Если он хотел поговорить с солдатами Холлоу-хилла, то она не оставит его одного. Даниэлла подбежала и встала перед ним, заслоняя его от приготовленных стрел.
— Не стреляйте, — крикнула она. Ее голос четко зазвенел над двором замка.
Мужчины перед ней вздрогнули. Они словно услышали их принцессу, и что-то изменилось в них. Словно свет сиял там, где до этого была только тьма.
Алхимики.
Они не только настроили семью против нее, но и сделали что-то с ее народом. Она нахмурилась и бросила через плечо:
— Алхимики что-то сделали. Я не знаю, что, но в их глазах тьма, какой не было раньше.
Рафаэль тихо хмыкнул.
— Может, они не такие слабые, как я думал.
— Слабые? — отозвался масляный голос. Лидер алхимиков неспешно вышел из замка. Он прошел к вершине лестницы по густой крови, и она не могла уже различить, где была кровь ее народа, а где — алхимика. — Это всегда было твоим наибольшим изъяном, Император. Тебе нужно научиться уважать алхимиков. Жаль, но тебе придется научиться самым сложным образом.
Даниэлла смотрела, как монстр шел по лестнице к ним. Она стояла на месте, хоть и не хотела. Алхимик замер сразу за рядом солдат.
Она посмотрела на него, потом на свой народ. Некоторые стражи все еще слепо злились, их глаза были почти красными от гнева. Но некоторые озирались, словно просыпались.
Она не могла бросить их. Она будет бороться с алхимиками до конца, даже если придется погибнуть за свой народ.
Она подняла руки и игнорировала алхимика.
— Вы не должны сражаться, — сказала она. — Опустите оружие, и это кончится.
Алхимик рассмеялся.
— Какой милый взгляд на войну. Были бы все такими невинными, как ты, принцесса.
Его слова были пропитаны ядом. Она ощущала запах в воздухе. Металлический и жирный.
Она глубоко вдохнула.
— Он ничего не знает о Холлоу-хилле. Он не знает вас так, как я.
Она думала, что знала их. Народ, который она любила, не начал бы войну без причины. Потому король всегда шел по осколкам. Ему важно было мнение народа, а не соседних королевств, ведь народ мог свергнуть его с трона.
Страж в конце ряда опустил руку к земле, шатаясь. Он смотрел на нее большими глазами, не мигая.
Минус один, но ее ждало еще несколько сотен. Глубоко вдохнув, Даниэлла оглянулась и поманила Рафаэля подойти ближе.
— Жути не собираются сражаться.
— Они начали бой! — закричал солдат. Его палец подрагивал, он хотел выпустить стрелу в горло Рафаэля. — Они напали на нас!
— Они прилетели за мной, — ответила она. — Если бы мне позволили вернуться к ним, они не стали бы нападать.
— Вы вернулись домой, — солдат поменял стойку, словно готовился к бою. — Мы должны защищать свое.
— Да. Потому мы и защищаем свое, — Даниэлла слепо потянулась назад, ждала ладонь Рафаэля. Его пальцы с когтями оказались между ее пальцев. — Но Жути — тоже народ Холлоу-хилла. И мы должны защищать и их.
Алхимик заговорил снова. Он смотрел на свои пальцы, не переживая.
— Но твой народ воевал с ними раньше.
Страж, которого она считала перешедшим на ее сторону, снова поднял арбалет.
Рафаэль зарычал, и звук остановил все движения солдат. Его рычание заглушило скрип брони и шепоты с обеих сторон.
— Ты поднимаешь древнюю историю, алхимик. Об этом давно забыли.
Двери замка снова открылись. В этот раз вышел ее отец. Он тащил с собой ее мать.
Худая, хрупкая и слабая, ее мать была умирающей бабочкой, ждущей, когда его ладонь раздавит ее. Король бросил королеву на вершине лестнице, где она едва успела схватиться, чтобы не скатиться по ним во двор.
— Это древняя история, чудище?
Его крик прозвенел эхом, отражаясь от холодных мраморных стен. Все сражения прекратились от вопля короля.
Все глядели, ожидая следующих действий.
Даниэлла могла слышать только скуление ее матери. Она видела синяки, проступающие на голых руках ее матери.
Не такую семью она хотела. Не такого обращения заслуживала королева. Но Даниэлла знала только это.
Она не собиралась терпеть это и дальше.
— Король! — крикнула она.
Его пылающий взгляд упал на нее, потом на Жуть за ней. Он рассмеялся жестоко и не весело.
— Так ты все-таки легла в постель с чудищами?
Даниэлла не собиралась позволять ему запутать ее жестокими словами.
— Не так обращаются с королевой, король Холлоу-хилла.
— Отец, — прорычал он. — Или ты отрицаешь свою кровь?
— Я отрицаю тебя, — она отступила к Жути. — Ты мне не отец.
— Но я еще король. Это я спас народ Холлоу-хилла от существ, к которым ты так привязалась.
— Они бились, потому что должны были. Мы заставили их воевать в первый раз, и ты хочешь развязать войну сейчас, — несколько стражей переглядывались, приходили в себя. Даниэлла продолжала. — Я не буду стоять в стороне и смотреть, как ты разрушаешь королевство и народ.
Ее отец подошел к жене, сидящей на коленях у его ног, будто рабыня.
— Тогда я убью их, как делал раньше.
Рафаэль зарычал в ответ. Он раскрыл широко крылья и раскинул руки.
— Давай, король. Попробуй убить меня, как уже пытался. Я все еще жив.
— Но тебе не хватает этого, — ее отец вытащил из складок туники то, что выглядело как рожок. Он бросил его по лестнице, и рог со звоном простучал по ступеням и прокатился к ногам Рафаэля.
Даниэлла охнула и зажала руками рот.
Кусок рога с головы Рафаэля лежал у их ног. Слезы обжигали ее глаза, а Рафаэль склонился. Он потянулся к рогу ладонью без когтей, сияющей золотом. Он поднял его, осмотрел и оставил на земле.
Он встал как старик. Усталость давила на его плечи, а не гнев или ненависть.
Он не смотрел на нее, но точно ощущал ее рядом. Он заговорил, и голос дрожал от силы и эмоций:
— Король Холлоу-хилла, я пришел сюда в тот раз за рукой твоей дочери. Тогда мои намерения не были чистыми. Я хотел использовать ее против тебя, уничтожить все, что тебе дорого. Как ты сделал как-то раз со мной.
Король рассмеялся.
— И мы снова воюем, Жуть. Такая жизнь.
— Нет, — ответил Рафаэль. — Все уже не так. Я не хочу дальше проливать кровь. Я хочу лишь твоего благословения для моего брака с твоей дочерью. Я дам тебе отпилить другой мой рог и отрезать мои крылья, если нужно. Я люблю ее больше дыхания, больше звезд и больше моей души. Если хочешь жертвы за свою дочь, я охотно дам ее.
От его слов ее сердце забилось сильнее, но он знал, что говорил? Король Холлоу-хилла сделает с ним это, и даже хуже. Ее отец любил боль. Любил проливать кровь.
Король усмехнулся, был безумнее его жены. Он спустился по лестнице и встал рядом с алхимиком.
— Достойная сделка, Жуть. Я заставлю тебя страдать за то, что ты посмел тронуть мою дочь.
— А потом она будет моей. По своей воле, а ты будешь знать, что Жути и люди будут навеки связаны.
Даниэлла остановила обоих. Она шагнула вперед и вытянула руки в стороны.
— Вы не сделаете этого. Я не стою такой боли.
— Ты стоишь любой цены, — ответил Рафаэль. Он шагнул ближе, его грудь уперлась в ее ладонь. — Никакой боли не хватит, чтобы купить тебя. Тысячи моих жизней не достаточно, чтобы получить хотя бы твой взгляд.
Она покачала головой.
— Хватит.
Ее отец шагнул ближе, и ее вытянутая рука уперлась в его грудь.
— Думаешь купить мою дочь? Думаешь, семьи Холлоу-хилла пойдут за тобой, когда я умру? Это ты затеваешь?
Даниэлла не могла дышать. Воздух застрял в легких от осознания, что они снова бились за нее.
Рафаэль хотел спасти ее. Он делал все это, чтобы ее отец не мог напасть на них, она это знала. И он хотел исправить ее отношения с семьей. Будто это можно было так сделать.
Ее отец пытался понять, как извлечь при этом выгоду. Он не хотел биться. Они оба понимали, что крови прольется много, цена была слишком высокой. Но ее отец хотел повернуть все так, чтобы выгодно было ему.
— Я не хочу твой трон, — рявкнул Рафаэль. — Я уже сказал, мой интерес — твоя дочь, и только она.
