шумно. Все сосредоточенно жевали и думали о завтрашней Игре. Мы тоже думали… и не только о ней. Я проводил Снежинку в ее комнату и с сожалением отпустил. А сам отправился в собственную спальню. С уменьшением количества пятерок освободились места, и мне досталась отдельная комната — такая же простая, как у Снежинки, но я был ей рад.
Хотелось побыть одному.
Умылся, улегся на кровать в одних лишь мягких штанах и уставился в потолок. Нужно было поспать, но… Самые разные мысли не давали этого сделать.
Завеса, удасться ли выжить? Выполнить обещания, данные не Питеру, а, скорее, самому себе? Хоть как-то помочь моей девочке и семье да Феррейра-Ильяву?
Кто-то постучал в дверь, и я распахнул её, недоуменно хмурясь.
— Эва?
— Можно к тебе?
— Конечно…
Она выглядела бледной, напряженной и очень-очень трогательной в своем домашнем платье и с косой.
Прошлась по комнате, разглядывая её, будто там было что интересное, а потом повернулась ко мне, смущенно прикусывая губу.
— Даниель, я…
— Ты?
Горло вдруг перехватило спазмом.
Я сжал кулаки, чувствуя, как меня охватывает непонятное волнения, и судорожно вздохнул.
— Я ведь не знаю, чем закончится завтрашний день, — выпалила она вдруг, — чем вообще все закончится. И подумала, что мы ведь не… Ты не… Я так и не узнала, каково это — быть с тобой.
Меня тряхнуло.
В горел зародился крик, но я постарался восстановить дыхание.
— Даже не смей думать о плохом, Снежинка, — прорычал. — У тебя будут еще тысячи дней… И тысячи ночей, чтобы узнать, как это — быть вместе.
Опустила взгляд и повела плечами. А потом посмотрела на меня уверенно:
— Да, так и будет. Но все же я хочу… хочу остаться с тобой сегодня.
— Снежинка-а…
— Хочу почувствовать тебя… всего. Твои губы. Твое тело. Хочу попробовать тебя на вкус. Узнать, что такое быть с человеком, который сводит с ума одним своим взглядом.
— Снежинка… — простонал я снова, — Это ты сводишь меня с ума. Ты хоть понимаешь, что делаешь со мной своими словами?
Я шагнул к ней и обхватил лицо ладонями. А потом всмотрелся в такие родные глаза:
— Я же сказал, что готов ждать. Столько, сколько нужно.
— Я не готова, — заявила она хрипло и обвела влажным язычком губки.
Сглотнул.
И сделал последнюю попытку:
— Даю тебе шанс уйти… сейчас. Больше шансов не будет.
А она вместо ответа положила дрожащие ладошки на мои голые плечи и провела по ним. Я замер. А потом прошептал прямо в губы:
— Это не прощание, понятно? Если ты думаешь, что я тебя отдам завтра или еще когда, позволю тебе уйти… хоть в каком смысле, ты ошибаешься. Это всего лишь первая ночь в череде других.
Кивает.
И тогда я отпускаю себя. Впиваюсь в сладкий рот, вбиваюсь языком в горячую нежность, расплетаю косу и с наслаждением зарываюсь пальцами в гладкие волосы.
